Наследство

- Сегодня мы собрались здесь, чтобы попрощаться с прекрасным человеком, матерью, сестрой и бабушкой - Грейс Уорен, - священник, которого Эмили знала с самого детства, с притворной грустью говорил о смерти её родной бабушки.

В душном помещении костёла, где проходили поминки, была полная тишина. Только изредка кто-то сзади мог позволить себе кашлянуть. Сегодня собралось много людей. Все, кто были тем или иным способом причастны к семье Уорен, теснились в маленьком помещении церкви. Никто не захотел пропустить похороны старой бабульки лишь потому, что надеялись на долю в завещании.

Молодая Эмили Уорен сидела в первом ряду и смотрела в пустоту, совершенно не замечая старика-священника, который вещал о том, как хорошо будет Грейс в Раю. Она ведь была замечательным человеком и никуда кроме Небес попасть не может. Очень хотелось хмыкнуть на эти слова, но девушка усилием воли сдержалась.

Она не верила в Бога и считала это всё бредом. Рай и Ад для неё лишь выдумки, которые не позволяют наивным людям совсем уж скатиться в бездну анархии и хаоса. Эмили не переживала за душу бабушки, нет. Ей всего лишь было очень грустно, ведь неделю назад в иной мир отошёл единственный родной человек, который её понимал. Бабушка Грейс всегда относилась к Эмили с теплом. Пусть она показывала свою любовь немного странно, но всё же она её показывала. Конечно, у Эмми есть родители. Просто так вышло, что ни мать, ни отец не желали видеть её в своем доме.

Почти двадцать лет назад отец завёл интрижку на стороне, и она стала внебрачным ребёнком. Мать, которая ей и не мать вообще, «пощадила» бедное дитя и приняла в свой дом. Свою родную маму Эмили никогда не видела. Она даже не знает, как её зовут и где она сейчас. Девушка спросила отца о своей родительнице лишь один раз и получила тонну презрения во взгляде, направленную на неё и на мать. Поэтому больше она не пыталась узнать, кем являлась её биологическая мама.

Все в семье Уорен недолюбливали и старуху, только за скверный характер и излишнюю прямолинейность, поэтому старались как можно реже навещать её. Даже когда бедная корчилась от боли и тоннами глотала таблетки, всем было плевать. Всем, кроме Эмили. Каждый день девушка приходила в семейный особняк, где на втором этаже лежала бабушка, медленно умирая. Каждый день она умирала вместе с ней и каждый день она поспешно вытирала слёзы с лица, чтобы милая Грейс ничего не заметила.

Грейс была очень волевой и сильной женщиной - всегда приходила в негодование, когда Эмили начинала плакать. Сначала она строго приказывала вытереть слёзы, а потом уводила на кухню, где они вместе пили тёплое молоко с тыквенным пирогом. Но потом... Потом она покинула её, забрав последний лучик солнца с собой, в иной мир. Грейс была единственной, кто не давал падать в яму отчаяния и грусти.

Милая, милая Грейс, как же мне без тебя?

Прикусив губу до крови, чтобы не расплакаться, Эмили всё же тихонько всхлипнула. Алекс, единокровный брат, покосился на девушку, а потом закатил глаза. Все в семье считали, что Грейс сошла с ума, переживая за бедную Эмили. Им было невдомёк, почему глава их семьи так привязалась к мелкой девчонке, которую нагулял её сын на стороне. Никто не мог понять, почему они питают такие тёплые чувства друг к другу, но оно и неудивительно. Как эти мешки с деньгами, в которых напрочь отсутствует человечность, могут что-то понять?!

Сейчас Эмми для Алекса была конкуренткой, не иначе. Хотя так было всегда, не только сейчас. Любимчик всех вокруг - Алекс, всегда недолюбливал свою сестру и как можно чаще показывал это. Теперь всё иначе, ведь если учесть, какие отношения были у Грейс с Эмили и всеми остальными членами семьи, то первая однозначно лидировала. Никто и не сомневался, что ей подготовлено хорошее наследство.

