Иная

Монастырь содрогался под натиском неизведанной силы. С потолков сыпалась штукатурка, пол грозился вот-вот провалиться, унеся с собой случайных участников обстоятельства прямиком в бездну. 

Монастырь рушился. 

А Маммон и Анна бежали. 

Они бежали, минуя пролёт за пролётом, не обращая внимания на раздающиеся тут и там крики о помощи. Точнее, не обращал внимания Маммон. Он тащил за собой девушку, не позволяя ей отвлекаться на посторонние шумы, ведь было что-то другое, что-то более важное. Так объясняла Анна поведение своего друга.

А друга ли?

Все попытки достучаться, докричаться до Маммона канут в лету. Он не слышит. Или не хочет слышать. Сейчас он один на один с собой, принимает какое-то важное решение, мечется между и между. 

Но кем?

И вот, минует последний лестничный проём и Маммон, распахнув тяжёлые массивные двери, ведущие в главную залу, лёгким толчком подталкивает Анну внутрь. И девушка делает шаг вперёд, но её чуть ли не сбивает с ног резкий порыв ветра.

И Анна видит Это.

Проходит мгновение, прежде чем девушка узнает в этом полуразрушенном месте молитвенную залу, в которой была от силы пару раз. Теперь это место больше напоминает руины. Сохранились следы прежнего пожара, а теперь ещё и внезапного землетрясения. Повсюду валяются обломки скамеек, камни, канделябры, потухшие свечи...А через огромную, зияющую дыру в потолке, накрапывает мелкий дождь, что, судя по обилию чёрных туч, что собираются в жутковатую воронку, грозит превратится в ливень. 

Девушка смотрела на место, где ранее располагался алтарь, и не видела ничего, кроме обломков дерева. А затем исчезли и они. И, прямо на глазах ошеломлённой девушки, в это самое место ударился ярко-фиолетовая молния и прямо из земли возникла массивная чёрная дверь, которую окружали языки пламени. Дверь эту сковывало множество цепей, они сдавливали её, будто силясь раздавить, но дверь оказалась сильнее. 

Оковы спали. 

Распахнулись Адские врата.

И взглянула девушка в лицо Бездне.

И вышел из этой Бездны человек.

Некто вышел прямо из пустоты, шагая медленно и ровно, неторопливо, будто пытался насладиться этими мгновениями. Белые волосы красиво переливались в лунном свете и Он, глубоко вдохнув морозный воздух, запрокинул голову наверх, подставляя лицо холодным каплям дождя. 

Анна узнала в нём себя, когда она впервые почувствовала кожей прохладный ветерок.

— Как твои дела, дорогая Анна? — вдруг спросил Он чуть хриплым голосом, одарив девушку взглядом. 

— Кто ты такой? — стараясь сохранять хладнокровие, спросила Анна. Но коленки предательски дрожали. Она чувствовала волны опасности, исходившие от этого человека. 

— Как? — наигранно приложив руку к щеке, удивился парень. — Не узнаёшь родного отца? — Анна подавила плевок. Её худшие опасения подтвердились. 

Анна, не тратя более времени на разговоры, решила напасть первой. Раз это всё-таки случилось, пусть она и не знала, как именно, она должна с этим разобраться. Ведь кто, если не она? 

Вокруг девушки тут же закружились обломки досок и мелкие камни, вспыхнувшие пламенем. Анна пустила снаряды в Люцифера, но тот лёгким щелчком пальца остановил их на пол пути и разразился смехом.

— И это всё? — демон, кажется, искренне забавлялся. — Ладно, неплохо. Ты хотя бы что-то можешь. Хорошая работа, Маммон, — последнее предложение адрессовывалось уже знакомому нам всем демону, но не успела Анна удивиться или разъяриться, как Люцифер вновь привлёк её внимание: — А теперь я покажу, как надо, — взмах руки и девушку отшвыривает к ближайшей стене и она, больно ударившись головой, оседает на землю, сплёвывая кровь. 

