IV. Игра Ло
Когда я начала эту игру, я и не думала, что все так далеко зайдёт. Даже не представляла.
Я начала открыто вести вражду с Биллом. Я постоянно перебивала его, вставляла колкие фразы, иной раз просто могла посмеяться над ним. Ты скажешь, что это было глупо с моей стороны.
Но на самом деле первым начал сам Билл. Только это не было частью игры. Он на самом деле ненавидел меня. Он ненавидел, когда я смеялась, шутила, делала разные глупости, садилась между ними на кровати и отбирала приставку. Ребят это забавляло, и они находили это даже милым. Ведь я была девчонкой, я просто обязана была вытворять что-то подобное - такая была у меня роль в нашей компании. Но Билла это раздражало.
Потом Билл начал говорить.
Он начал грубить мне, иногда мог даже толкнуть плечом, как будто не специально, но на подсознательном уровне желая сделать мне больно. Меня это не очень пугало, но злило. Даже задевало, хотя я и не сознавалась себе в этом. И я ответила ему на это по-своему, дав понять, что все замечаю и вижу, и что ни за что не уступлю ему.
На тот момент я уже совершенно забыла о том, что когда-то, в апреле, он так заинтересовал меня, что мне захотелось познакомиться с ним. Сейчас был август. Наша вражда стала чем-то нормальным, обыденным. Все уже привыкли слышать, как мы ссоримся. Если я что-то спрашивала у него, он, даже не слушая, отмахивался и отходил. Я поступала так же. Хотя он никогда и не обращался ко мне.
Помню, как он впервые назвал меня «Ло». Как же мне не понравилось это имя.
Мы с ребятами договорились встретиться в полдень, на берегу. У тех самых камней, где мы с тобой познакомились, помнишь? Там он и назвал меня "Ло".
Я пришла первой, парни ушли за колой, чипсами — отравой для желудка. Билл подошел позже них - он неторопливо шел вдоль берега. Мы непрерывно смотрели друг на друга. Ещё издалека я заметила за его спиной чёрный чехол от гитары. «Играет? Я и не знала.»
— Хей, Ло, — Билл смущённо, почти приветливо, махнул мне рукой. — А где остальные?
Я что-то пробормотала и побоялась, что он переспросит, но он, кажется, понял, что я сказала с первого раза. Да, со мной такое часто бывало. Когда я смущалась, я говорила очень тихо, и люди постоянно переспрашивали меня, а меня это жутко раздражало. Но Билл услышал меня сразу.
Он поставил гитару на камень и сел рядом. Не рядом со мной, кончено же. Рядом с гитарой. От меня же он старался держаться подальше.
И вдруг я заметила то, чего не видела раньше, когда рядом с нами постоянно были Том или Оливер, мешавшие мне подметить этого раньше: Билл был не недоволен или угрюм - он был смущен.
Смущен. А каким ещё должен быть пятнадцатилетний мальчишка? А как он ещё должен был вести себя рядом с девчонкой?
Я вдруг улыбнулась, осознав, несколько же просто это было. Как дважды два.
Билл поймал мою улыбку и на мгновение мы неловко застыли, глядя друг другу в глаза. Его холодные льдинки. Тающие, холодные льдинки. Я снова улыбнулась, но на этот раз от стеснения и неловкости. Он улыбнулся в ответ, и мы отвели глаза.
— Ты... Ты назвал меня "Ло"? — Спросила я, нахмурившись.
Билл пожал плечами, будто это было чем-то совершенно естественным.
— Долорес - Ло. — Объяснил он. — Разве никто так не называл тебя раньше?
Я отрицательно покачала головой. Мягкие пряди волос колыхнулись, и я аккуратно убрала их с лица. Билл как-то странно проследил за этим моим движением, и я, чтобы не смутиться еще больше, сказала:
— Мне так не очень нравится.
— Тебе нравится "Долорес"? — Скептически спросил Билл.
Я задумалась. А нравится ли мне? Я неуверенно покачала головой. Никогда не нравилось.
— Но разве "Ло" лучше? Что это вообще такое? Как будто просто звук, а не имя.
— Но ведь имя это и есть звук, — настаивал Билл. — Ло звучит просто. Легко. Долорес - слишком сложно. Ло подойдёт ко всему: это может быть весело, изящно, воздушно, печально. Просто звук, слог. Очень музыкально. Оно тебе больше подходит. А Долорес...
— Словно тянет. Как груз. — Подсказала я.
Билл улыбнулся.
— Верно.
Ло. Я Ло. Как лёгкий ветерок, звон колокольчика, слог, просто звук. Ло. Мне это даже почти... Понравилось?
— Ты играешь? — Я кивнула на чёрный футляр гитары.
Билл сжал губы и, опустив глаза, кивнул. Смутился. Опять.
Мальчишки, что с них взять.
— Я закурю? — Вдруг спросил он, достав из кармана пачку сигарет.
