II.
Завывание ветра, эхом, звенело в ушах. Грозовые тучи сошлись, предвещая ливень. В воздухе уже таилась сырость. Капля за каплей падали, стекая и расходясь, словно трещины на тротуаре. Я сморщилась от ярких вспышек фар машин, оглядываясь по сторонам, прежде чем перейти дорогу.
Моя реакция заставила Самаэля усмехнуться, и подхватив меня под руку, повести под своим руководством.
Уже вечерело. Вскоре, один за одним, будут вспыхивать огни фонарей, не давая заблудится в кромешной тьме.
Звонкие шлепки подошв об лужи заставили меня взглянуть на шагавшего рядом со мной Самаэля.
Его кудри так же потрепал ветер, будто расчесывая. В глазах горели огоньки еле заметного веселья, хоть и сосредоточен он был лишь на дороге. А я, как умалишенная, смотрела на него, в попытках понять, что в нем такого таинственного. И почему я так просто согласилась пойти с ним? Могла бы продолжать находится в тихом, теплом здании, с множеством шедевров, но нет же. Черт меня дернул с ним поплестись.
Мазок за мазком и белое полотно наполнялось воспоминанием. Мягкий, масляной свет откидывал тень от моей руки над мольбертом.
Луна сверкала, отбиваясь белыми диамантами о бордовую жидкость в стакане.
Тихая, приятная музыка раздавалась в углу комнаты, от которой вдохновение текло с новой волной, добавляя сил.
Кот, лежавший на подоконнике рядом, нежился в свете лунны, купаясь в его серебряных лучах.
Кисть легко скользила по палитре, выбирая холодные, темные оттенки, для создания его фигуры. Я начинала с контуров его штанов, заканчивая макушкой головы.
Кисть плавно танцевала на холсте, оживляя детали улицы: мелкие капли дождя, создающие приглушенную атмосферу. Тусклое небо, придающие улице темноты. Туман, от него шел аромат сырости, который, проникал в воздух. С каждым мазком картина оживала, словно становясь окном в то воспоминание.
Я старалась передать его таинственность через тонкие нюансы. Его взгляд, наполненный подразумеваемым обаянием, начинал проникать на холсте.
Когда бокал с вином был опустошен до середины, сладковато горький привкус растекся по горлу. Одна капля стекала с губы, грозясь, багровым пятном остаться на белоснежном фартуке. Но я не спешила ее убирать, будучи полностью поглощенна процессом.
Чьи-то теплые пальцы скользнули по губе, забирая ту самую каплю. Мои глаза переместились на спасителя моей чистоты. Стефан.
Его длинные, иссиня черные ресницы откидывали тень на брови. Глаза глядели в мои с тихим обожанием. Фальшивая улыбка расплылась по лицу, когда он коснулся моих холодных губ своими. В мелком отвращении, веки сами опустились.
Этот момент, словно, был в замедленной съемке. Никто из нас не нарушал покой ночи голосами, что даже это вовсе не помогало мне расслабится. Какого черта он пришел?
Аромат горького шоколада и вишни едко растекся в воздухе, пробираясь глубоко в мои легкие.
Его рука перехватила кисть, застывшую в моей.
- Я скучал mon amour («моя любовь») — с еле слышным вдохом слетело с его губ. Мои же кончики пальцев скользили по его лицу. Густые, немного вьющиеся каштановые волосы спадали на лоб, некоторые пряди попадали на его глубокие, выразительные глаза, цвета шоколада. Кончиками пальцев я водила по его четко очерченным скулам, и слегка впалым щекам. Меня, как ценителя искусства, восхищали черты лица Стефана, но это было лишь восхищение, не более. Несмотря на всю его красоту, я не чувствовала трепета, бешеного стука сердца при одном его присутствии. Хотя, я с ним уже два месяца, что для меня великое достижение. Я еще ни разу ему не изменила, дав себе попробовать, как оно, быть милой, любящей девушкой. Хоть это все и было фальшью, но не просто так же.
Острый, но с горбинкой нос, зарылся в моих черных волосах. Целуя в шею, он беспорядочно шептал комплименты, от которых мне становилось плохо. Его французский акцент почти не было слышно в произношении английского.
- Я тоже скучала — от нежности этого момента, еле смогла вымолвить это, не блеванув розовой жижей на пол. Я не чувствовала ничего такого, что таилось в зеницах Стефана.
Спустя еще нескольких поцелуев и моего имитированного томного дыхания, он присел на край стола, оглядывая комнату, будто тут в первые. Стоит заметить, что он всегда так делал. Будто ожидал, что тут точно что-то изменится, и первым хотел понять, что именно. Ухмылка, что растянулась по моим губам привлекла Стефана, что теперь тем же взглядом одарил и меня.