Но Эмили было плевать на деньги. И вообще на всю эту возню с домом, бизнесом и прочим. Она пришла проститься, проводить в последний путь человека, которого больше не увидит. Ведь бабушка больше не положит свою морщинистую руку на макушку, не накричит и не улыбнется. Прикусив внутреннюю сторону щеки, Эмили тяжело, почти рвано дышала: не хотелось расплакаться и показаться слабой. Тем более, она обещала Грейс, что не будет раскисать.

- Прошу к слову сына Грейс Уорен - Ричарда Уорена, - прерывая мысли девушки, произнёс священник немного громче, чем следовало бы.

Челюсть Эмили сжалась сильнее, да так, что на скулах заходили желваки. Рука, в которой находился маленький шёлковый платок, сжалась до посинения.

Держи себя в руках, Эмили. Грейс не одобрила бы вспыльчивости, да ещё и в такой день.

- Приветствую всех собравшихся здесь. Спасибо, что пришли почтить память моей матери. Для меня важна ваша поддержка. Я очень любил маму, и её смерть стала большим ударом для меня и для моей семьи.

На небольшой сцене, которая нужна была для именно таких речей, появился мужчина лет пятидесяти в чёрном дорогом костюме. Серые, почти бесцветные глаза безразлично бегали по залу, а губы сжались в одну плотную линию. Если Ричард и грустил, то явно не подавал виду. Хотя никто в этом зале и не думал о скорби. Всех волновало только наследство.

Всё это было только ради приличия, только потому, что так хотела Грейс. Была бы она обычной бабулькой, а не главой семьи, её бы скромно похоронили на семейном кладбище и забыли о его существовании. Но так как всеми капиталами владела усопшая, то и интереса к ней побольше. Сегодня все получат свою долю, а уже завтра забудут о Грейс Уорен, словно её и не существовало.

Лицо отца напоминало каменную глыбу: такое же бесчувственное. Он показушно грустно улыбнулся и сделал шаг вперёд, чтобы находиться ближе к скамейкам, на которых разместились его родственники.

- Смерть моей матери сильно меня фраппировала. Да, она болела, но я не думал, что она так скоро нас покинет. Знаете, иногда я смотрел на неё, и осознание, к чему всё идёт резко пронзало моё сердце. Моя матушка, как все знают, была очень гордой женщиной и старалась не показывать, что ей больно. Но я замечал отчаяние в её глазах, замечал боль. И мне было больно также. Мне будет её не хватать, - Ричард вздохнул и повернулся к портрету Грейс. - Прощай, мама. Я всегда тебя любил и буду любить.

Эмили хмыкнула, а рядом сидящий Алекс вновь неодобрительно покосился на неё. «Мама». Да он никогда так её не называл. Они были как чужие, кроме бизнеса и фамилии их ничего не связывало. Кроме того, за всё время, что Грейс болела, Ричард навестил её всего-то дважды, обойдясь парой сухих вопросов о самочувствии и пожеланием выздоравливать. Как же лицемерно. Все знали, что Грейс не выздоровеет. У неё был рак, шансы на излечение были равны нулю.

Ричард кивнул и сел на лавочку чуть дальше от Эмми. После ещё нескольких таких же антимоний, якобы любящих родственников, все вышли на улицу и направились к особняку. До него было не так уж и далеко, всего каких-то пять минут езды на машине.

Эмили поправила подол чёрного платья и поплелась к Мерседес-Бенц, где её уже ждали родители с Алексом. Придется потерпеть своего братца ещё некоторое время. Ехать на автобусе сейчас было бы моветоном, да и Элизабет, её мачеха, не позволила бы это сделать. Ничего, переживёт.

Из парковки выехали сразу несколько машин одна за другой, а во главе этой колонны, само собой, была машина Ричарда Уорена, предположительно, нового главы семьи. И это заставляло его победно улыбаться и залихватски щурить глаза. Наконец-то он станет управлять всем; сколько же он терпеливо ждал, а старая надоедливая старуха всё никак не хотела отправляться в мир иной. Эмили в очередной раз хмыкнула и отвернулась к окну, не в силах смотреть на довольные лица членов своей так называемой «семьи».