Он, кончено, не хотел знать моего мнения. Он спросил меня из вежливости. Но я вдруг вспомнила, как он когда-то сказал мне своё "можно", и, ухмыльнувшись, серьёзно ответила:
— Закури.
Билл нахмурился и посмотрел на меня. Мои глаза сияли, и на мгновение его тоже сверкнули игривым огоньком. Он раскусил мою шутку.
Я вдыхала сигаретный дым. В этот раз запах был каким-то другим. Он смешивался с запахом соленого моря и шуршащей вдали листвы. Он пах августовским утром и эхом нашего с Биллом разговора. Я вдруг поняла, что впервые за все время, что мы знакомы, мы заговорили. Заговорили по-настоящему. Впервые за три месяца он обратился ко мне по имени. И мы... Мы могли нормально общаться. Разговаривать. Слушать друг друга.
Но скоро вернулись ребята, и все вернулось на круги своя. Билл игнорировал моё присутствие, я не замечала его. В последующие дни мы как будто пыталась заговорить друг с другом, я то и дело ловила на себе его взгляд, но была одна проблема - нашей дружбы не могло существовать в этой компании.
Месяц за месяцем я продолжала игру. Только правила теперь изменились - мы были врагами для всех, а в те странные минуты, что мы оставались наедине, мы сразу менялись. Мы были... Я не могла понять, кем же мы были. Он знал все мои секреты, и я говорю это серьезно. Я знала, что он никому не расскажет, потому что ему все равно на меня, ему не интересна моя жизнь. Так я думала. Но я ошибалась.
Билл был тем человеком, который всегда первым слышал обрывки моих рассказов и незаконченных глав, видел наброски для рисунков, я могла говорить ему о своём творчестве бесконечно, и он слушал. А он пел мне. Иногда после школы он догонял меня и звал к себе домой, чтобы я послушала «как у него получается». У него получалось прекрасно. У него был настоящий талант, дар, и я заставила его поверить в это. Взяться за музыку серьёзно. Почему мы были так откровенны друг с другом? Не знаю. Вернее, теперь знаю. Но тогда не понимала. Когда Билл был рядом.. Я не могла ему солгать - я всегда говорила ему правду, а он мне. Мы были самими собой друг с другом, настоящими.
Ребята вскоре заметили нашу странную дружбу. Наступил дождливый октябрь. Том стал моим лучшим другом, Оливер был безнадёжно влюблён в меня. Все так и оставалась ещё долгое время.
Однажды Том спросил у меня:
— Чего же ты ждёшь?
А чего я ждала? Я не знала. Я была уже не той целеустремленной, смелой девчонкой. Знакомство с Биллом изменило меня - я утратила веру в то, что могу так просто достичь чего-то, ведь он оказался непростой мишенью. Он был недосягаем.
— Я не знаю.
— Думаешь, я не вижу, что между вами происходит? Ты сама не видишь?
Я глядела на него. Нет, я не видела. Правда не видела.
— Ты же ему нра-вишь-ся, — объяснил Том, словно это была самая элементарная и очевидная вещь в мире.
Я удивлённо вскинула брови.
— Я? Нравлюсь... Да что ты такое говоришь, Том? Он же меня ненавидит!
Помню, я злилась тогда. А Том начал постоянно говорить о нас с Биллом. Даже Оливер смирился со своей безответной любовью и начал подталкивать меня к брату, а я не понимала, чего они хотят от меня.
Мы с Биллом были недругами, и только, когда мы оставались одни, мы могли нормально общаться. Но это ничего не меняло. Я помню один особенно дождливый октябрьский день. Воскресенье. Я переписывалась с Биллом все утро - я редко писала ему. Раз или два в месяц. Он мне никогда.
Мы жили рядом, он был всего в десяти минутах от меня. Часто оставался дома один - родители в разъездах, Оливер в компании с друзьями, чаще всего с Томом. И Билл написал тогда, что ему плохо. Я пришла к нему.
Он удивился, но промолчал. Билл часто бывал таким: подавленным, расстроенным, уставшим. Безжизненная тень, в которую мне так хотелось вдохнуть жизнь. Мы смотрели аниме, хотя я никогда его не любила. Но с Биллом все было по-другому. Я купила еду, просила сыграть что-нибудь на гитаре, включила видео-игры. Заставила его улыбнуться. Смеяться.
И когда я уходила домой... Я помню этот вечер, точно это было вчера. Она взял меня за руку и удержал на минуту.
— Зачем ты делаешь это? — Спросил он тогда.
— Потому что... — Я замолчала. А действительно. Почему? — Потому что... Хочу.
Билл сжал мою руку сильнее.
— Не надо.
— Но почему?
— Не общайся со мной.
Я отшатнулась. Билл отпустил мою руку. Почему он говорит это? Почему, после того, как мы наконец-то стали друзьями, он говорит такое? "Ты нравишься ему". Глупости. Я неприятна ему. Общается только, чтобы не обидеть меня. Ему это не надо.
— Почему? Почему, Билл?
