Глава 3
С тех пор, как мы прибились к ранчо Кимберли, прошло чуть больше трех месяцев. В принципе, ничего не изменилось, кроме того, что мы спали в тепле, плотно ели и чаще стали отдыхать. Первые три дня я не поднимался с гамака, который развесил между двумя ивами позади амбара, где еще можно было насобирать немаленький мешок зерна. Сюда редко кто заходил, а если точнее, иногда заглядывала Каролина, что ужасно раздражало меня. По большей части я скрывался от нее, от ее назойливости и этих женских приставаний. Я еще больше охолодел к ней, появилось некое отвращение просто к ее виду. Она это видела, прекрасно понимала, но зачем-то продолжала приставать ко мне со своими ненужными объятиями и поцелуями. Что с ней не так?
Аарон назвал меня полным придурком, ведь, по его мнению, Каролина была девушкой мечты: красивая, заботливая, и еще раз красивая. Ну да, она симпатичная, но не настолько же, чтобы ее возвышать до небес!
Я начинал ее ненавидеть. На дух не переносить. И я не понимал почему.
После трех дней валяния в гамаке я часто стал пропадать в окрестностях Куинси, просто беспечно бродил по улицам, лишь бы побыть наедине с собой, в тишине, а не в вечном гомоне голосов, детского смеха и этих женских глупых разговорах.
В доме все поменялось. Пришлось завести старый пикап, стоявший между двумя сараями, накрытый брезентом. Естественно, чтобы его завести, пришлось три дня копаться в моторе, перебирая его, затем еще дважды бегать в город, чтобы найти подходящие запчасти у похожих машин. Но это дало свои плоды, к вечеру мы вернулись с полным кузовом постельного барахла, чтобы соорудить спальные места, не спать же на собственных пожитках, так ведь? Тем более, скорее всего, мы тут засели надолго.
Детей и подростков переселили в большую спальню, одну комнату заняли Рик и Мишонн, вторую — Кэрол и Иезекииль, одиночки расположились в гостиной, а я расчистил себе чердак — это лучше, чем толпиться в душной гостиной и слушать бабские разговоры.
Зайти в тот самый паб, где мы зависали с Мерлом, было удачной идеей. Удалось откопать пару пачек сигарет и три бутылки с алкоголем, завалялась даже пыльная сигара и парочка зажигалок. В этот день я просидел в пабе почти до заката, раздавив бутылку скотча и выкурив дюжину сигарет. Я наконец-то смог расслабиться, наконец-то в тишине, без надоедливой Каролины и без выискивания взглядом Ким.
Вернулся я обратно, когда уже стемнело, таща за собой увесистый мешок с найденными за этот день нужными штучками. Довольно грубо всучил его в руки Каролине, которая выбежала меня встречать, и молча поднялся на чердак. Все так странно, блять.
В очередное раннее утро, когда все еще спали, я тихо спустился с чердака и, стараясь не разбудить спящих в гостиной, вышел на свежий воздух. Солнце только начало подниматься из-за горизонта, и по земле стелился густой туман. Я уселся на поваленную ржавую бочку и смотрел на пик холма, который начинал окрашиваться солнышком нового дня, ебаный в рот. С каких пор я стал таким нежным, блять? С каких пор стал наблюдать, как ебаное солнышко просыпается? Еще не хватало начать собирать букетики и плести венки. Соберись, черт возьми!
Но тогда я хотел просто этой тишины и раннего утра, чтобы почувствовать свободу. Я никогда не обращал внимания на природу и ее красоту, никогда не любовался звездами и пейзажами. Я всегда считал, что это бабское занятие — обращать внимание на такие мелочи. Но после всех тех серых и сложных дней, что были за все эти десять лет, я наконец-то вздохнул и заметил, что мир изменился, пал, вымер, а природа начала расцветать. Трава и деревья стали ярче, небо светлее, воздух чище. Мы убивали эту планету, а когда погибли сами, она стала оживать. Я превращаюсь в философа или все же в ебаного романтика??
Я часто выходил на задний двор, чтобы посмотреть, как Ким ранним утром, как только сходит туман, выходит с плетеным лукошком к холму и возвращается обратно к обеду с полной корзиной разных трав и ягод. Но в тот день зачем-то вышел гораздо раньше, хотел встретиться с ней, возможно, переброситься колкостями, как часто это стало происходить. Услышать ее голос, возможно, все еще сонный, еще более хриплый ото сна. Я пипец как этого хотел, я конченый.
— Ты чего это? — послышался шепот за моей спиной, заставляя меня обернуться.
— Привет, — я почти что подскочил с места от радости, но внешне лишь вяло обернулся.
— Привет. Не спится? — спросила Кимберли, поправляя рыжую копну волос, которую заплела в высокий причудливый шар, по-моему, это называется пучком.
— Ага. А ты куда в такую рань? — я поднялся с места и засунул руки в карманы старых джинсов.
— Собрать травы. Пока я дойду до холма, роса испарится, но солнце еще не будет слишком активно.