Машина въехала в приветливо распахнутые ворота и остановилась перед домом. Другие автомобили проехали так же.

Дом, милый дом.

Зелёный газон из-за постоянной сырости стал бесцветным и блёклым. Ничего удивительного, это ведь Лондон, здесь всегда туманы и дождь. Но не сегодня. Именно в этот день вышло солнце, а туман рассеялся. Из-за этого хотелось убежать в дальний угол сада, зарыться в прелестных гортензиях Грейс и плакать навзрыд.

А трёхэтажный особняк удивлял величественностью. От несильного ветра колыхался герб семьи Уорен - меч и копьё на фиолетовом фоне. Когда-то их предки были достославными рыцарями. Но с тех пор много воды утекло, с бывалого величия остались только память и этот герб. А также просто запредельный снобизм.

В гостиной всех уже ждал нотариус, который часто помогал Грейс. Мистер Адлер, так его звали.

- Прошу, присаживайтесь. Все соберутся - начнём, - голос нотариуса звучал сдавленно и невыразительно.

Они с Грейс тесно общались, поэтому неудивительно, что её смерть стала ударом для него.

Хоть для кого-то.

- Когда Грейс заболела, она тут же составила завещание и маленькое письмо с обращением, - мистер Адлер откашлялся и достал небольшой листочек, где скорее всего и было послание. - «Если вы это слышите, значит, я уже не с вами. Прошу извинить меня, если я кого-то однажды безотчётно обидела».

Эмили не удержалась, всхлипнула. Мистер Адлер прервался, и она споро прикрыла рот рукой.

- «Я надеюсь, что попаду в Рай, но не думаю, что я была настолько хорошим человеком, чтобы иметь такую честь. Как говорят, надежда умирает последней».

Как ни странно, Грейс была верующей и всегда под одеждой на тонкой цепочке носила крестик. Она не заставляла верить Эмили, но иногда рассказывала истории из Библии, чтобы преподать урок или же дать совет. Когда Грейс так ударялась в религию, Эмили всегда терялась, не зная, что стоит отвечать.

Нотариус вдруг глубоко вздохнул и, кинув короткий взгляд на Эмми, тут же продолжил читать.

- «Эмили, детка, не скучай по мне, всё будет хорошо. Прости, что я тебя покинула, но, видимо, пришёл мой час. Не злись из-за того, что я поступлю так с тобой. Всё ты обязательно поймёшь потом».

Девушка недоуменно уставилась на нотариуса. О чем это Грейс? На что не злиться? На то, что она умерла? Но Эмили, разумеется, не злилась. Перед смертью бабушки они задушевно поговорили, после чего Эмили обещала принять утрату с достоинством. И вообще, такое странное письмо. Совсем не похоже на Грейс. Она крепко не любила своих родственников и не стала бы писать им такое. Да и с Эмми она никогда так не говорила. Может она решила перед смертью стать лучше?

- А теперь завещание... «Я, Грейс Уорен, тысяча девятьсот пятьдесят первого года рождения, гражданка Великобритании, находясь в здравом уме и ясной памяти, действуя добровольно, настоящим завещанием делаю следующее распоряжение: семейный особняк я завещаю моему внуку, Алексу Ричарду Уорену; компанию «Уорен Индастрис» и все её акции я завещаю моему сыну, Ричарду Габриэлю Уорену; коллекцию картин я завещаю моему племяннику, Арчибальду Уорен; Клинок Ночи я завещаю моей внучке, Эмили Шарлотте Уорен». Это всё, - мистер Адлер сложил все бумаги в папку и вытер лоб носовым платком: в гостиной было жарко.

Эмили напряглась. Клинок Ночи? Что это такое? Об этой вещи Грейс ей никогда не рассказывала. И что ещё за глупое название? Почему бабушка завещала ей только какой-то там клинок? Она думала, что её наследством будут хотя бы несколько акций «Уорен Индастрис». Но Грейс завещала ей только это, и непохоже, чтобы это была какая-то ошибка. Не могла же бабушка её бросить ни с чем.

Из раздумий Эмми вытащил мистер Адлер. Он подошел к ней и шепнул на ухо:

- Нужно поговорить.

