Звёздные часы

Во всём доме царили скорбь и мрак. Словно того, кто находился на пороге смерти, уже не было в живых, и семейство смиренно облачилось в траур. Все, за исключением одного человека — любящего отца, не желавшего покоряться коварной судьбе. Так вышло, что его наследник — Рэймонд Уильям Брайтстар появился на свет слабым и больным. Доктора не утруждались обнадёживающими обещаниями и пророчили ему скорую кончину. Но кто сказал, что горе легче пережить, если осознание грядущей тьмы не даёт надежды на крохотный проблеск света?

Осознав, что любая посторонняя помощь станет пустой тратой драгоценного времени, Уильям решил во что бы то ни стало найти ответ в старинных фолиантах Мастерской Звёзд. Когда его отец, Адам Брайтстар, преступив все установленные законы, сделал выбор в пользу младшего сына и передал ему дар Хранителя, тот был вовсе не рад подобному исходу: управление Созвездиями и власть над всем земным никогда его не привлекали. Но теперь, когда его собственный сын пребывал на грани жизни и смерти, он желал одного — чтобы дарованная ему сила помогла спасти невинного младенца. Он готов был пересечь Вселенную и опрокинуть Млечный Путь, погасить все Звёзды и уничтожить Тёмное Созвездие любой силы, чтобы изменить неумолимый ход событий.

Уильям изучал вот уже восьмую по счёту книгу, но это ничуть не приблизило его к желанному способу. Когда он уже готов был разувериться в могуществе Звёздного мира, его взору предстала необычная строка:

«Звёздным часам неподвластно воскрешение: тот, кто ушёл, не может вернуться. Но раз в жизни, человек, чьи намерения чисты, а помыслы бескорыстны, может передать энергию своей Звезды тому, кто подошёл к грани жизни земной. Сила одной Звезды на благо другой. Свет за свет. Жизнь за жизнь».

— Неужели? — прошептал мужчина, и на губах его появилась счастливая, почти безумная улыбка. — Неужели?! Есть! Выход есть!

Переведя одурманенный надеждой взгляд на синие портьеры, за которыми скрывался безмолвный и бесчувственный наблюдатель, Уильям замер. Звёздные часы всегда казались ему живыми. Внушали они ему необъяснимый страх или благоговейный трепет — он не мог сказать наверняка. Впрочем, это не имело значения, ведь он намеревался обратить их могущество в свою пользу и не мог думать ни о чём другом.

Взяв книгу в руки, он взошёл на платформу и отдёрнул тяжёлый бархатный занавес. Блестящие доспехи металла, золотые «кнопки-пуговицы» и рычаги-мечи — Звёздные часы представлялись Уильяму несокрушимым противником, с которым ему предстояло сразиться. Но если изобретение погибнуть в бою не способно, то слабая человеческая плоть и хрупкая душа могли подвести в любой миг. Всё было против Уильяма Брайтстара. И всё же он готов был рискнуть ради того, чья маленькая жизнь угасала с каждой минутой.

Вновь посмотрев на страницу с ритуалом, Уильям воскликнул:

— О, чëрт! Но как же так?

Он увидел, что в книге не доставало следующей страницы — она была грубо вырвана. Мужчина вернулся и бросил тяжёлый фолиант на стол — глухой звук удара нарушил тишину залы. Опершись руками на гладкую поверхность, он обречённо опустил голову.

«Кто и зачем мог вырвать эту страницу? Где найти описание ритуала? Кто сможет рассказать мне о нём?» — погружённый в свои мысли, Уильям не сразу услышал приближающиеся шаги, а ведь кроме него в Мастерскую мог зайти только один человек.

— Здравствуйте, дядя! — поприветствовал гостя Уильям, оставляя закладку на нужной странице, и убирая книгу в сторону.

— Здравствуй, — сухо отвечал вошедший мистер Эдмунд Брайтстар. Изучив беспорядок на столе — множество раскрытых книг и развёрнутых пергаментов, листов и заметок — он посмотрел на Уильяма с укором. — Что ты задумал?

