Часть 2. Кровь 6. Клятва
Обещание. Нет, клятва. Она дала самую настоящую клятву спасения целой расе, а не просто одной сестре. Ранее даже не подозревая, какие именно последствия за этими словами скрываются. С тех пор, каждую новую ночь, Мелоди начали мучать кошмары. Кровавый мотылёк не даёт покоя девушке, предлагая начать геноцид местного населения. Он заманчиво настаивал на этом, иначе говоря он вещал о спасении душ их от гнёта окружающих обстоятельств, во что с трудом верилось. Он предлагал неизмеримую силу ей в обмен на контроль над телом. Казалось бы, такая возможность... Просто умертвить всех, а затем преспокойно покинуть это гнилое место...
Ты показала себя не с самой лучшей стороны, но дала понять, насколько твоя душа сильна. Давай избавимся этих страдальцев от боли? Во имя твоей прелестной сестрички, Мелоди.
Два шага. Взять нож. Подчиниться чужому, манящему зову. И, наконец-то... Выбраться на свободу.
Подумай хорошенько. У них ничего не осталось, ты даже не в состоянии сделать сброс. Они каждый день изнывают от уничтожительной хвори, они желают всей душой умереть, лишь бы больше не видеть, как в очередной раз убивают друг друга.
А ведь он чертовски прав. Да, у монстров в действительности ничего особенного не осталось. Ни рассудка, ни стремления к истинному освобождению. А что, если в один прекрасный день Барьер будет разрушен? Эти чудовища вырвутся на свободу, а затем погубят тысячи невинных людей. А если истребить заразу раньше — она больше не пристанет.
"Мелоди, нет, остановись. Умоляю тебя...."
Слышится за спиной голос Фран. Слабое свечение отторгает летающего напротив мотыля, а Мел сконфуженно вздыхает.
"Ты же поклялась помочь освободить их, ты поклялась показать им Поверхность. Ты могла мне?... Я не верю в это... Нет, Мелоди. Сострадательная Мелоди Орсини до подобного не опустится."
Русоволосая медленно поворачивается к бабочке. Её алые, но пустые, как поблекший рубин, глаза пропускаются вниз в задумчивости. Былая обида напоминает о себе всеми красками.
— Фран, — обратилась по настоящему имени она к Фриск, от чего бабочка вздрогнула, замерев на месте: — Тебя действительно заботят лишь эти монстры? Даже собственная семья не так важна даже после смерти, верно? А ты задумывалась хотя бы раз за все эти годы, пока была здесь, как там мы с Лили? Бабушка умерла с горя. Ты сбежала с того не с сего в гору, свалилась и даже не оставила весточки. Что я должна думать? Я мысленно похоронила тебя тогда... Ты понимаешь это, нет?! Теперь ещё взвесила на мои плечи каких-то шизиков, которые могут в любую минуту сожрать?! Ты... Самая безответственная сестра из всех, что я знала!
Очертания бабочки исказились, превратившись в полупрозрачный силуэт взрослой женщины. Она со слезами на глазах протянула ладони, касаясь заплаканного и покрытого множеством ран, лица.
Но продолжала молчать.
— Я даже сбрасывать не могу, ты понимаешь... Чем я могу им помочь? — надрывно шептала Мел, будучи в не самом лучшем моральном выборе сейчас: — Я ничего не могу сделать для них. Я всегда буду слабее, чем ты. Волей, судьбой, душой... Я всегда слабее тебя.
"Это... Вовсе не так, сестрица. Сейчас ты гораздо сильнее. И всегда была сильнее. Ты спасала стольких от смерти, но ты всегда недооценивала себя. Мне действительно жаль, что тогда я повела себя так отвратительно по отношению к вам. Но на то были причины.... Были причины..."
— Причины, хах? — брови Мел сдвинулись к переносице, а тонкие губы изогнулись в горестной усмешке: — Ты хоть понимаешь, что из-за твоей нелепой смерти я потеряла весь смысл существования? Ты хоть представляешь.... Каково мне было потерять тебя? И не только мне одной... Из-за твоей ебанной неуверенности весь этот маленький, подземный мирок нагнулся!! И теперь мне нужно расхлёбывать твои провалы! Ты понимаешь, я оставила там, на Поверхности, одного маленького ребёнка?! Это ты во всём виновата, лживая, помешанная сука?!