Мистер Адлер вышел из гостиной в коридор, а Эмили поспешила за ним. Что он теперь от неё хочет?

- Эмили, дорогая, это, - он сунул девушке в руки белый конверт, - твоя бабушка попросила передать и сделать это без свидетелей.

Мужчина осмотрелся и ещё раз вытер пот со лба. Глаза его бегали в разные стороны, не останавливаясь на чём-то конкретном дольше секунды. Эмми кивнула и приняла конверт, прощупывая на наличие каких-то предметов внутри. Бинго! Там что-то было.

- Береги себя, Эмили. Скоро увидимся, - мистер Адлер неожиданно воровато осмотрелся и засеменил по коридору, пока Эмили глядела ему вслед.

Что значит, они скоро увидятся? Откуда ему вообще знать, когда это случится? Эмили покачала головой и перевела взгляд на конверт в руках. Обычный, белый, с печаткой с мечом и копьём. Она быстро сорвала её и достала письмо, позабыв о предмете, лежащем внутри.

«Дорогая Эмили, во-первых, забудь о той записке, которую Адлер прочитал перед завещанием. Я не собираюсь извиняться за своё поведение. Я, быть может, не была самым лучшим человеком, но ни о чём не жалею. Просто так было нужно. Пусть эти идиоты считают меня не такой стервой, какой я была в действительности. Я не подарила тебе акции, потому что они тебе не нужны. Возня с нашей компанией тебе будет лишь мешать в дальнейшем будущем. Поверь, потом ты поймёшь. Клинок Ночи важнее, береги его! Возможно, этот нож принесёт тебе некоторые проблемы, уж прости. Но так даже безопасней. И не смей реветь, мы это обсуждали. Скажи Алексу, чтобы нос не задирал. То, что ему достался дом, не значит, что я его больше люблю. Ох, уж этот избалованный мальчишка! Сложились бы обстоятельства иначе, дом был бы твой, Шарлотта», - гласило письмо.

В груди предательски заныло. Стало трудно дышать, а слёзы, застывшие в глазах, мешали нормально видеть. Шарлотта... Так бабушка называла Эмили. Вот теперь это точно Грейс! Строгость, которая пропитывала каждое слово, каждую букву, всколыхнула что-то в душе. Эмили пыталась успокоиться, но слёзы всё ещё застилали взор.

Грейс! Ну почему ты ушла именно сейчас?

Эмили смахнула слёзы и вдохнула знакомый аромат, исходящий от письма. Грейс, когда отправляла письма важным для неё людям, всегда брызгала на лист немного духов. Как же она будет жить без этого запаха, без её голоса, без неё? И что ещё за загадки, которыми пропитано письмо? У Эмили сложилось впечатление, что все слова, особенно те, где говорилось о клинке, были очень важными, словно с двойным дном. Но как ей понять, что Грейс имела в виду, если у самой Эмми нет ни единой возможности докопаться до истины самостоятельно?

Дверь за спиной открылась, едва не ударив Эмили. Она быстро отскочила и сунула сложенное письмо в конверт, а его - в карман атласного платья, пока никто не заметил.

- Ну что, сиротка?

Это был Алекс. Он всегда указывал на то, что по сути у Эмили нет семьи, ведь ни мать, ни отец не любили свою дочь.

- Видно, не так уж и сильно бабка тебя любила, раз в наследство передала только никчёмный нож с дебильным названием.

А на лице та самая улыбка, которой он награждал её, когда измывался, когда бил, когда врал матери о том, что это она разбила дорогую вазу. Нетрудно было догадаться, кто действительно разбил её. И эту улыбку моментально захотелось стереть с лица Земли, у Эмили аж руки зачесались. Увидев озлобление в глазах девушки, Алекс только шире ухмыльнулся и расправил плечи, показывая, что он выше, сильнее её физически. Эмили шумно вздохнула и сделала серьёзное лицо.

- То, что тебе достался дом, не значит, что Грейс любила тебя больше, - кинула она и развернулась, забрала пальто из прихожей, и зашагала к выходу.