Этот властный голос, так похожий на голос его покойного брата и строгий взгляд, превращали мистера Эдмунда Брайтстара в того, кем он и являлся — грозного судью.

— Я изучал необходимые материалы на случай, если появится большое Тёмное Созвездие. Небесное Море сейчас особенно беспокойно, — Уильям и сам подивился, сколь ловко придумал подходящее объяснение.

— Не замечал подобного, — отозвался мистер Брайтстар, хмуро поглядев в окно. Небесное море выглядело серым и мрачным, но волны его были невысоки и спокойны.

Тем временем Уильям стал делать некие записи, всем своим видом изображая чрезвычайную занятость.

Мистер Брайтстар взял со стола ромбовидную деталь с декоративными звëздами внутри стеклянных стен: мир Звёзд так нуждался в сильном и уверенном управлении! Но младший сын предыдущего Хранителя Звëзд почти не интересовался этим делом; старший же, напротив — проявлял излишнюю заинтересованность. Ни на того, ни на другого нельзя было положиться. Но что прикажете делать с несчастьями, летящими к Земле? Ведь достойного Хранителя можно было ждать долгие годы, а Тëмные Созвездия никогда и ни у кого не спрашивали разрешения.

Эдмунд Брайтстар часто задавался вопросом: отчего падение династии Хранителей пришлось именно на их век? Поначалу он думал, что всему виной упрямый или, напротив, безвольный характер отдельных членов семьи. Затем он предположил, что всë дело в необратимых изменениях Звëздной системы. Пока не осознал, что суть вовсе не в семействе Брайтстар, и не в усилившемся могуществе Тëмных Созвездий. Причина заключалась в том, что не под силу изменить даже Звëздным часам — в неумолимом течении времени. Ничто в этом мире не вечно, всему положен свой предел, и однажды всё достигает своей заключительной точки. Точки, когда повернуть назад уже невозможно. Остаётся лишь с тоской наблюдать за ушедшими днями. Будущее продолжает песчинку за песчинкой строить мост вперёд, но это мост над бездной — воздух и больше ничего. Не стоит ожидать слишком многого на той стороне, равно как и пытаться опередить этот мост. Всё, что нам остаётся — это жить, пока под ногами есть твёрдая почва. Небесному морю глубоко безразличны людские страдания и надежды. Оно существовало вовсе не ради этого. Крохотные создания, живущие где-то далеко на Земле, которые возомнили себя правителями. Что может быть смехотворнее, чем их старания?

— Я хотел поговорить с тобой, — сказал мистер Брайтстар, отвлекшись от своих размышлений.

Уильям не сумел скрыть своего огорчения: разговоры с дядей Эдмундом чаще всего перерастали в безудержный спор, из которого тот неизменно выходил победителем. Надеждой на благополучный исход было то, что дядя не станет чересчур упорствовать, зная, как тяжело ему приходилось.

— Я слушаю вас, дядя, — сказал он, откладывая перо в сторону и сцепляя руки в замок.

Мистер Брайтстар вернул ромбовидную деталь на стол и крутанул по часовой стрелке — несколько секунд та, подобно юле, вращалась в воздухе, а остановившись, завалилась на бок.

— Ты знаешь, что Эдвард собирается уехать от нас?

— Уехать? Куда же?

— Поразительно, но он не счёл нужным посвятить меня в детали своего путешествия, — иронично заметил мистер Брайтстар.

Уильям рассеянно переводил взгляд с одного предмета на другой, пытаясь понять, что он чувствует по этому поводу. Он не видел смысла в притворном огорчении, ведь они со старшим братом вот уже много лет не были близки, и все в доме знали об этом. Тем не менее некая часть души подсказывала, что он будет скучать по нему. В голове промелькнула неутешительная мысль — с каждым днём их семья распадалась и теряла былую силу. Сперва скончался отец, а мать едва держится, чтобы окончательно не пасть духом. Эдвард желает оставить родовое гнездо. А сын Уильяма, едва появившись на свет, вот-вот может его покинуть, так и не увидев никаких радостей. Неужели фамилия Брайтстар станет завершающей в династии Хранителей Звёзд? Неужели пересуды и проклятия людей за грехи, которых они не совершали, оказались столь сильны? Неужели, это и есть наказание?

