4.Осознание
Высокие дубовые двери Хогвартса с гулом распахнулись, и поток первокурсников шагнул внутрь. Офелия прошла через порог с лёгкой заде ржкой, будто прощалась с прошлым. Внутри пахло старым камнем, свечным воском и магией — густой, плотной, почти осязаемой.
Величественный Большой зал встретил её звездным небом под зачарованным потолком. Взгляд Офелии невольно скользнул вверх, а потом — по столам факультетов.
Она знала, как выглядит Когтевран. Синий, серебристый, строгий. Именно туда её бы определили в любом другом месте. Именно туда она и готовилась.
— Лафайет, Офелия! — позвали с трибуны.
Офелия подняла подбородок и шагнула вперёд. Спокойно. Уверенно. Она знала, кто она такая. Умная. Сдержанная. Целеустремлённая. Она была уверена, что попадёт в Когтевран — так решили бы и преподаватели из её прежней школы, и, возможно, даже отец.
Села на табурет. На голову плавно опустилась Распределяющая шляпа.
— О-о-о... — протянула она, — вот это да. Ты интересная. Очень интересная. Ты умна — несомненно. Умна, дисциплинирована, наблюдательна. И ты сама думаешь, что Когтевран тебе подойдёт...
Офелия сжалась внутренне: ну конечно. Это же очевидно.
— Но! — с живостью продолжила шляпа. — Ты не боишься говорить правду. Ты способна постоять за себя. Ты выбираешь действие, а не размышление. У тебя — пламя. Ты борешься. Ты горишь, дитя.
«Я не хочу быть просто умной. Я хочу быть сильной», — пронеслось у неё в голове.
— Что ж... Тогда только один выбор... ГРИФФИНДОР!
Мир будто качнулся. Несколько мгновений зал был удивлённо тих. Даже за столом Гриффиндора кто-то ошеломлённо приподнял брови.
А потом — буря аплодисментов. Кто-то крикнул:
— Добро пожаловать!
Офелия медленно встала, сняла шляпу и спустилась с табурета, как будто вышла на сцену перед совершенно новой жизнью.
Она прошла к столу в красно-золотых цветах. Кто-то подвинулся, освободив ей место.
Мародёры тоже радостно зааплодировали — особенно Сириус Блэк, который свистнул и широко улыбнулся, когда Офелия пошла к их столу. Она сдержанно кивнула ему, стараясь выглядеть невозмутимой, но внутри всё клокотало.
Прошло много времени с тех пор, как она впервые переступила порог Хогвартса. Офелия всё больше чувствовала, что попала в нужное место. Гриффиндор оказался не таким хаотичным, как она себе представляла — здесь были свои правила, своя чёткая, порой странная, но тёплая логика. И... тут были они.
Мародёры.
Сначала она держалась на расстоянии — Сириус с его задором и вечными подколами казался ей слишком шумным, Джеймс — слишком самоуверенным, а Питер и Ремус — слишком... разные. Но со временем всё изменилось. Шутки перестали раздражать, вечерние разговоры у камина стали привычными, а прогулки в запретные места — захватывающими.
Она действительно полюбила эти дни.
Но была одна вещь, которая не давала ей покоя.
— У тебя передружба с Сириусом, — заметила однажды Марлин МакКинон, бросая на неё хитрый взгляд поверх книги по Зельям.
— Какая ещё "передружба"? — фыркнула Офелия, стараясь казаться равнодушной.
— Та, которая почти дружба, но уже почти не совсем, — вмешалась Лили Эванс, подперев щёку рукой. — Ты на него смотришь иначе. Да и он на тебя. Мы не слепые.
— Да бросьте, — пробормотала Офелия, чувствуя, как щеки слегка налились теплом.
— Ага, "бросьте", — усмехнулась их третья соседка по комнате, Талия Уэстбрук, блондинка с пронзительно-серыми глазами и репутацией самой меткой на метле. — Ты не замечала, как он всегда случайно оказывается рядом, когда ты выходишь из библиотеки?
Офелия вздохнула и отвернулась к окну башни. За стеклом медленно кружились первые снежинки — зима подбиралась к Хогвартсу.
Она не знала, что это между ней и Сириусом. Дружба? Слишком глубокая. Флирт? Слишком осторожный. Чувство? Возможно. Но она боялась дать ему имя. Пока что.
Офелия любила Сириуса — но только как друга. Как шумного, надёжного, порой раздражающего, но невероятно преданного друга. Он стал для неё кем-то вроде щита от одиночества — слишком ярким, чтобы остаться незамеченным, и слишком настоящим, чтобы не тянуться к нему.