- У меня есть чувство, что тут, точно что-то изменилось...Или кто-то — с напускной серьезностью, он щелкнул меня по носу. Ох, если бы он знал, что это все, прямо, перед его носом.
- Ты всегда так говоришь — моя бровь сама поползла вверх. - Кстати, а где Ребека?— слова сорвались с языка, словно щелчок в голове. Ее утренние обещание, казалось, довольно серьезным, судя по лицу, когда она об этом говорила. И черт его дери, почему эта чертовка не предупредила меня о его появлении?
- Она сказала, что не прийдет, и вместо нее, она попросила прийти меня — подмигнул Стефан. Как предсказуемо. Тени штор откидывали на фигуру темный след. Его тело приподнялось с деревянной поверхности, а голова поддалась к моей.
Он одарил меня целомудренным поцелуем, а после обратил внимание на холст перед мной.
- Ах так вот оно что! — воскликнул он - Какая красота. Кто же этот загадочный джентельмен? – с усмешкой на губах прошептал он, вглядываясь в детали.
- Это клиент тети. Так вышло, что ему нужна была срочная консультация с ней, в то время как она была занята. И представь, он сказал, что будет ожидать ее сколько потребуется. И вот, я предложила ему сходить в кафе, чтобы не тратить свое время в пустом зале — с неким безразличием к ситуации пробормотала я, продолжая работать. Не вижу смысла врать в такой мелочи, пусть думает, что я во всем с ним откровенна.
Он встал ко мне за спину, положив руки на плечи. Яркий свет звезд явно был не против позабавится с игрой его тени.
- Но, он ведь не может быть настолько прекрасным, как вышло тут — до меня дошли перцовые нотки ревности в голосе за ухом. Да неужели, нашел к кому ревновать.
Взглядом он пригласил меня встать, и мы направились к балкону, где луна была величественной свидетельницей нашего вечера. Свет ее лучей создавал вокруг нас атмосферу мягкой романтики, которая мне была не к лицу, что не скажешь о Стефане. На его коже чуть ли не танцевали рубцы счастья.
- Ты знаешь, мне кажется, что мы всегда были связаны, но встреча с тобой сделала это еще очевиднее, — невзначай отметил он, глядя в мои глаза, словно пытаясь прочесть каждую мою мысль.
- Может быть. Я с первого взгляда не могла от тебя оторваться — ответила загадочно я ему, уловив нежный подъем уголков губ.
Он приподнял мою руку и одарил ее поцелуем, словно запечатлевая этот момент нашей совместной истории. Наши сердца бились в ритме этой ночи, словно мелодия джаза. По крайней мере так считал он. И что ж, в эту игру было интересно играть.
Мы молча наслаждались этим моментом, окутанные музыкой и ароматами. Но мои мысли и эмоции были далеки от тепла его тела.
Неожиданно хлынул холодный ветер, хлестанув по голым плечами, отчего я зябко поежилась. Стефан тут же удалился в комнату, вернувшись, буквально через пару секунд, с пледом в руках.
Он заботливо укутал меня в него, и положил свой подбородок на мое плечо. В таком положении протекли следующие минуты, прежде чем плед слетел с моих плеч. И он мог полететь дальше, если бы Стефан не успел его подхватить.
- Пойдем обратно, холодает. Кстати, что там с твоей работой на завтра? —
- С ней все чудесно. Думаю, Гарри будет доволен мной — самодовольство убаюкивало мою душу. Маэстро Гарри всегда относился к моим работам с восхищением, чего никогда бы не сделал мой отец. Он был свидетелем моих неуклюжих и неустанных попыток быть наравне с ним. Быть ровней ему в его глазах. Но за двадцать пять лет своей жизни я не услышала ни одной похвалы моим работам.
Наши с ним миры были так близко, и одновременно, так недосягаемы. Хотя он, как и я, начинал с того же.
В ушах гулким эхом стали слышны автомобильные сигналы на дороге, куда выходил вид балкона, возвращая меня в реальность.
В углу комнаты стояла моя работа для Гарри, скрытая от постороннего взора, тонкой, черной, атласной тканью. Стефан стоял там, протянув к ней руку, глядя, как она, медленно, словно мед, спадает и оседает на пол. Раздражение от его лишнего интереса растеклось по венам, как разъедающая кислота. Ногти впились в ладони, чтобы сдержать порыв эмоций от его наглого любопытства. Он, ведь, не спросил, можно ли!
Он коротко ахнул, когда смог все разглядеть в темени, осветив ее тусклым светом экрана телефона.
- Это прекрасно, belle («милая») — прошептал он иступлено, с голодом изучая каждую деталь того заката, на юге Франции, запечатленного с балкона нашего номера. Он тогда мирно посапывал в постели, а мне вовсе не спалось. Не я же согласилась, добродушно, перепробовать все вина в закромах хозяина дома. Хоть, тот и был весьма настойчив.