***

Прошла неделя с поминок. Эмили пришлось оформить некоторые бумаги, как и всем остальным, кто получил наследство. Кстати, о нём. Клинок Ночи оказался обычным старинным ножом. Узоры на лезвии вместе с драгоценными камнями подсказывали девушке, что клинок дорогой. Но продать его Эмми пока не решалась: светлая память о бабушке не позволяла. Хотя подобные мысли ей в голову приходили. С деньгами в последнее время туго. Сразу после того, как Эмили исполнилось восемнадцать, родители указали ей на дверь. Спонсорством они не занимались и с момента ухода дочери не дали ей и цента. Снять небольшую квартирку в одном из более-менее нормальных районов Лондона помогла Грейс. Раньше она помогала по минимуму, ибо совесть Эмми не позволяла тратить деньги бабушки на собственные прихоти. Пришлось устроиться на работу. Работа официантки не то чтобы давала большую прибыль, но хотя бы позволяла выжить. Осталось лишь окончить учёбу. Потом она сможет устроиться на более высокооплачиваемую работу. Возможно, у неё будет собственный ресторан, а, может, она станет адвокатом. В любом случае всё будет хорошо.

До этого времени клинок лежал на одной из полок стеллажа, который стоял у северной стены в квартире Эмми. Она долго его рассматривала, думала о человеке, который его подарил.

Уже вторую неделю настроение девушки было плохим из-за утраты. Трудно было обратно вернуться в поток рутины и серых будней; большинство действий Эмили делала на автомате. Она подолгу могла стоять и мыть одну тарелку или смотреть в одну точку. Даже сейчас она смотрела в зеркало уже вторую минуту, не осознавая этого. Глаза начали слезиться из-за того, что Эмми долго не моргала. Взгляд постепенно фокусировался, и она могла видеть своё отражение. Чёрные прямые волосы, которые еле доставали плеч, зелёно-карие глаза, алые губы, при чём нижняя достаточно пухлая, а верхняя потоньше, ровный нос. А во взгляде застыла боль.

Эмили растянула губы в улыбке, но глаза по-прежнему оставались грустными. Внешностью она пошла в мать - так однажды сказал Ричард, - характером в отца. Она также пряталась за масками, чтобы скрыть боль и слабость. Жизнь научила, что никто не должен видеть, что тебе больно, иначе все поймут: тебя легко победить.

Эмили взяла рюкзак, спустилась по лестнице и попала под небольшой дождь. Путь до университета девушка преодолела на автобусе, ведь пешком идти слишком далеко.

И день шёл как обычно. Одна пара сменяла другую, пока Эмили внезапно не вызвали в ректорат.

- Эмили Уорен, - пробасил ректор университета, оторвавшись от бумажек. - Проходите, садитесь.

Девушка послушно села в одно из кресел для посетителей. Она понятия не имела, что делает в этом кабинете. Вроде не успела она провиниться.

- Почему вы меня вызывали, мистер Вилсон? - она решилась подать голос.

Мистер Вилсон помолчал немного, постучал пальцами по поверхности стола и только через пару мгновений отозвался:

- Мисс Уорен, я знаю, что сейчас вы проживаете не лучшие времена, недавно умерла ваша бабушка... И поэтому мне очень сложно сообщать эту новость именно сейчас, но вы просрочили оплату университета на целый месяц.

Эмили тяжело выдохнула. Как она могла забыть? С этими похоронами и прочим она даже не думала о таких мелочах, как университет.

- Я знаю, что ваша семья очень уважаемая, - ректор многозначительно взглянул на неё, - и только поэтому мы даём вам последнюю возможность оплатить учёбу. Даю вам ровно два месяца, ни днём больше.

Эмили сдержанно кивнула, поблагодарила ректора и в расстроенных чувствах покинула кабинет. Как же ей собрать необходимую сумму?

Решив, что сейчас оставаться в университете нет смысла, Эмми собрала сумку и пошла домой. Мерзкая погода на улице была отображением её настроения. В голове крутились различные варианты решения проблемы, но ничего толкового она так и не придумала.