Но ещё в первую неделю она поняла: её сердце принадлежит не ему.
Джеймс.
Тот самый мальчик — весёлый, шумный, с вечно растрёпанными волосами, глупыми шутками и искренними глазами. Он не был идеальным. Он был хаосом. Но в этом хаосе Офелия чувствовала нечто знакомое — как будто его энергия зажигала что-то давно уснувшее внутри неё. Он говорил так, будто мир — игра, но иногда, когда он молчал и смотрел в окно, она видела в нём нечто большее. Глубину, которую другие, возможно, не замечали.
Она никогда никому не говорила. Не Лили, не Марлин, не Талии. Зачем? Джеймс был влюблён. Безнадёжно, бесповоротно. И имя этой любви знала вся школа — Лили Эванс.
Офелия не завидовала. Она не злилась. Просто наблюдала со стороны, тихо. Как наблюдают за красивым закатом — с замиранием сердца, понимая, что он не для тебя.
Иногда, когда Джеймс смеялся рядом, её сердце предательски сжималось. А потом он бросал взгляд на Лили — и в этом взгляде было всё. Тепло. Огонь. Надежда.
И тогда Офелия напоминала себе:
Ты — просто друг. И пусть так. Это лучше, чем ничего.
Она вновь посмотрела в окно. Снег стал падать гуще, укрывая башни Хогвартса. В этом свете всё казалось сказкой, которой она могла быть частью. Хоть на время.
И пусть её чувства останутся тайной. Ведь даже несбывшаяся любовь может быть красивой — если она искренняя.
Офелия встала и огляделась, быстро открыла шкаф и начала одеваться. Подруги переглянулись, но ничего не сказали.
Она одела чёрные штаны, свитер, взяла книгу и вышла в гостиную — почитать, окунуться в мысли. Это было её отдушиной. Мысли о её безответной любви.
Тишина, треск камина, мягкий свет — всё вокруг будто понимало её молчаливую тоску. Она устроилась в любимом кресле и начала читать. Шум камина приятно отзывался в ушах, интересный сюжет увлёк Офелию, и она не заметила, как наступили два часа ночи.
Камин давно потух. Гостиная погрузилась в полумрак и тишину. Лишь слабый свет луны проникал сквозь окна, отбрасывая бледные полосы на ковёр. Офелия зевнула, захлопнула книгу и собиралась уже встать...
Как вдруг в гостиную вбежали Мародёры.
Смех, приглушённые голоса, торопливые шаги. Джеймс первый перелез через портретную дыру, за ним — Сириус, следом, тяжело дыша, — Питер, а замыкал шествие Ремус, устало вздыхая.
— Ну вы оба и идиоты, — пробормотал он, оглядываясь. — Нас чуть не поймала МакГонагалл!
— Зато успели! — выдохнул Джеймс, сияя от гордости. — Видели её лицо? Это бесценно!
— Тише вы, — шепнул Сириус, — тут кто-то...
Он замер, заметив Офелию. Остальные обернулись. Несколько секунд — тишина.
— О, привет, Леди Полночного Чтения, — усмехнулся он, подходя ближе. — Не спится?
— А вам? — спокойно ответила Офелия, закладывая закладку между страницами.
Джеймс хмыкнул и устало плюхнулся в кресло напротив. Его глаза были немного блестящими — от адреналина или от снега в волосах, она не знала. Но сердце вдруг глухо стукнуло. Слишком близко.
— Что читаешь? — спросил он, небрежно заглянув в обложку.
— Ничего, что тебе бы понравилось, — ответила она чуть мягче, чем собиралась.
Он усмехнулся.
— Всё равно расскажешь потом. Ты же всегда рассказываешь.
Офелия опустила взгляд. А потом улыбнулась — едва заметно. Мародёры вернули в этот холодный час тепло. Хоть ненадолго.
— Я думаю, ваша вылазка удалась, да? — сказала Офелия, поднимая взгляд на парней.
Сириус уселся рядом на подлокотник её кресла и подмигнул:
— Ну, если не считать, что Джеймс потерял одну перчатку, а Питер — здравый смысл... то вполне.
— Эй! — возмутился Питер, подбирая подушку с пола. — Это был продуманный план.
— Да, продуманный так же, как и идея Джеймса залезть на третий стол в Большом зале и кричать заклинания, — хмыкнул Ремус, устало потирая висок.
Джеймс, не смутившись ни капли, ухмыльнулся:
— Что поделаешь. Великие дела требуют жертв.