Раздражение отступило, на его месте моя гордыня ликовала от удовольствия. По губам вновь растеклась ухмылка.
Тлеющая свеча привлекла мое внимание. По ней уже скользил темно-бордовый от занавесок свет.
Время шло к рассвету, нужно быстрее действовать, ведь, чувствую, что Стефан мне в скором времени понадобиться. И насчет того Самаэля. Мое шестое чувство точно учуяло, что-то в нем не-то.
Надеюсь, тете не прийдется прибегать к моим услугам.
Она и так у меня в долгу с этим Стефаном. Я уже все сделала, но до сих пор с ним, потому что, кроме этого, у меня на него еще остались планы. Но сейчас не о том.
Медленными, аккуратными шагами, как у кошки, я приближалась к нему за спину. Специально давая заметить себя, прежде, чем прижаться к его спине.
Моя медленность в движениях, чтобы дать ему время на фантазии, и томительное предвкушение. Иногда, лучше всего давать свободный полет разуму, не расписывая всех деталей.
- Ma chérie («моя дорогая») — я, буквально, ощущала напряженность от его ярко осязаемого желания. К моему счастью, я не чувствовала ничего подобного. Это все лишь хорошо продуманный спектакль, которым руководит хороший кукловод.
- Mon amour — горячий шепот, обжог мочку его уха. Ну что ж, приятной мне игры.
****
Неожиданный порыв ветра вихрем пронесся по залу, заставляя старые двери скрипеть от недовольства. С испугом, медленно зарождающимся в груди, она медленно обернулась.
Громкое, хрипящее карканье раздалось прежде, чем, черный, как сгусток мрака ворон влетел сквозь двери. На его крыльях играло солнце, собираясь в блики, неприятно рябя перед глазами.
Его лапы цепко ухватились за одну из скамеек в первом ряду, прямо перед скульптурой Девы. Сложив крылья, его такие же черные и глубокие зеницы глядели прямо на Марию.
«Мы так похожи» пронеслось в мыслях, чужим голосом. Мария испугано отшатнулась, не отрывалась от птици. Его голова в интересе склонилась в бок. Он даже не дернулся, когда девушка стала приближаться с испугом в груди, но с интересом в мыслях.
Их глаза, ее цвет волос и его цвет крыльев... Они были очень похожи, словно, две капли воды.
- Птица, серьезно? — недовольство Марии густой желчью растеклось по венам. Какая-то птица, взявшаяся из неоткуда, посмела прервать ее молитвы и покой, своими противными криками.
Заметив смену настроения в лице Марии, ворон поежился, плотнее прижимая крылья к туловищу, но все так же оставаясь на месте. Воздух стал сгущаться, становилось всё труднее делать вдохи.
Мария испуганно схватилась за голову, когда тупая боль начала бить молотком по вискам.
- Что происходит? — прошептала Мария, вернувшая взгляд к скамье. Ворон все еще сидел на месте. Кусты роз начали колыхаться от порыва ветра. Становилось все темнее. Свет начал угасать, будто кто-то тушит свечу за свечой, как сестры, перед сном.
Страх медленно, но верно окутывал все тело, все пространство вокруг. Становилось на тон темнее. Яркие, оранжевые лучи солнца становились все темнее.
Со всей силой зажмурив глаза, и прижав колени к груди, она пожелала вернутся обратно в рощу к сестре. Скребущие, жалобные вопли деревянных ножек резали слух, придавая силы головной боли. Хриплое но отчетливо слышное карканье дополняло весь этот ужас.
Тихий, но отчетливый гул сердца заглушал всё, что мог. Истошный крик Марии усмирил все звуки одновременно. После этого наступила долгая тишина. В ушах звенели отрывки собственного дыхания. Мышцы больно сжались, напрягаясь до предела.
Она медленно убрала руки от лица. Все осталось так, как было до появления ворона. Солнце все так же ярко переливалось, проникая в окна, сквозь ветви кущей, поглотивших здание. Иногда казалось, что это был дворец роз, ведь все стены и окна были оплетены ними.
Сердце с каждым ударом становилось спокойнее. Дыхание приходило в норму. С облегчением Мария разлеглась на полу растягивая руки и ноги в разные стороны. Она не волновалась, что волосы и платье будут в пыли. Странная птица исчезла, вернув беззаботность и краски. Сладость в воздухе наполнила легкие, забрав, липкий, жгучий, испепеляющий всю радость, страх.
Смех растекся по воздуху, и Мария сново почувствовала спокойствие.
Разноцветные стекляшки, раскиданные по полу, так же переливались, становясь с каждой секундой ярче.