— Анна! — слышит порывистый голос Сариэля девушка и даже краем глаза замечает, как дёргается на месте Маммон, порываясь подойти к ней, но останавливается, услышив её голос, который звучал на удивление громко:

— Не мешайте мне! — рявкнула Анна и тут же силой мысли послала огромный камень на бешеной скорости прямо в своего отца, который в этот раз просто увернулся и, кажется, в его кроваво-красных глазах проскользнули нотки уважения. 

— Уже лучше, — кивнул он, — но недостаточно, чтобы победить меня. Увы, дочурка, — демон смотрел, как медленно поднимается Анна, утирая рот рукавом. Он видел, каким праведным гневом горят её глаза, и был этим доволен. Сейчас она была одна. Ангел ничем не сможет ей помочь, а Маммон...Маммон ни за что не станет вмешиваться. Он связан. — А знаешь, сначала я подумал, что у тебя глаза твоей матери, но теперь я вижу красный огонёк, — продолжал разглагольствовать Люцифер. — Кстати, о твоей матери. Она умоляла меня избавиться от тебя, забавно, правда? Но как я мог? Ты же моя дочь, моя кровь! 

— Что тебе от меня нужно, ублюдок? — не выдержала Анна. При упоминании о матери, которую она никогда не видела, сердце болезненно сжалось. Раньше одиночество ощущалось не так остро, раньше было обыденностью то, что никто её не любит, но сейчас, когда у неё появились друзья и любимый человек, заявление о ненависти её собственной матери было большим ударом. 

— Сотрудничество, дорогая моя, — пожал плечами Люцифер. — Помоги мне разгромить армию пернатых ублюдков и, я клянусь тебе, этот мир не пострадает. Я хочу свободы, только и всего. 

— Я не верю тебе, — покачала головой девушка. — Ты никогда не заботился обо мне, да я вообще тебя впервые вижу, так почему я должна верить и помогать тебе? 

— Хочешь, я расскажу тебе историю? — Люцифер начал медленно расхаживать по комнате. — Случилось как-то девушке, юной, чистой и прекрасной, влюбиться в самого Дьявола и родить от него дочь, такую же чистую и прекрасную. Но рождение этой маленькой девочки стоило юной девушке жизни и она, в предсмертном бреду, умоляла утопить отродье в канаве. Но Дьявол не выполнил её последнюю просьбу и отправил дочь в монастырь, чтобы там о ней позаботились. К девочке относились тепло до первой ночи, в которую случилось множество страшных вещей, которые матушка-настоятельница запомнила на всю оставшуюся жизнь. И стали дни маленькой девочки похожи на кошмар. Её заперли в одинокой башне и вынуждена она была терпеть побои, но, вот что странно, заживали шрамы на следующий же день, давая только новую причину для битья. И жила бы эта девушка так до конца дней своих, если бы не объявился однажды демон и не втянул её в историю с Апокалипсисом. Появились у девушки друзья и жизнь была бы прекрасна, если бы не одно "но" — она монстр. И друзья её ей вовсе не друзья, ведь где-то глубоко в душе они боятся её...Как ты думаешь, — снова перешёл на "ты" Люцифер, — почему демон Маммон предложил наведаться к ведьме? И как ты думаешь, каким свойством обладало заклинание, что дала им ведьма? — Анна смотрела на своего отца непонимающим взглядом, но он, не став томить её ожиданием, продолжил: — То заклинание было для снятия ещё одной печати, предвещающей Апокалипсис. И этой печатью была ты. 

— Он врёт! — выкрикнул Маммон. — Я не знал об этом, Анна! 

— Молчать, — рявкнул Люцифер, отшвырнув Маммона к противоположной стене. А затем снова повернулся к Анне: — Ты знаешь, чем закончится эта история? Потому что я не знаю. Это решать только тебе: закончится она кроваво, как история твоей глупой матери, или тихо и мирно, если ты поможешь мне. А потом, возможно, даже захочешь остаться со мной в Аду. 