Руки младшей сестры отвергнуты. Обида полностью поглощает решительную, израненную душу. Фриск хочет ещё что-то сказать, но мотылёк её опережает.
Теперь всё ясно. Мелоди, партнёр мой. Я помогу тебе раз и навсегда развеять твои страдания. Давай уничтожим этот недостойный твоего терпения мир?
Из кромешной темноты появляется призрак изуродованного ребёнка с мстительным огоньком в очах. Красный, потёртый шарф развевается в разные стороны, хотя ветра здесь нет. Ребёнок протягивает ей ладонь.
Предоставь мне заняться страданиями этих уродов, партнёр. Уверяю тебя, мы выберемся отсюда.
Мелоди в полнейшем замешательстве. Слишком много противоречий, которые тревожат её душу. С одной стороны, он говорит всё правильно, увещевая присоединиться к его стороне. Всё звучит так убедительно, красноречиво...
Удар. В самое сердце. Образ плачущих монстров никак не может остановиться.
"Малыш... скажи что-нибудь...Я устал бороться изо дня в день убивая своих бывших друзей и знакомых... А Папирус не просто ещё не понимает, что здесь за хуета происходит. Я думал, это к лучшему, до того момента, пока мы не выберемся отсюда. Но сейчас, осознавая, какова природа болезни, я теперь не уверен, стоит ли вообще монстрам... Ты ведь можешь прекратить всё это, сделав сброс? Фриск... Умоляю тебя, сделай сброс... Малыш, я никогда не забуду твою доброту и тебя. Я всегда буду любить тебя, несмотря ни на что."
"Какой бы ты ни была, Мелоди, я верю, всё способны стать лучше..."
"Какую бы боль Фриск ни причинила мне, они верят в то, что я способна на изменения. Они так сильно надеятся на её возрождение, что даже ассоциируют меня с ней? Да, они обречены на скорую смерть. Они танцуют на раскалённых углях, но только ради того, чтобы выжить. Они напуганы, они ищут помощи..." — душа появляется перед глазами Орсини.
Она повреждена, но всё равно горит ровным, решительным светом. Какой бы ни была обида, зависть или даже злость...
— Никакие мы с тобой не "партнёры". Я во многом согласна с тобой, но убивать из-за одного чувства мести невинных не по части врача, прости. В клятве Гиппократа такого не прописывали, — девушка с огромным трудом подавляет желание решить все свои проблемы лёгким путём: — Я пока не настолько сильно прогнила, чтобы махать ножом направо и налево.
Ребёнок заливисто смеётся. Смех отдаёт нотками яда.
Но он просто пожимает плечами в ответ.
Я лишь предложил. Быть слабой и переживать кучу смертей — это по вашей части с Фриск. Так что удачи... Умереть. Я с нетерпением буду ждать то, как ты на коленях будешь молить взять над тобой контроль, милая куколка. С великим наслаждением...
***
...Удушье заставляет вскочить девушку посреди ночи. Уже в который раз. Ледяной ужас добирается до самых пяток, от чего та валится с кровати Папируса, выбегая стремглав из комнаты. Лестница кажется страшно крутой, кажется вот-вот можно соскользнуть и, упав, получить новую рану. Ноги сами несут её в кухню.
Рвотные позывы. Снова. Тонкие конечности поддрагивают, покрываясь липким слоем пока. Даже вода, которой она сейчас так тщательно умывает глаза, не помогает. Кожу лишь обжигает. Она просыпается окончательно, в порыве чувств хватаясь за свои волосы. Возникает чувство того, что она находится в не том месте и не в то время. Она вообще не понимает, где находится.
Крик силится сорваться с глотки, она же силится подавить его. Выходит лишь, судорожно заикаясь, хрипеть.
— А... А... А..! — остатки вчерашних спагетти благополучно окрасили чернеющий пол.
Безумный взгляд неволей прожигает металлическую поверхность раковины. Сейчас, сейчас же забыться! Разум затуманен, не в состоянии нормально воспринимать тот же сон снова по новой.
— Я так больше не могу, не могу, не могу! Кажется, сойду с ума не хуже Фриск, — кулак ударяет в стену: — Да ещё этот грёбаный мотылёк... Вновь и вновь напоминает о себе... Я так устала, устала, устала...
Устала....
— Не спится?