Прогнав тягостные мысли, Уильям пожал плечами и произнёс:

— Он волен поступать так, как считает нужным. И если это то, в чём он нуждается — мы не имеем права ему препятствовать.

— Отчасти ты прав, — мистер Брайтстар сел в кресло по другую сторону стола. — Но есть одна загвоздка: он многое знает о Звёздных часах. Я бы даже сказал, слишком многое. Ваш отец не пожалел сил, чтобы посвятить его во все тайны и тонкости дела, которое собирался ему передать.

— Так отчего же не передал? — с вызовом спросил Уильям, вновь вспоминая, как остро принял известие о решении отца в его пользу.

— Ты и сам прекрасно знаешь, — отвечал мистер Брайтстар, решительно проигнорировав недовольство в голосе племянника.

— Что с того, что он многое знает о мире Звёзд?! Эдвард не дурак, чтобы трубить об этом по всему свету.

— Это вовсе необязательно. Достаточно рассказать даже одному человеку, и беды не избежать. В особенности если знать, кто в этом заинтересован.

— О чём вы, дядя? — непонимающе произнёс Уильям.

— Ты наверняка помнишь того странного джентльмена, мистера Шарпа? Он долго и настойчиво наведывался в гости, а найдя слабое звено — Эдварда, который, как ты знаешь, более всего склонен ко всякого рода авантюрам — попытался завести с ним дружбу. Благо, ваш отец вовремя положил этому конец. В тот день, когда он отказал мистеру Шарпу от дома, тот пообещал, что вернётся. И я не стал бы недооценивать это обещание.

— Простите меня, дядя, но я не разделяю ваших опасений. Эдвард не похож на того, кто станет мстить собственной семье, организуя тайные общества и стремясь погубить то, чему готов был посвятить свою жизнь.

— Ключевые слова — «готов был», мой дорогой Уильям. Ты слишком плохо знаешь своего брата.

И тут в разуме Уильяма вспыхнула мысль, яркая как свет упавшей Звезды!

— Возможно, — пробормотал он, уже почти не слушая, что говорил мистер Брайтстар. Мысли его были заняты совсем иным. — Вполне возможно.

* * *

У колыбели младенца стояли безутешные родители. Глядя на то, как тихо и безмятежно спит их дитя, трудно было поверить, что над ним свинцовой тучей нависла страшная угроза.

— Порой я совсем не слышу его дыхания, — прошептала женщина, — и тогда мне становится так страшно.

Бедная Эстер Брайтстар, в девичестве Уайт, будучи сильной духом женщиной, крайне редко давала волю слезам. Но даже ей было не под силу выдержать такие страдания. Уильям стоял позади, бережно поддерживая жену за плечи, но не находя подходящих слов утешения. Да и существуют ли на свете такие слова, что утешили бы мать, чей ребёнок с каждой минутой становится всё ближе к смерти?

Сжав тонкими бледными пальцами руку супруга, лежащую на её плече, Эстер тихо, но отчётливо произнесла:

— Уильям... Что, если он и вправду умрёт?

Тот вздрогнул от неожиданности и посмотрел на неё с ужасом и беспокойством: прежде она не позволяла себе произносить подобные мысли вслух. На сей же раз в её голосе было столько горького осознания и отчуждённости. Казалось, впервые за весь этот год она сдалась и смирилась с чудовищной мыслью о том, что любимый ребёнок вскоре покинет её.

Проведя минуту в смятении, Уильям повернул Эстер к себе и сжал её плечи, желая вывести из оцепенения:

— Эстер, послушай меня: наш сын не умрёт. Он будет жить! Он поправится, вырастет и будет безгранично счастлив! Но для этого мы должны быть сильными, упорными и смелыми. А я сам должен, — он осёкся, не решаясь сказать слова, что на протяжении всего дня не давали ему покоя. — Рэй не умрёт. Я этого не допущу.