Не успела Анна ничего ответить, как комнату озарило ярким, настолько ослепительным светом, что девушке пришлось на несколько секунд закрыть глаза. А когда она вновь их открыла, то увидела перед собой широкую спину с огромными белыми крыльями.

— Михаил, — скривился Люцифер, — как я рад видеть тебя, дорогой брат.

— Как посмел ты вылезти из клетки, ничтожество? — прозвучал громогласный голос архангела Михаила. — Я засуну тебя обратно. А потом разберусь с твоей дочерью. 

— О, как бы не так, — Люцифер прищурил кроваво-красные глаза, в которых промелькнули нотки ярости. — Это моя дочь. Только мне решать её судьбу, а не какому-то вшивому ангелочку, который не имеет собственного мнения.

— Тогда сразимся, — и два брата одновременно щёлкнули пальцами. И начали появляться из ниоткуда рыцари Преисподней и рыцари Рая. И началась битва. А Анну, бедную девушку, которая даже возразить не успела, превратили в трофей и заломили ей руки за спину один ангел и один демон.

Сариэль было бросился на помощь девушке, но его с новой силой отбросило к стене.

— Не мешайся, щенок, — пробасил Михаил. — С тобой я потом разберусь. 

В следующую же секунду случилось сразу несколько событий: Маммон, потерявший бдительность из-за удара головой, не заметил приблизившегося к нему со спины ангела и не успел отразить атаку. Но атака прошлась не по нему. Прямо перед его лицом взметнулась копна рыжих волос и он в последний раз почувствовал запах её медового шампуня, прежде чем окровавленное тело упало прямо ему в руки. Демон, не веря в происходящее, осел на пол, прижимая к себе постепенно остывающее тело.

— Ты в порядке? — прокряхтела рыжеволосая, выдавив из себя слабую улыбку. Она угасала на глазах. 

— Мария...Мария! — в панике воскликнул демон и в его глазах отразился самый настоящий ужас. Он чувствовал, как пропитывается кровью его рубашка, он чувствовал, как пачкаются руки, но яснее всего он чувствовал, как жизнь покидает тело его любимой девушки. И он ничего не мог с этим поделать. 

Всё, ради чего он жил последние дни, — это Мария. Его прекрасная Мария. Его лучик света в череде серых и скучных будней. Демон и монахиня. Монахиня и демон. Такие разные, но, как оказалось, подходят друг другу больше, чем кто бы то ни было ещё. 

— Я люблю тебя, — прошептала девушка, с трудом поднимая бледную худую руку и касаясь ей лица склонившегося над ней в ужасе Маммона. — Дай мне почувствовать вкус твоих губ в последний раз. Я хочу их запомнить. 

Демон сжал любимую руку, легонько коснувшись её губами. Марии не требовалось повторять. Он наклонился и в последний раз коснулся бледных губ девушки своими губами. Он тоже хотел её запомнить. Когда он отстранился, девушка уже не дышала. Но на её лице застыла благодарная улыбка.

Мария умерла умиротворённой. 

Всё это произошло за считанные секунды и нападавший ангел успел оправиться от шока, собираясь нанести ещё один удар. На этот раз решающий. Но в этот раз ему помешало ангельское крыло Сариэля, которым он еле успел прикрыть Маммона и бездыханное тело Марии. По зале пронёсся его истошный вопль, когда меч вонзился прямиком в белое оперенье, но он утонул в общем шуме. 

Пока ангел прибывал в шокированном состоянии, Сариэль сумел подняться и сам нанёс удар нападавшему, превозмогая боль во всём теле, и попутно крикнул Маммону:

— Поднимайся, чёртов демон! Я один не справлюсь!