Возле двери её квартиры лежали счета и письма. Коммуналка. Где взять столько денег, чтобы всё оплатить? Подняв кипу бумаг, Эмили открыла входную дверь и вошла внутрь. На ходу снимая пальто, она проверяла почту и отсеивала прессу, журналы. Покопавшись ещё, она заметила письмо от хозяйки квартиры. Эмми разорвала конверт и достала письмо. Глаза, бегая по строчкам, всё шире открывались, а когда Эмили дочитала последнее слово, бумага вылетела из рук и упала на пол.

Как это выселяют? Эмили недоверчиво перечитала содержимое письма.

«Дорогая, Эмили Уорен. Вы просрочили плату за квартиру, и если до конца следующего месяца я не получу свои деньги, то мне придется выселить вас. Лора, хозяйка квартиры».

Время ещё есть. Правда, как заплатить за учёбу и за квартиру одновременно? У Эмили и близко нет таких денег. Наверное, придётся устроиться на вторую работу.

И тогда ноги сами понесли её на кухню, где она встала на стульчик, открыла шкафчик и достала банку с красной крышкой; она была доверху заполнена крупой и служила тайником. Рассыпав содержимое, Эмили разворошила крупинки и нашла три купюры. Этот тайник был припрятан на чёрный день, и как бы сильно не хотелось потратить эти деньги, Эмили отдёргивала себя. И вот этот день настал. Эмми пересчитала купюры и с досадой цокнула.

Четыреста фунтов.

Эмили ещё порылась в крупе и увидела: двадцать пять центов. Всего лишь четыреста фунтов. Это даже не половина нужной суммы. Долг был намного больше, где-то на тысячу фунтов больше. А ещё и университет... Где за такие короткие сроки взять столько денег? Половину зарплаты она тратила на еду и необходимые вещи, а остальное - на оплату квартиры. Грейс раньше добавляла пару сотен (больше Эмили не могла взять, ибо совесть не позволяла), и так она и сводила концы с концами последние два года. Было порой трудно, иногда до конца месяца не было еды в холодильнике вовсе, но девушка и не жаловалась. Она со всем справлялась. И сейчас тоже справится.

Погода оставляла желать лучшего, но Эмми всё равно решила пройтись, подышать воздухом. Паника и отчаяние есть плохие советчики - Эмили, как никто другой, это знала. Тем не менее, её голову уже несколько минут не могла покинуть глупая и навязчивая мысль. Она откидывала её прочь, старалась найти другой выход. Старалась не думать, но снова и снова возвращалась к одному и тому же. И, плюнув на всё, она таки поддалась на уговоры своего сердца, игнорируя доводы разума.

***

Кованые ворота открылись, и Эмили неуверенно шагнула на территорию особняка. С прошлой недели поменялось мало. Всё та же бесцветная трава, то же трехэтажное здание. Сейчас дома должна быть только мачеха, так как отец на работе, а Алекс должен учиться. Но до университета он вряд ли добрался, наверное, где-то со своими укурками-друзьями. Эмили вздохнула, знала, что будет сложно морально.

Дворецкий открыл перед ней дверь, и Эмили увидела Элизабет, стоящую на лестнице. Она с неким отвращением смотрела вниз и нервно теребила браслет на руке.

- Что ты здесь делаешь? Мы же вроде договорились, что ты не будешь здесь появляться, - вместо приветствия проворчала мачеха, тут же начиная спускаться.

- Я помню, Элизабет. Я бы не пришла, если бы не было весомой причины.

Сколько она себя помнила, Эмили никогда не называла жену отца мамой. Нет, однажды всё-таки пыталась, но её «вежливо» попросили так больше не делать. С тех пор мачеха для неё только «Элизабет».

Женщина спустилась по лестнице и подскочила к своей названной дочери, крепко схватив за запястье. Эмили от боли и неожиданности зашипела и рванула руку в попытке освободиться.

- Что же такого важного случилось, что ты решила заявиться домой? Если Рич узнает...- закипала Элизабет.

- Не узнает, - Эмили резко прервала её. - Может нормально поговорим?