И, нежно поцеловав её в лоб, быстрым шагом удалился из комнаты. Эстер же осталась оберегать чуткий сон своего малютки. Она ещё не знала, что новая беда уже открыла двери в их жизнь.

* * *

Крепко держа в руках ценный фолиант, Уильям готовился приступить к осуществлению своего плана. Он знал, что ради достижения благой цели пойдёт на всё. Хотя вовсе не был уверен, что так же настроен человек, чья помощь ему была необходима.

Оказавшись под сенью тенистого сада, Уильям прошёл к небольшой крытой беседке и задержался чуть поодаль: он желал заранее изучить, в каком расположении духа пребывал его будущий собеседник. Спокойный и безразличный, погружённый в себя, но всегда готовый парировать язвительным замечанием. Такой же, как и всегда.

Сделав глубокий вдох, Брайтстар-младший взошёл по ступеням внутрь беседки и остановился в ожидании. Но брат, сидевший на скамье, и не подумал обратить на него внимание.

— Здравствуй, Эдвард, — сказал Уильям, когда понял, что ему грозит простоять так до наступления темноты.

Тогда Эдвард Брайтстар нехотя поднял взгляд и луч заходящего солнца ярко подчеркнул разный цвет его глаз — серый и голубой. В этом заключалась и вся его натура — насмешливый, но сострадающий, непоколебимый, но ранимый глубоко в душе, безразличный, но вспыльчивый при попытке задеть его за живое. Таким он был с детства, но со временем научился показывать лишь ту сторону, которая делала его неуязвимым в глазах окружающих. Уильям знал его лучше остальных, и именно на тщательно скрываемую братом сторону, приходилась вся его надежда.

— Добрый вечер, господин Хранитель, — спокойно поприветствовал Эдвард, и снова переключил своё внимание на шершавые книжные листы.

Пропустив колкость мимо ушей, Уильям положил книгу на столик и сел напротив.

— Я слышал, ты собираешься покинуть Старрэйн-Мэнор.

— Позволь угадать источник этих слухов, — с усмешкой сказал Эдвард, перелистывая страницу. — Дядя Эдмунд вновь следит за каждым моим шагом?

Уильям непонимающе вскинул бровь:

— А он делал это прежде?

— Мистер «Всеведущий» постоянно ждёт от меня подвоха, некой злой каверзы. Клянусь, иногда мне даже жаль старика: ведь его ждёт такое горькое разочарование!

— Значит, покидаешь.

— Увы, — осознав, что у него не выйдет отделаться от навязчивой беседы, Эдвард отложил книгу в сторону и посмотрел в лицо брата. — Птице пора улетать из гнезда. К тому же, что-то подсказывает мне, гнездо от этого станет только крепче.

Птицы. Полёт. Эта проклятая легенда. Ведь Эдварду в ней отведена совсем иная, тёмная роль. Его слова о «гнезде» заставили Уильяма почувствовать необъяснимую тоску — никогда ещё будущее не виделось ему таким хрупким и безрадостным. Эдвард же, заметив в нём эту перемену, язвительно рассмеялся:

— Мой дорогой Уильям, уж не думаешь ли ты, что я поверю в твоё сожаление? Мы оба знаем, что так же различны, как день и ночь. Расставание не станет для обоих потрясением.

Уильям поднял взгляд и долго смотрел на него, надеясь разгадать: что кроется за этой маской ироничности и спокойствия? Обида? Злость? Непонимание? Он никогда не желал вставать на пути у старшего брата. Мир Звёзд, Звёздные часы, управление Созвездиями — всё это было для Уильяма далёким, призрачным и нежеланным. Тогда как для Эдварда с ранних лет являлось смыслом жизни. Во многом, благодаря наставлениям покойного отца. Пока они с Эдвардом часами пропадали в странной потайной комнате, изучая старые пыльные книги и рассматривая небо сквозь телескоп, Уильям предпочитал учиться шахматам или оттачивать навыки фехтования. Но всё изменилось: у старшего сына отняли мечту, к которой он шёл долгие годы, а младшего лишили возможности выбора. Несчастные судьбы, которыми они оба вынуждены заплатить за благополучие других.

