Живые поезда
Очарование поездов — это нечто вечное.
В немного потемневшее от времени окошко проливаются лениво, сонно первые лучи предрассветного солнца. Нити света дробятся в гранях стакана; его бока крепко обнимает никелированный подстаканник. Сложив губы в трубочку, Вера дует на чай с душицей, помогая ему остыть. По темной поверхности разбегаются маленькие волны.
На верхней полке напротив Веры спит парень, так вчера увлекший ее разговорами о музыке и чем-то философском. Какую же группу он любит? В сознании Веры, где-то на периферии, смутной тенью маячит название. Она смотрит в окно, за которым проносится очаровательный пейзаж: величественные ели, зефирные облака, пестрые цветы иван-да-марьи. И вот ей кажется, что в белых барашках облаков мелькнул китовий хвост, средь пушистых ветвей бродит девушка, а цветы устилают будто не бок железной дороги, а берег моря.
Закрыв глаза, Вера подпевает колесам. Ее негромкое мычание не может разбудить парня, но он все же переворачивается на другой бок. Пение всего состава снова убаюкивает его, плавное покачивание погружает в царство Морфея. Чай с душицей остыл; Вера делает глоток и улыбается.
Извиваясь, железный ящер делает поворот, конечно же не без помощи человека, что удобно устроился в его голове. Блестящие на солнце бока пахнут горячим металлом; колеса поют известную каждому песню; двери плотно закрыты, так похожие на плотно сомкнутые челюсти доисторического существа.
Вере становится грустно при мысли о том, что рано или поздно этот поезд окажется где-то там, в темной, печальной стране, где его собратья лежат рядом, друг на друге, в грязи и пыли до хруста ржавые, до боли холодные. В них прячутся от непогоды облезлые крысы, чернокрылые вороны вьют гнезда внутри мертвых железных ящеров. Их окна безжизненные, их туши — груда искореженного лома. Двери распахнуты в немом крике.
Крик умирающего поезда похож на крик кита. Жалобно скрипя никому не нужными, забытыми дверьми, он сообщает своим братьям о гибели. Теперь и он среди них. Погибающий в одиночестве. Среди ему подобных. Не чувствующий боли.
А где-то там, весело моргая холодным светом окон, носятся загруженные работой другие железные ящеры. Живые.
Вера заботливо гладит спальную полку, на которой сидит. Пальцы блуждают по холодной простыне. Ей нравились поезда, всегда, с самого детства. Есть в них очарование, никому непонятное, но такое родное!
Поезд несся вперед, навстречу рассвету, холодной росе, вязкому туману. Навстречу станции. Новым людям.
А Вера пила вкусный чай, смотрела в окошко и подпевала колесам. На верхней полке сопел ее сосед. И поезд пел, хотя знал не так уж и много нот.