Маммон, глубоко вдохнув и оттащив тело Марии в безопасное место, встал к Сариэлю спина к спине, приготовившись отражать атаки. Не время для грусти. И для смерти — тоже. Мария пожертвовала собой, чтобы он жил. Он не может её подвести. 

И сейчас они вдвоём против целой армии ангелов и демонов. 

Бой обещает быть трудным.

Анна, наблюдавшая за кровавым поединком издалека, не могла даже пошевелиться. Она видела, как падают один за другим войны. Видела, как борются на последнем издыхании Михаил и Люцифер. Видела, как умирает Мария. Видела отчаяние в глазах Маммона. Видела отчаяние в глазах Сариэля.

Видела, но что
она
может сделать?

— Стойте! — в отчаянии выкрикнула девушка. — Пожалуйста, остановитесь! Отец! 

Михаил с Люцифером замерли, силясь отдышаться. На глаза Анны наворачивались слёзы, но она старалась их сдержать. Нет. Не сейчас. Сейчас она должна быть сильной. И её осенила догадка.

— Пожалуйста, выслушайте меня, — взмолилась девушка, вырвавшись из крепкой хватки своих стражников. — Насилие ни к чему не приведёт. Я предлагаю...предлагаю вам заключить договор о неприкосновенности обеих сторон и всего населения в целом. Таким образом, Люцифер...отец останется на свободе, но не сможет нести зло. И ни ангелы, ни демоны не будут иметь права начинать войну. Таким образом, мы сможем закончить всё мирно, без кровопролития. Вы же братья, на самом деле вы не хотите драться, я знаю это! — Анна не знала. Анна говорила наобум, надеясь, что сработает. Другого выхода у неё попросту не было. 

— Не существует такой силы, что смогла бы связать нас узами договора, глупая девчонка, — недовольно проговорил Михаил, но в его глазах полыхнул огонь надежды. 

— Я! — воскликнула Анна. — Эта сила - я! Я чувствую. Пожалуйста, доверьтесь мне. 

И Михаил с Люцифером, переглянувшись и кивнув друг другу, спрятали оружие. И замерла в тишине вся зала, ожидая дальнейших действий. Что будет дальше? Что собралась делать эта девчонка? Получится ли у неё? 

Анна не была уверена ни в себе, ни в собственных силах. Она не знала, получится ли у неё, но знала, что должна попытаться. Но перед этим было ещё кое-что, что она была обязана сделать...

— Сариэль! — девушка бросилась к ангелу в объятия, прижавшись к нему всем телом и вдыхая его аромат. От него пахло мятой. 

— Я никогда тебя не забуду, Анна, — прошептал ей на ухо ангел, чувствуя, как к горлу подступает ком. Анна чувствовала то же самое. Но они оба должны были оставаться сильными. 

Девушка привстала на носочки и запечатлела на губах ангела поцелуй. Свой последний поцелуй. Их последний поцелуй. Сариэль сжимал её в своих объятиях до хруста костей, стараясь запомнить каждую частичку её тела, запечатлеть её в своей памяти. И, пока длился их поцелуй, наполненный горечью и страхом, оба видели, как перед глазами мелькает картинка их знакомства и всего того, что было дальше. Все их чувства и эмоции отразились в этом прощальном поцелуе. 

Тяжелее всего было оторваться.

Тяжелее всего было отпустить.

Но иначе было нельзя.

Анна встала в центр комнаты, между Михаилом и Люцифером. Они начали произносить слова клятвы на неизвестном ей языке. Девушка закрыла глаза и почувствовала, как её тело поднимается в воздух. Анна чувствовала, как силы постепенно покидают её, скрепляя узы договора между двумя расами. Она чувствовала, как медленно растворяется, обращаясь в пыль. Девушка открыла глаза, растянула губы в ободряющей улыбке и, найдя взглядом Сариэля и Маммона, прошептала одними губами:

"Прощайте". 