Когда Уильям уже готов был рассказать всё начистоту, то увидел в глазах Эдварда такое глубокое безразличие и нескрываемое презрение, что этот порыв мгновенно угас. В конце концов он напомнил себе, что представляло наибольшую важность.

— Ты прав, — коротко отозвался Уильям. — Но я пришёл сюда не ради трогательного прощания.

— Зачем же ты пришёл?

— Мне нужна помощь.

Впервые за всё время на лице Эдварда отразилось удивление: он не мог припомнить, когда младший брат обращался к нему с просьбой о помощи. Заинтригованный неожиданным поворотом, он сложил руки на коленях и подчёркнуто благосклонно произнёс:

— Я весь внимание.

Уильям на долю секунды прикрыл глаза, и в опустившейся тьме перед ним тут же появились образы бледного худенького сына и измученной заплаканной жены. Открыв глаза, он взглянул перед собой:

— Рэю с каждым днём всё хуже. Эстер больше не верит в лучшее. Времени почти не осталось, и я не могу терять его впустую.

Узнав о причине, Эдвард отставил в сторону прежний саркастический тон. Он не представлял, что стоит сказать — слова сожаления были бессмысленны, к тому же могли показаться вежливой фальшью, чего ему совсем не хотелось.

— Чем я могу помочь? — сказал он.

Уильям положил руку на принесённую книгу:

— Мне необходимо узнать больше об одном ритуале. Но дело в том, что...

Но взгляд брата не позволил ему договорить.

— Ты вознамерился отдать сыну энергию собственной Звезды?

Так быстро и твёрдо, всего за пару сказанных слов, он разгадал всю суть задуманного. Воистину, дядя Эдмунд был прав: отец передал Эдварду все знания, коими владел сам. Но ведь именно на это надеялся Уильям, придя сюда! Однако он и подумать не мог, что увидит в глазах брата строжайшее осуждение.

— Ты не представляешь, с чем собираешься связаться!

— Я представляю, — возразил Уильям, совершенно не чувствуя той уверенности, с которой прозвучали его слова. Но не мучительная смерть от проведённого ритуала наводила на него страх, а невозможность достичь желаемой цели заставляла его содрогаться от ужаса.

— Нет, не представляешь, — твёрдо произнёс Эдвард. — Звёздные часы просто раздавят тебя. Безусловно, не в прямом смысле этого слова. Но, поверь мне, это было бы куда предпочтительнее.

— Ты говоришь так, будто проходил через это сам, — с удивлением заметил Уильям.

— Не проходил и никогда в жизни не стану этого делать! Но я знаю, о чём говорю: отец рассказывал мне о ритуалах передачи энергии, проведённых до того, как их запретили.

— Так вот, почему следующая страница была вырвана, — прошептал Уильям, озвучив свои мысли вслух.

— Забудь, это настоящее сумасшествие.

— Только расскажи мне, что нужно сделать! — Уильям в отчаянии повысил голос.

— Тебе не справиться в одиночку! — воскликнул Эдвард, тоже теряя терпение. Он устало потёр переносицу и добавил, — для проведения ритуала нужны двое.

— Двое?

— Во время передачи энергии, «дарителю», в частности, тебе — станет дурно, вплоть до потери сознания. Именно поэтому рядом должен быть тот, кто сможет завершить начатое.

Уильям обомлел. Необходимость участия другого человека вовсе не входила в его планы. Он намеревался оставить прощальную записку, на случай, если таинственное действо окажется для него смертельным. 

— Подумай сам: что, если у тебя не получится? — продолжал убеждать его Эдвард. — Что, если ты отдашь свою жизнь напрасно?

— У меня нет выбора, — спокойно, но твёрдо произнёс Уильям. Он помолчал, глядя вдаль, на листья, дрожащие от прикосновений ветра и окрашенные закатом, ярко-красные с золотом, облака. — Умирая, я хотя бы буду знать, что сделал всё, что было в моих силах. А после стану на небесах дожидаться встречи со своим сыном.