Едва слышимые шаги застают врасплох. Пришлось повернуться, в ожидании увидеть надменный, равнодушный взгляд старшего скелета и получить от него выговор по поводу лишнего шума, однако тот лишь спокойно стоял, засуну ладони в карманы толстовки.
Синие зрачки, не предвещающие опасности. Словно он терпит её выходки посреди каждой ночи сейчас. Всё ещё терпит.
— А... Да, верно. Кошмары тревожат. Бессонница... Что-то вроде неё, — до предела напряжённые кисти рук свидетельствуют о боязни девушки перед ним.
Недавний случай со слезами ни о чём не говорит. Она чувствует, он так относится лишь к младшей сестре. Тогда он видел её, а не Мел. А к ней... Её воспринимают как добычу, больше никаких обязательств.
Всё сейчас может мгновенно изменится. Он может достать свой топор и расколошматить её черепашку в два счёта.
— Мне тоже довольно-таки часто снятся кошмары, — словно выдал правдивое признание монстр, на удивление Орсини, заметно кивнув головой: — Понимаю, понимаю. Сам страдаю от бессонницы. И это, порами, действительно переходит все границы.
Нагнетающая атмосфера потихоньку сходит на нет. Даже эти полусумерки теперь встают в привычку, как бы животный страх не одолевал её. Мелоди медленно спускается вниз, садясь на пол, чтобы отдохнуть от всего. Впервые за время пребывания в этом доме Санс завёл разговор не в сторону конфликта. Это поражает.
— Ты хочешь от меня узнать о Фриск, верно? Способ с насилием не прокатил, теперь пробуешь новый? — сердце внутри кольнуло что-то странное. Но она это проигнорировала. Чепуха, ничего более.
— Догадливая, мне аж не по себе стало, — монстр приближается, садится рядом.
Голова поднимается вверх, в его сторону. Так близко... Воспоминания врезаются в мозг. Тело инстинктивно подалось вперёд, правая рука поднимается, но половине пути к его лицу тут же замирает.
— Ты получишь свою выгоду и тут же выбросишь меня на растерзание чудовищ, — говорит словно заученную придчу девушка, отдергивая себя от неправильного действия.
Голос звучит ровно, без эмоций.
А этот пустующий взгляд с чёрными кругами под глазами, пугает вдвойне. Она похожа на живой труп.
— Так постарайся меня не разочаровать, — монстр попытался отвернуться от человека, так сильно напоминающего ему единственную, — и я подумаю, будешь ли ты полезна для нас с Папирусом, или нет.
— Я не какая-то вещь, чтобы меня использовать, — продолжает безучастно произносить слова она, комкая последние звуки: — Запомни это. Это моя единственная просьба.
— Слишком много воды... — прошипел Винг-Дингс, слегка огрызаясь. Теряяет самообладание. — Говори уже!
Разговор приводит к обычному стечению обстоятельств. Как тогда, в подвале. Он ничего не смог добиться от неё, но при этом оставил в живых. Да ещё и в безопасное место привёл. Она что, умеет психологически действовать на разум?
"Нет, бред сущей воды."
— Не могу. Не могу так просто обо всём рассказать, — опять она стоит на своем, вот упрямица...
Это в край взбесило монстра. Он реально не понимал, чего добивается эта дамочка, ходя по двум краям лезвия.
— Хорошо. Тогда расскажи, что у тебя там за кошмары такие, что заставляют каждую ночь блевать.
Надавил на самое очевидное. Девушка вздрогнула, а взгляд неволей покрылся рябью. Он прямо-таки просит её открыть сокровенное...
— Н-нет, это тем более... Я не могу...
— Ты сводишь меня с ума, дура... Так и стремишься вырыть себе могилу.
Рот закрыт ладонью монстра. Она не в состоянии нормально двигаться. Что за "удачное" стечение судьбы? Тело слишком легко для него на подъём, потому захватить душу с помощью магии Сансу не составило особого труда. Острота зубов поражает слабую, малокровную кожу плеча. Боль стремительно сжигает всё тело, но им невозможно пошевелить. Даже тот же крик издать. Очередная пытка для него так... Хороша?
Зубы впиваются в плоть ещё сильнее, осталось совсем немного. Прокусить хрупкую, человеческую кость, чтобы лишить девушку одной руки.
Он слишком долго терпел, слишком долго голодал.
Но вкус крови и плоти оказался сладок, словно наркотик. Слюна капает на грудь Мелоди. Душа медленно скользит обратно, в грудную клетку.