— М-м, — кивнул я. — Могу сходить с тобой, помочь быстрее управиться.
— Возьми с собой лопату, раз хочешь помочь, будешь копать коренья.
— Ладно, копать так копать.
Я подхватил ближайшую ржавую лопату, которая явно давно требовала заточки, и выдвинулся следом за Ким, которая двинулась в сторону холма.
— Тут мало ходячих, — догнал ее я.
— Бывают бродяги, которые отбиваются от стай, тут пустырь, близко вода, они хоть и мертвецы, но все же знают, куда идти, туда, где звуки, животные, люди, идут на шум.
— Тут тоже есть животные, — подытожил я. — Твои кони и скот.
— Да, это их иногда и привлекает. Но пустырь помогает.
— Наверное, — пожал плечами я, не зная, что еще добавить, но что-то сказать ужасно хотелось, лишь бы продолжать слышать ее голос.
— Как у вас с Каролиной? — она прервала повисшую между нами тишину.
— Никак. И всегда так было, просто она очень странная и не хочет понять, что между нами ничего нет и быть не может, — я ответил правду, но утаил, что поначалу сам держал ее рядом с собой.
— Ты ей нравишься.
— Я знаю, но мне она не нравится. Ну… то есть… Она симпатичная, все дела, но не в моем вкусе.
— Смеешься? Каролина всегда была окружена мужским вниманием, я даже не вспомню всех ее ухажеров, карауливших ее возле дома. По-моему, она нравится всем. Она харизматичная и сексуальная.
— Не спорю, просто у нас разные характеры и мировоззрение. Мы просто разные, — больше я не мог объяснить, почему Каролина мне не симпатизировала. Она словно пустышка. Красивая обертка, но внутри пустота.
— А Аарон?
— Что Аарон? — нихрена не понял, к чему она спросила про Аарона, но это вызвало во мне волну забурлившей агрессии.
— Как он относится к Каролине? — аккуратно спросила Ким, посмотрев на меня своими зелеными глазами.
— Э-э-э, — протянул я, пытаясь успокоиться прежде, чем из моего рта вылетит что-то колкое и обидит Ким. — Она ему нравится.
— Так и знала!
— И тебя это расстроило?
— Ни капельки, — улыбнулась Ким. Что это значит? Она расстроена, что Аарон влюблен в Каро, а не в нее, но скрывает это? Или что, блять?
— Страшно признаться, — помедлила она, а во мне уже поднялась новая волна, похожая на цунами, которая накрывает мою башку агонией.
— Он тебе нравится? — я пытался удержать в себе этот ебанутый вопрос, но он слетел с языка быстрее, чем я заткнул рот.
— Что? — вопросительно посмотрела на меня Кимберли, а потом сипло рассмеялась. — Нет! Конечно нет! Он начал нравиться Каролине!
Я подхватил ее смех, но мой вышел немного нервный.
— Ты меня обрадовала! — идиот, я даже не знаю чем именно она в этот момент меня обрадовала! Тем, что Каролина нашла новый объект воздыхания и скоро отцепится от меня, или все же то, что Аарон ей не нравится? Да пошла к черту эта Каролина.
— Славно. Ты повеселел. Видимо, моя сестра и вправду тебя достала.
— Бывает такое.
— Она прилипала. Но я всегда ей завидовала.
— Тем, что она цепляет каждого мужика?
— Ну да. У нее всегда были дорогие подарки, букеты, один ей даже машину подарил, но после ее отказа забрал обратно, — хихикнула она.
— Нечем гордиться. Иметь внимание и иметь мужиков — две разные вещи. Этим она мне и не нравится. Ее флирт переходит все границы.
— Не вижу ничего плохого в том, что девушка флиртует.
— После того, как… ммм… призналась в чувствах другому? Это мерзко.
— Ладно, с этим соглашусь.
Мы остановились почти у подножья холма, но не спешили подниматься туда, где пестрели яркие пятна цветов, уселись на молодую, влажную от утренней росы траву, чтобы передохнуть.
— Каро не плохая.
— Может, сменим тему? — немного резко отозвался на ее слова я, но больше не мог слушать ничего о Каролине.
— Ладно, извини. И извини, что начала разговор о Аароне, я не подумала, что тебе может быть больно.
— Мне не больно, — я не мог утихомирить этот резкий тон, потому что еле сдерживал себя, чтобы не закричать, чтобы она наконец поняла, что Каролина мне никуда не уперлась.
— Ладно, ладно, — подняла она ладони вверх и опустила взгляд на траву, сорвав один колосок сорняка и зажала его между зубами.
Мы молчали, а я чувствовал себя полным кретином, которым, походу, и являлся. Рычал на нее ни за что, сам не понимая, что вызвало у меня такую реакцию… Может, я хотел говорить не о Каролине, а о Ким? Например, о ее волосах, спросить, какие они на ощупь? Чем пахнут? Гребаный идиот. Придурок. Чертов болван. Говорила же мне Кэрол, что нельзя доверять Каролине, что не стоит никуда с ней идти. Она была права. Нельзя было приходить в этот чертов Куинси.