Эдвард покачал головой:

— И почему ты пришёл с этой идеей ко мне? — в его голосе слышалось раздражение. Он даже не надеялся услышать ответ.

— Кроме покойного отца ты один знаешь о Звёздных часах больше, чем кто бы то ни было. Я надеялся, ты расскажешь мне о ритуале, — честно признался Уильям. — Но раз для достижения желаемого мне потребуется сторонняя помощь, то мне тем более не к кому идти. Просить об этом мать не представляется возможным — она и без того слишком подавлена и больна. Дядя Эдмунд, если услышит об этой затее, незамедлительно закроет мне доступ в Мастерскую. Однажды он уже дал мне понять, что не видит в происходящем ничего особенного. Что же до Эстер... Она без сомнения пошла бы на это! Но я не хочу, чтобы увиденное до конца дней стояло у неё перед глазами. Больше всего на свете я желаю, чтобы она и Рэй были счастливы. Со мной, или с одним воспоминанием обо мне. Понимаешь?..

Он взглянул на Эдварда. Тени деревьев, смешавшиеся с густыми красками заката, плотной завесой легли на его лицо, не позволяя разгадать подлинные чувства.

— И посему, ты выбираешь того, кто заслуживает, чтобы совершённое преследовало его до конца дней, — тихо и спокойно проговорил он, — меня.

Всего парой слов он перечеркнул и отразил суть сказанного так, как услышал — пустая, чистая, бесцветная правда. Та, в которой даже сам Уильям не решался себе признаться. Но неужели чувства брата были ему безразличны? А может, он не допускал мысли, что Эдвард может оскорбиться? Что ему тоже может быть больно?

Уильям осознал, что всё это время чувствовал его родной брат — отчуждение, тоску, непонимание. Ежедневно, ежеминутно, всегда! Когда все вокруг ждут от него предательства, либо же предпочитают вовсе не вспоминать о нём. Человек, ставший призраком в собственном доме. Но разве не они, его близкие люди, заставили искать уединения в старой библиотеке, городском парке или здесь, в саду? Разве не они стали причиной, по которой он желает уехать? Разве не они сделали его таким?

Поражённый этим осознанием, Уильям хотел вскочить с места и высказать всё, что ему открылось! Сказать, что судьба брата ему вовсе не безразлична, что он хочет всё вернуть и исправить.

— Эдвард, я, — начал он, негодуя на себя ещё и за то, как неуверенно звучал его голос. — Я и подумать не мог...

Но было поздно. Миг, когда Эдвард мог выслушать и простить его, был упущен. Уже несколько лет перед ним был чужой человек, надевший маску с лицом родного брата — холодную и непроницаемую.

Опустив глаза, Уильям принял твёрдое решение справиться с ритуалом в одиночку и не встречаться с Эдвардом ровно до той минуты, когда тот соберётся покинуть стены Старрэйн-Мэнор. Увидеть и осознать, к чему привело безразличие, значительно проще, чем исправить его последствия. Ему было тошно от мысли, что за всё это время он не предпринял ни одной попытки помочь брату, выслушать его и поддержать. Он вёл себя так же, как и все остальные — ему было всё равно.

Побеждённый и подавленный, Уильям тихо встал, взял свою книгу и сделал шаг к ступеням:

— Мне жаль, что всё так вышло.

Он знал, что эти слова не нуждаются в разъяснении. Крепко сжав фолиант в кожаном переплёте, он вышел прочь из беседки. Ему хотелось как можно скорее уйти из этого сада, но голос за спиной заставил его замереть:

— Я согласен.

Медленно обернувшись, Уильям посмотрел на Эдварда: ветер развевал полы его плаща и перелистывал страницы лежащей рядом книги, а сам он глядел перед собой, прощаясь с прошлым. Он действительно был похож на призрака былых лет. Разумно ли просить о помощи привидение? Уильям не знал ответа на этот вопрос. Он знал одно — если это поможет спасти его сына, значит он пойдёт на это. И непременно дойдёт до конца.