Офелия тихо рассмеялась, не выдержав:
— Звучит как девиз всего нашего факультета.
— Почти, — подмигнул ей Джеймс. — Наш девиз: «Сначала сделай, потом подумай. Если выжил — молодец».
— Или хотя бы если уцелел,-добавил Сириус и улыбнулся ей так, как умел только он.
Они сидели в кругу, в полумраке ночной гостиной, и всё это было неправильно — по школьным правилам, по здравому смыслу. Но Офелия чувствовала себя... живой. Как будто именно такие бессмысленные разговоры и есть настоящая магия Хогвартса.
— А что делала ты, пока мы героически спасали мир от скуки? — спросил Ремус, с доброй усмешкой кивая на её книгу.
— Читала, — пожала плечами она. — И думала.
— Опасное занятие, — заметил Сириус. — Особенно ночью. Мозг начинает шептать всякое.
— Иногда стоит послушать, что он шепчет, — тихо сказала Офелия, глядя на пламя, которое вновь разгорелось в камине по взмаху палочки Джеймса.
Молчание повисло в комнате ненадолго. Как будто каждый услышал в этих словах что-то своё.
— Ты слишком философски настроена для двух часов ночи, — вздохнул Сириус. — Нужно срочно разбавить это чем-то глупым. Например... расскажи, кто тебе нравится!
— Сириус! — зашипел Ремус, — она не обязана...
Но Офелия лишь улыбнулась уголком губ. Глаза её блеснули — от света, от усталости, а может, и от чего-то другого.
— А если скажу, вы перестанете строить теории?
— Ни за что, — отозвался Джеймс с ленивой улыбкой. — Но мы будем делать это тише.
Офелия лишь покачала головой, прикрыв глаза.
— Тогда пусть это останется тайной. На сегодня.
Комната вновь погрузилась в тишину — плотную, как мягкое одеяло, под которое хотелось спрятаться от всех мыслей. Огонь в камине трепетал, отбрасывая тени на стены, будто слушал вместе с ними.
— Ладно, — первым нарушил молчание Джеймс, потягиваясь. — Официально заявляю: операция «Гениальный Хаос» завершена. Все вы — безнадёжные, но любимые.
— Не называй это гениальным, — устало фыркнул Ремус. — Ты в третий раз забыл пароль к башне.
— Это не забывчивость, это стратегия, — отмахнулся Джеймс. — Вдруг за нами шпионы?
— Только если это кот миссис Норрис, — пробормотал Питер, уже наполовину засыпая на диване.
Парни начали подниматься — кто зевая, кто шаркая. Джеймс, проходя мимо, мягко хлопнул Офелию по плечу:
— Спасибо за компанию, Леди Тайна. Не скучай без нас.
— Постараюсь, — тихо ответила она.
Питер и Ремус скрылись первыми. Джеймс задержался у лестницы, бросил быстрый взгляд на Сириуса — тот всё ещё сидел рядом с Офелией. Джеймс ничего не сказал. Просто кивнул и ушёл.
Сириус молчал. Офелия тоже.
— Ты же понимаешь, — вдруг заговорил он, глядя в огонь, — что как только ты ушла бы наверх, они начали бы гадать. Кто? Когда? Почему?
— Потому я и осталась, — усмехнулась она. — Мне нравится разрушать их планы без усилий.
— Ты умеешь быть внезапной, Лафайет.
— Это не внезапность, Сириус. Это просто... способ остаться собой.
Он перевёл на неё взгляд. И в этот момент она казалась ему не просто красивой — а настоящей. Настоящей в этой тишине, в этом мягком свете, в своей уверенности и в своём молчании.
— У тебя ведь есть секреты, да? — спросила она, не глядя на него.
— Больше, чем у всей школы вместе взятой.
— И один из них касается меня?
Сириус чуть улыбнулся. Не ответил. Только встал и прошёлся по комнате, будто сбрасывая с себя мысли.
— Иногда, — сказал он, — лучше ничего не говорить. Чтобы не разрушить то, что уже есть.
Она кивнула.
— Иногда — да.
Сириус подошёл ближе, остановился напротив неё, опёрся на спинку кресла.
— Спокойной ночи, Офелия.
— Доброй ночи, Сириус.
Он задержался ещё на секунду — будто хотел что-то сказать. Но не стал. Просто развернулся и ушёл, растворяясь в полумраке лестницы.
А Офелия осталась в кресле — одна, с книгой, с тихим треском догорающего пламени и с тенью улыбки на губах. Она не знала, чем закончится эта история, но знала точно — ночь запомнится. И это было достаточно.