8. Отмена и..поцелуй)..
Солнце в тот день встало лениво, будто зная: этот день — особенный. Софа должна была уезжать. В воздухе чувствовалась тишина, странная, почти настороженная. Лу с утра не находил себе места — даже гитара, обычно верная спутница в моменты неопределённости, лежала в углу, покрытая пылью ожидания.
Он не знал, как попрощаться. Что сказать. Нужно ли вообще что-то говорить, или просто отпустить? Он не был уверен, что готов.
А потом раздался звонок от Алекса.
— Брат, всё меняется! — закричал он в трубку. — Софа остаётся! На всё лето!
Лу будто замер. Мир наклонился, и запахи стали ярче, небо — синее, а сердце — лёгким, почти невесомым. Он не ответил, просто улыбнулся. Широко. С облегчением, с растерянностью. С надеждой.
⸻
Позже они снова собрались на поле. Те же лица, те же шутки, тот же тёплый свет, запах травы, свежих овощей и дыма. Всё, как раньше. Почти.
Почти — потому что Лиза снова появилась. Хотя её никто не звал.
Она была в коротком платье и с нарочито идеальной укладкой, будто только со съёмок. Но взгляды были другие. Усталые. Равнодушные. И в них — понимание: она лишняя. Даже те, кто раньше посмеивался над её флиртом, теперь переглядывались с лёгким раздражением. Только Лу, как всегда, был вежлив — но отчуждён.
А Софа... Софа была совсем другой. В лёгком белом топе, джинсовых шортах и с лёгкой ухмылкой на губах. Она держалась рядом с Лу — буквально рядом. Так, как будто его плечо было продолжением её, как будто его дыхание — её ритм.
Она иногда касалась его руки. Однажды даже положила голову ему на плечо, просто так, без слов, и он... не отстранился. Только чуть выдохнул, растерянно, но счастлив. Для него, не особо тактильного, это был почти подвиг. Но ей — позволено всё.
Когда Лиза подошла ближе и попыталась снова завести разговор с Лу, Софа даже не сделала шаг в сторону. Она встала ровно перед ним, будто между ним и Лизой, и с самым невинным взглядом взяла Лу за руку. Тихо, без лишней игры. Но с уверенностью. И в этот момент всё стало ясно.
Лу, конечно, смутился. Глаза бегали, уши покраснели. Но руку не убрал. Он держал её. Лёгкая дрожь пробежала по его пальцам, но он всё равно сжал её пальцы чуть крепче. Словно сказал: "Я здесь. Я выбрал."
Лиза замерла. Губы дрогнули, взгляд упал. Её игра закончилась. Она стояла, окружённая равнодушием и невысказанными мыслями. Девочки отворачивались, парни молчали, Лу улыбался — не ей. А Софа сияла. Без показухи. Просто... была настоящей. И этого было достаточно.
Лиза развернулась и пошла прочь. Быстро. Резко. Кто-то заметил, что она вытирала глаза.
Софа тихо выдохнула и подняла голову к Лу.
— Прости, что так навязалась, — прошептала она.
— Если это навязчивость, — усмехнулся он, — то, пожалуйста, не останавливайся.
Они стояли в тепле заката, окружённые дымом от мангала и звоном голосов друзей. Но внутри них — была тишина. Та самая, уютная, в которой не нужны слова. Только руки, сжимающие друг друга. Только одно плечо, на которое можно положить голову. И уверенность: она останется.
На всё лето.
Ночь опустилась на деревню медленно, с ленивым шорохом ветра в листьях и запахом костра, который не спешил гаснуть. Над полем светились фонарики, которые кто-то заботливо повесил на верёвке между деревьями. В компании витал смех — тёплый, настоящий, как будто время замерло и ничего больше не существовало, кроме них.
Шашлыки были съедены, закуски ополовинены, а вот вино... Вино всё ещё шло по кругу. И, конечно, первая, кто сдалась его терпкости — это была Софа.
Смеясь, она взяла бокал и залпом опустошила его, не поморщившись.
— За лето! — крикнула она, запрыгивая на ноги. — За свободу! За лучшего брата на свете!
И, не дожидаясь реакции, обняла Алекса, крепко, с шумом, зажав его шею в полудружеский-полузадушающий захват. Он рассмеялся:
— Ты пьяная.
— Я счастливая, — поправила она, хлопая его по спине.
Потом был кто-то из девчонок, кого она тоже неожиданно обняла, заплетающимся языком шепча комплименты. А потом... её взгляд зацепился за Лу.
Он сидел у костра, слегка склонившись к гитаре, водил пальцами по струнам, будто проверяя, осталась ли в них жизнь. Она медленно подошла и, наклонившись, прошептала ему на ухо:
— «Du bist so schön, wenn du nachdenkst.»
Он поднял взгляд. Голубые глаза блеснули в темноте, в них сверкнула искра смущения. Он понимал. Конечно, понимал. Но не ответил — только улыбнулся. Тихо, тепло. Его щеки покраснели, а пальцы невольно сильнее сжали гриф гитары.
— Софа, — пробормотал он, — ты опять...
— ...говорю, что ты красивый, когда думаешь, — повторила она громче, упрямо, положив голову ему на плечо.
Он замер. Не знал, что делать. Положить ли руку ей на спину? Остаться в этом моменте? Или... сбежать? Но сбежать не хотелось.
⸻
— Эй! — прокричал кто-то. — Бутылочка! Только не детская, а настоящая! С поцелуями!
Все загудели, пододвинулись ближе. Вино сделало своё дело, и идея показалась почти гениальной. Правила были простыми: если парень крутит и выпадает парень — поцелуй в щёку. Девочка — девочку — так же. Но если парень — на девушку... тогда по-настоящему. В губы.
— Лу, твой ход! — закричала Айдана, хитро поглядывая на него и на Софу.
Он покачал головой:
— Я пас...
— ДА НУ ТЕБЯ! — хором отреагировали почти все. Алекс, конечно, схватил его за плечи и притянул к кругу. — Крути. Быстро!
Он, внутренне молясь всем силам смущения, наклонился и крутанул бутылку. Она завертелась, отражая в свете костра огоньки, и — как назло или как судьба — остановилась. Прямо на Софе.
Тишина накрыла круг, как плед. Все замерли. Софа вытаращила глаза, уже красная, как спелая клубника.
— Эээ, может не надо? — пролепетала она, оглядываясь на Алекса.
— Надо, — подмигнул он.
— Нужно соблюдать правила, — добавила Айдана и всем видом показала, что отступать нельзя.
Лу посмотрел на Софу. Она опустила взгляд, кусая губу. Сердце стучало у обоих — будто они стояли на краю чего-то очень важного.
Он наклонился. Медленно. Так, будто проверял — можно ли? Софа не двигалась, но дыхание её стало неровным. И тогда, не спеша, осторожно, почти невесомо, он коснулся её губ. На секунду. Может, две. Но для них — целая вечность.
Кто-то засвистел. Кто-то захлопал. А кто-то — затаил дыхание.
Когда Лу отпрянул, он увидел в её глазах огонь. Не от вина. От него.
Софа тихо улыбнулась.
— «Ты правда всё понимаешь?» — спросила она по-немецки, почти шёпотом.
— «Да. Каждое слово.» — ответил он.
И в ту же секунду она снова положила голову ему на плечо, а он — впервые — легко обнял её за плечи.
Ночь продолжалась. Но для них она только начиналась.