Он сжал губы и опустил глаза.
— Я плохой друг.
И потом он просто развернулся и ушел, оставив меня в коридоре одну.
— Ты не проводишь меня до дома? — Без особой надежды спросила я.
Ответа не последовало.
Я ушла, тихо притворив за собой дверь. Как же глупо я себя чувствовала тогда. "Я себя.. Ненавижу. Я ему не нужна. И он не хочет быть моим другом". Почему меня это так задевало? Я начинала понимать почему, но по-прежнему не была готова сознаться себе в этом.
До сих пор кожей чувствую на себе холод того дня. Капли дождя на горячей коже. Дрожь - от холода или от страха? И мучительный вопрос в голове: "Почему?"
А игра продолжалась, и чем дольше я в нее играла, тем противнее мне становилось от всего этого. От себя, от нашей компании, от грубости Билла и своего лицемерия. Я всегда смеялась. Я не была веселой.
Игра приближалась ко концу. Наступил ноябрь - отвратительный месяц. Мы с Биллом сильно изменились. Он уже не тот стеснительный, замкнутый мальчишка - вместо смущения стало больше дерзости, в школе его начали узнавать, у него появилось много знакомых. Наша компания больше не была такой неразлучной - мальчишкам со мной не интересно. Это было понятно - Оливер устал бегать за мной, общения с Томом было слишком много, так что мы просто принимали нашу дружбу как факт, но старались проводить друг с другом меньше времени, чтобы не надоесть. Я же была совершенно морально уничтожена. Почти ни с кем не общалась, не могла ничего делать, ни рисовать, ни писать, чувствовала усталость и ненавидела себя за это каждой клеточкой своего тела. Я утратила веру в себя окончательно. Почему? Уже и не помню. Знаю, в чем была настоящая причина, но объясняла себе это по-другому. А в чем же была причина? Я поняла это только в ту роковую ночь, когда наши с Биллом игры прекратились.
В ту ночь Том устроил вечеринку у себя дома. По какому случаю, уже не помню, но это и неважно. Там было много незнакомых мне людей, все веселились и танцевали. Мне там делать было нечего. Весь вечер мое внимание было приковано к Биллу. Все время, что мы находились там, мы играли в гляделки, и я в конце концов набралась смелости и подошла к нему. Я взяла его за руку, прошла на кухню. Мы смотрели друг на друга, и я ждала... Ждала, что он скажет что-то. Хоть что-то.
Он молчал. Я сжала зубы - я ненавидела его в этот момент всей душой.
— Ничего не скажешь мне?
— А что я должен сказать?
— Ответить на мой вопрос. Хотя бы раз в жизни отнестись ко мне как к человеку, и ответить на вопрос, от которого ты тогда просто ушел.
Билл смотрел в пол, игнорируя мое присутствие.
— Билл?
Он посмотрел мне в глаза. Невидимый барьер между нами пошатнулся.
— Ты спросила тогда: "Почему?"
Я неуверенно кивнула. Земля уходила из-под ног - он злился, и я больше не могла чувствовать себя уверенной рядом с ним.
Я всегда чего-то боялась. Но чего?
Насколько далеко был способен зайти Билл?
— Но перед этим ты сказала мне, что пришла, потому что захотела этого.
— Да.
— А я не хочу.
Я была совершенно спокойна в этот момент. Но внутри меня все оборвалось. Что я могла тогда сделать? Я только кивнула и развернулась, чтобы уйти. Но вдруг я остановилась. Во мне что-то пробудилось. Нет, это не я. Настоящая я не развернется и не уйдет, не промолчит на такое, не сдастся.
— Не хочешь чего? Быть моим другом? Не хочешь, чтобы о тебе заботились? Проявляли внимание? Проводили с тобой время? Слушали? Поддерживали?
— Ло.. — Билл смущенно отстранился, когда я подошла к нему ближе. Но я продолжала.
— Не хочешь, чтобы в твоей жизни был хоть кто-то, кроме тебя самого? Ты эгоист, Билл! Ты просто ужасен! Поэтому у тебя никого нет, потому что ты никому не нужен. Ты ничего не хочешь, ты отталкиваешь всех, кто пытается быть добр к тебе! Ненавижу тебя!
Билл в ужасе отшатнулся. Я помню его глаза в тот миг - в них было столько страха. Но страх быстро сменился на ярость. Тихую. Холодную. Пронзающую до глубины души. Что я сказала? Что натворила?
Насколько далеко был готов зайти Билл?
Настолько же, насколько и я.
Потому что в этот миг я не остановилась. Не дала ему возможность сказать что-то. И не позволила уйти.
— Но больше всего я не понимаю одного: за что ты меня так ненавидишь, Билл?
Он увидел мои слезы. Впервые.
Он ударил меня.
Вот как далеко он был способен зайти. Игра окончена. И тогда я вдруг поняла: я любила его. Все это время, все эти месяцы, с того самого апреля, с того момента, как пожала его ладонь.
Я полюбила его.