И растворилась в воздухе.

Ни демон, ни ангел не могли пошевелиться.

***

Монастырь Святой Марии, по неизвестным обстоятельствам, был частично разрушен за одну ночь, но никто не пострадал, благодаря быстрой эвакуации послушниц. Была всего лишь одна жертва — Сестра Мария, прибывшая из Румынии. Девушку похоронили на кладбище за монастырём. 
Согласно засекреченным данным, пропала таинственная послушница, прожившая в монастыре всю свою жизнь в изоляции от других послушниц. Информация не была подтверждена. Свидетелей нет. 
Окончательно монастырь был разрушен в 1940-е годы во время Великой Отечественной Войны. Вот, что странно, кладбище, на котором покоится Сестра Мария и, по неподтверждённым данным, ещё одна послушница, повреждено не было. Монастырь в данный момент находится на реконструкции. 

***

Воздух на кладбище всегда не такой, как везде. На кладбище он более...тяжёлый. Как и атмосфера в целом. Ещё нагнетает полуразрушенный монастырь, но, честно говоря, и Маммону, и Сариэлю на это глубоко плевать.

Они приходят сюда каждый год в один и тот же день. В Тот самый день. В день, когда всё закончилось, не успев начаться. В день, когда, посредством жертвы одной храброй девчонки, был заключён мирный договор между Раем и Адом. В тот день умерло много народу. Столько, сколько и не сосчитать. Но в памяти отложились только два имени: Анна и Мария. Мария и Анна. 

— Столько времени прошло, — медленно произнёс Маммон, стряхивая пыль с надгробной плиты.

— 10 лет, — ответил ему Сариэль, проделывая то же самое, а затем складывая руки в молитвенном жесте.

— Зачем ты молишься? Их этим не вернуть.

— Ты задаёшь этот вопрос каждый год. И каждый год я отвечаю, что чтю их память. И тебе советую. 

— Я и без глупых жестов помню каждую её частичку. 

— Маммон... — вздыхает Сариэль, поднимаясь с колен и вглядываясь в знакомые черты. За всё то время, что они не виделись, Маммон заметно повзрослел. Черты лица стали чётче, скулы — острее, волосы отрасли, а взгляд...больше не было того озорного огонька, что был вначале. Он исчез вместе с последним вздохом Марии. — Ты повзрослел.

— Я знаю, — растянул губы в усмешке демон, оглядывая друга с ног до головы. Сариэль тоже повзрослел. Черты лица стали острее, плечи — шире, голос — чётче, а взгляд — мудрее. Он перестал быть ребёнком. Он стал воином. — Ты тоже. 

— Скучаешь по ней? — спросил после недолгого молчания Сариэль, крутя в руке бокал с вином. Он не пил в принципе, но это был особенный день. День, когда он позволял себе чуточку больше, чем положено ангелу, что скоро займёт пост архангела. 

— Да. По ним обеим, — ответил Маммон, залпом осушив свой бокал. Он всегда так делал. А после — закуривал сигарету. И ещё одну. И ещё. Когда-то также курила Мария. — Я всё думаю, что было бы, обернись всё по-другому. 

— Я тоже думаю об этом. Постоянно, — подавил тяжёлый вздох Сариэль. — Но это ни к чему не приведёт. Их нет. Пора смириться.

— Но ты не смиришься.

— Нет.

Маммон усмехается и протягивает ангелу пачку сигарет. Он знает, что Сариэль не возьмёт, но делает это каждый год. Потому что не знает, что ещё он может сказать или сделать. Но правда в том, что слова тут больше не нужны. И поэтому они стоят молча до самого рассвета. А потом расходятся. И пересекаются ещё пару раз в год, не больше. Но этого для них достаточно, чтобы знать, что всё в порядке. 

Что в следующий раз они оба придут к могилам. 
Вместе.
Потому что больше у них никого не осталось.

The End.