Она покосилась на руку, которую Элизабет продолжала удерживать, и многозначительно дёрнула бровью. Мачеха неохотно отпустила запястье и отошла на пару шагов в сторону.

- У тебя пять минут. Излагай кратко и ясно, не трать моё время.

Приказав прислуге принести чай в гостиную, в которой ещё недавно зачитывали завещание, Элизабет направилась туда. Эмили вошла в комнату следом. Прогнав непрошенные воспоминания, она присела на край дивана. Ярко-алые губы мачехи скривились, а нос сморщился. Русые волосы были завязаны в тугой узел, а глаза были густо подведены - даже находясь дома Элизабет была при полном параде. Как всегда, элегантна и прекрасна.

- Ну, что нужно? - высокомерно спросила она, скрещивая руки на груди.

- Мне нужны деньги, - глаза женщины расширились.

- То есть ты пришла сюда, да ещё и требуешь денег? Ты в своем уме? Боже, какая наглость. Это всё твоя мать! В роду Ричарда таких нахалов не было, - Элизабет картинно закатила глаза и схватилась за сердце.

Серьёзно?

Эмили пропустила все слова мимо ушей. Такой реакции и следовало ожидать.

- Мне нужно на квартиру. Я всё отдам. Заработаю и отдам. Честное слово. Я ведь никогда ничего не просила...

Она решила не упоминать о том, что и из университета её тоже могут выгнать. Элизабет незачем это знать. Пусть поможет с квартирой, а с остальным Эмили сама разберётся.

- Не просила, да? Мы с твоим отцом вырастили тебя. Разве ты нуждалась хоть в чём-то? У тебя было всё. Мы платили за твою учебу, за твои экскурсии, за... Да за всё! А ты теперь ещё и деньги требуешь? Не слишком ли?!

Да, у меня было всё. Всё, кроме семьи и любви.

- Я, не требуя ничего взамен, приняла в семью чужого ребенка! - продолжала кричать мачеха. -Твой отец изменил мне, а я великодушно его простила, да ещё и приютила тебя, боясь, что иначе сдадут в детский дом, где ничего хорошего тебя не ждёт! И такая у тебя благодарность? Для женщины, которая растила тебя, как родное дитя?

Эмили едва удержалась, чтобы иронично не хмыкнуть. Как родное дитя, ага.

- Элизабет, ну, пожалуйста! Если я не заплачу, меня выселят!

Как же это ужасно унизительно! Эта женщина всю жизнь ненавидела Эмили и что? Теперь Эмми чуть ли не на коленях умоляет её помочь. Осознанно унижается, хотя знает, что ничего не добьётся.

- Это только твои проблемы, дорогая. Мы с твоим отцом достаточно много вложили в тебя. Так что, я не дам тебе денег. Старуха умерла, и теперь за тебя некому заступиться.

Упоминание Грейс вскрыло еле зажившую рану. Холодная ярость медленно подступала к горлу, стало трудно дышать. Хотелось накричать на Элизабет, расплакаться. И с огромными усилиями удалось сдержать непрошеные слёзы.

- Спасибо за чай. Больше не побеспокою, - голос был не её, холодный и бесчувственный.

Эмми кивнула и быстрым шагом прошла через гостиную. В последнюю секунду она вдруг обернулась и на прощание кинула:

- Эта помада тебе не идёт.

Глаза мачехи расширились, но услышать её тираду Эмили не успела: вышла в коридор и закрыла за собой дверь.

Вдохнув прохладный воздух, Эмили грустно ухмыльнулась. Она уже не понимала собственных мотивов. Зачем пришла сюда, если знала ответ Элизабет сразу? Может хотела убедиться, что никому не нужна в этой семье. Может, наоборот, хотела потешить себя слабой надеждой на то, что отцу и мачехе не всё равно на неё и её судьбу. Что же получается, она мазохистка? Эмили отрицательно мотнула головой и пообещала сама себе, что справится со всеми своими проблемами сама. Не будь она Уорен, если это не так.

Настроение было, как ни странно, терпимое. После встречи с Элизабет не стало хуже, даже появилась странная решимость. В голове возник план действий. Она справится. Ведь так всегда учила Грейс.