— А... Говорил... Что я противна на вкус...
Её слова пробуждают монстра от страстного, голодного порыва. Зубы перестают вгрызаться в плоть, размыкаясь.
— Заткнись... Затнкнись... Затнкнись сейчас же...
Мелоди сквозь пелену болезненных ощущений начинает улыбаться. Действительно, она сходит с ума. Смех отдаёт нотками потери, но она продолжает смеяться над его поступками, зажимая рукой рану. Обессиленная, открытая, воистину слабая.
— Я сказал... Затнкнись, — перехватывает скелет её окровавленную ладонь, а его настрой резко меняется на беспокойный, непонятный страх: — Ладно, я... А ты?... Ты чего?...
Он не понимал эту странную девушку. Ничего не знал о ней, ничего не мог представить себе о ней настоящей. Ещё никогда подобного не случалось, разве что с Фриск... Она тоже всегда казалась такой скрывающей за улыбкой множество других эмоций, в особенности это касалось боли.
— Чёрт тебя дери, прекрати улыбаться... ИДИОТКА... Ты чего вытворяешь... — её реакция на его плохой поступок окончательно вывела из равновесия монстра: — Если больно, закричи, что есть силы сейчас...
Мелоди замолчала, всё ещё не переставая улыбаться. Так ведь учила делать Фриск? Улыбаться сквозь адову боль?... Всё мигом больше не имеет значения, её больше ничего не волнует.
Она просто улыбается, вот и всё. Она ничего никому не должна. Ей не важна страшная боль, ей не важно теперь вообще ничего.
Она лишь улы...
— Я сказал, прекрати... — чуть ли не закричал он, треснув кулаком возле плиты, которая находилась рядом с головой девушки. — Хватит... Хватит улыбаться сквозь боль. Это... Приносит лишь ещё больше страданий!
Глаза Мел прикрываются, но губы в каменном извоянии застывают в улыбке. Да, ей всё равно. Очень все равно. Да пусть хоть убьется... Душа же говорит об обратном.
Санс слегка шорохнулся после отсутствия ответа. Она похожа на жертвенную деву, которая приняла сполна свою участь. Он поджимает под себя её тело, стремясь защитить от чего-то необъяснимого. Это происходит на инстинктивном уровне, который он не всегда может контролировать. Также, как и голод.
— Хватит... Хватит... Это вообще не похоже на тебя, и от этого мне становится не по себе, — слегка разорванная часть плеча касается его грудной клетки, и она сдержанно охает, едва заметно дыша.
Колени поспешно сгибаются, и от того, что она не может себе позволить закричать, покрытое дробью тело самопроизвольно сжало таз монстра, чтобы хоть как-то облегчить мучения.
Её ноги тонкие, словно длинные палки. А тело, вовсе находящееся вплотную,не причиняет дискомфорт. Она не понимает, в каком положении находится и не пытается придавать этому какой-либо смысл... Главное, облегчить боль.
Скелет же, ощутив приблизившееся тепло, подсознательно догадывался, что делает нечто неправильное по отношению к памяти о прошлом. Однако сломанный рассудок поддался мимолётной слабости чувства одиночества. Его тёмнеющие провалы потемнели ещё больше, а руки опустились по позвонкам на середину спины худощавого тельца Мел, переворачивая её на здоровый бок, поближе к груди.
Слабый свет от целительной магии накрывают рану девушки, от чего та немного поёжилась, но не отстранилась от нового, давно забытого состояния защищённости.
Монстр же, поняв по жесту, что его приняли, приблизился к плечу. Только уже не затем, чтобы вновь прокусить то.
— ... Мм, — промычала сонная девушка, когда почувствовала, как что-то касается холодной кожи, ещё более холодное, но щекотливое. Она чуть дёрнулась, но из-за этого её лишь сильнее прижали к теплой шерсти свитера.
А щекотливое ощущение не прекращается, усиливаясь и вызывая по телу мурашки.
Она сквозь сон пытается понять. Краткий, ещё более странный, то ли напряжённый, то ли донельзя тяжёлый вздох прозвучал над ухом, а затем чья-то ладонь проверила её температуру.
— Спи. Сон необходим людям. А тебе при таких ранах тем более. Чёрт, температура поднялась... Как ты вообще можешь доводить себя до подобного состояния, да ещё и при этом терпеть... Точно идиотка.