4. Костёр
Они шли по узкой улочке, мокрые с головы до ног, оставляя за собой весёлые следы. Волосы у Софии прилипли к щекам, с Лу капала вода с рукавов. Но им было весело — не важно, что кроссовки чавкают, а прохладный ветер пробирает до костей. Им было хорошо.
— Только не домой, — выдохнула София, кутаясь в свои мокрые рукава. — Бабушка, если увидит меня в таком виде, подумает, что меня утащила цунами, а потом выбросила обратно.
— Тогда ко мне, — просто сказал Лу. — У меня есть горячий чай и толстовка.
— Ты спаситель, Гуссенс.
На повороте они чуть не врезались в Алекса — он шёл в магазин с рюкзаком за плечами и бутербродом в руке.
— Эм... — протянул он, уставившись на них. — Вы что, дрались с уткой?
— Почти, — усмехнулся Лу, — но в итоге победила рыба. И собака.
— Она твоя теперь, — фыркнула София, кивая на пса. — Забирай её, а то нам и так придётся объяснять полиции, почему по городу бегают мокрые дети.
— Ну ладно, сумасшедшие русалки, валите к Лу, а я скажу, что ты, Соф, ушла к подруге. Бабуля поверит. Особенно если дам ей чай и печенье.
— Ты лучший, — София коротко обняла его, и они с Лу свернули к его дому.
⸻
В доме Лу пахло свежим хлебом и мятой. Он быстро нашёл для неё спортивные штаны и мягкий чёрный свитшот с каким-то логотипом театральной студии. Пока она переодевалась в ванной, он заварил чай и достал домашнее печенье, которое испекла его мама накануне отъезда.
Когда София вышла, босая, в его одежде — слишком просторной, почти утонув в ней, — Лу усмехнулся.
— Тебе идёт. Очень театрально.
— Ну да, — хмыкнула она, — я — новая звезда сцены: «Девушка, укравшая костюм актёра и съевшая весь его чай».
Они сели на мягкий ковёр у стены, чашки обжигали ладони, но приятно. На столе стояла тарелка с печеньем, а за окном начинал моросить дождик, словно мир тоже хотел замедлиться.
— Ты часто здесь сидишь? — спросила она, осматривая его комнату. — Как-то... уютно.
— Почти всегда. Это мой тихий штаб.
— И ты в нём пьёшь чай, играешь на гитаре и разговариваешь с рыбой?
— Рыба не очень разговорчивая. Зато ты — противоположность.
София фыркнула.
— Ну, прости, я не умею быть тихой. Но сегодня было... волшебно. Спасибо тебе.
— Тебе спасибо. Если бы не ты — я бы не прыгнул.
— Ты бы, — она улыбнулась, — просто ждал, пока я сама вытащу собаку, потом спасаюсь и сам падаешь в воду от смеха.
Он засмеялся — открыто, искренне, не сдерживая себя. Софии понравился этот смех. Такой не театральный. Такой... Лу.
Они пили чай, говорили о рыбе, о жизни, о странных снах и о том, как странно легко может быть с человеком, которого почти не знаешь, но будто знал всегда. И в тот момент София поняла: ей хочется узнать его ещё больше. Не из разговоров, а просто — быть рядом.
Поле за деревней казалось настоящей сценой для летнего спектакля. Солнце медленно тонуло за горизонтом, золотя верхушки деревьев и придавая небу оранжево-розовый оттенок. Воздух дрожал от тепла костра, а над ним закручивался дым, пахнущий древесиной и чем-то аппетитным.
Парни — Лу, Алекс, Айдан и ещё двое из местных — суетились у мангала: кто раздувал угли, кто вертел шампуры, кто без конца шутил, отвлекая остальных. Девчонки, смеясь и переговариваясь, резали овощи на деревянных дощечках, крутили салаты, ставили хлеб и соки. София, всё ещё в спортивных штанах и свитшоте Лу, ловко шинковала огурцы, перебрасываясь шутками с Алисой.
— Эй, Соф, — окликнула Айдан, прищурившись. — Это... не твоя кофта?
— Чего? — София вскинула брови, как будто впервые задумалась. — А, это? Да нет, я... просто замёрзла, Лу дал, ничего такого.
— Ага, — протянула Алиса с хитрой улыбкой. — Просто замёрзла... и осталась в ней до вечера?
— Ну да, — София фыркнула. — А ты бы попробовала искупаться в одежде с собакой. Увидела бы, как быстро кофта стала твоей лучшей подругой.
Смех и подколы стихли, когда мясо подрумянилось, и все уселись на покрывала и бревна, раскладывая еду по кругу. Болтали о всякой ерунде — кто у кого на кого запал, кто как лажал в школе, какие планы на лето. Под ногами шуршала трава, где-то вдалеке играли кузнечики, а над головами постепенно вставали первые звёзды.
— А теперь, — с таинственным видом произнёс Алекс, вытаскивая из рюкзака бутылку красного вина, — вечер станет по-настоящему интересным.
— Ты серьёзно? — воскликнула Алиса. — Ты её стащил?!
— Нет, я спас её от забвения, — гордо сказал Алекс. — Айдан помогла. Мы — благородные контрабандисты.
Смех, улюлюканье, звон пластиковых стаканов — и вот всё покатилось по спирали: глотки вина, подогретые вечерним теплом, разговоры становились смелее, улыбки шире.
— Правда или действие! — кто-то предложил, и круг весело оживился.
Но игра продлилась недолго — алкоголь начал делать своё дело. Через час София уже сидела рядом с Лу, слишком близко, нежно уткнувшись в его плечо. Щёки её пылали от выпитого и эмоций.
— Лу... — шептала она, глядя в костёр. — Ты такой... хороший.
— Соф, тебе точно не стоит пить ещё, — пробормотал он, неловко отстраняясь, но она тут же снова к нему прижалась.
— Ich mag dich... wirklich... sehr. Du bist so süß... wie Honig. — Голос её стал тише, почти шепот. — Und deine Augen... wie der Himmel.
Лу замер.
Он понял всё.
С каждым немецким словом он краснел всё больше, потому что София, явно не подозревая, что он знает язык, нашёптывала ему самые милые и смущающие признания — сравнивала его глаза с небом, называла милым, говорила, что он ей очень нравится.
Он сглотнул.
— София, ты... ты говоришь на немецком, — выдохнул он, стараясь, чтобы никто из ребят не услышал.
— Quatsch... du verstehst das eh nicht... — пробормотала она и зевнула, прикрывая рот рукой. — Du bist... so warm...
Лу откинулся назад, уставился в небо и прошептал самому себе:
— Боже, почему я вообще учил этот язык...
⸻
Алекс, проходя мимо, усмехнулся:
— Ну чё, Лу, как там твоя немка?
— Молчи, — буркнул Лу, прижимая к себе полуспящую Софию. — Она меня убьёт утром, когда протрезвеет.
— Или поцелует.
— Алекс!
Смех костра продолжался до поздней ночи, но для Лу всё будто стало тише. Потому что рядом спала девушка в его кофте, пахнущая дымом, летом и чем-то очень личным. И он уже знал — это лето будет особенным.