ПОД КРЫЛОМ ЛОТОСА

                 «Маски сняты. Осталось лишь читать, испытывая все стадии шока».
                                                                                         Автор

Сеул, Собор Мёндон, 2009 год.
Юная девушка сидела в собственной небольшой комнате, читая очередной детектив.

Черноволосая красавица с идеальной фарфоровой кожей, аккуратными аристократичными чертами лица обожала детективные истории.
Страшные преступления, запутанные дела, хождение по следам преступника...
Это так увлекало юную девушку. Она мечтала о собственном детективном агентстве. Ей не хотелось работать на кого-то. Она желала быть сама по себе. Поклоняться и слушаться лишь себя.

За окном капал дождь. Слышались раскаты грома и завывания ветра.
Девушка взглянула на оконное стекло, увидев за ним качающиеся ветви от порывов шумного ветра. Деревянные тонкие палочки запутывались между собой, создавая картину из витиеватых, затейливых узоров.

Молодая читательница засмотрелась на танцующие капли дождя, стекающими вдоль оконного стекла. Прислушалась к умиротворённым звукам природы, слегка прикрыв веки.

Девушка располагалась на полу, постелив под себя большой мягкий плед. У ног читательницы дымилась кружка со свежесваренным кофе. Тёмной, крохотной комнатке, которую язык не поворачивался назвать уютной, особой атмосферы придавали благоухание кофейных зёрен и ароматы свежей типографической краски на новых хрустящих страницах книги.

Отец девушки строго запрещал ей пить кофе и много читать... Точнее, читать можно было, но лишь библию.

Девушка намеренно забывала о наставлениях родителя. Она любила погружаться в чужие миры, придуманные талантливыми писательскими умами. Ей нравилось топтаться на страницах детективов, вместе с героями расследуя то, или иное преступление. Приносило удовольствие погружаться в атмосферу саспенса вместе с персонажами триллерных историй. Она любила ощущать кровь на собственных руках и словно вживую наблюдать за страшными поступками антагонистов в хоррор книгах.

Жаль, что отец не разделял её желаний...

Он считал, что его дочь забивает свою голову неподобающей литературой. Зла в мире и так достаточно. Нужно искоренять его хотя бы внутри себя. А книги, которые так любила его дочь, наоборот, способствовали появлению ростков тёмных, ужасных чувств...

По мнению отца девушки, стоило стремиться к светлому. К Богу...

Юную читательницу продолжали завлекать тайны детективного романа. Девушка совершенно потеряла счёт времени. Оторвалась от реального мира. Пока её не приземлил звук, опустившейся вниз, дверной ручки.

Тело девушки непроизвольно вздрогнуло. Она не боялась отца.

Она ненавидела его.

Всем сердцем. Ненавидела так, как только можно ненавидеть.

Но её тело боялось. Оно было хорошо знакомо с тяжёлой и беспощадной ладонью родителя...

В комнату вошёл невысокого роста мужчина. На его плотном телосложении была надета чёрная сутана. Оглядев комнату дочери, он сразу же завидел, чем она занимается. Это вызвало в нём недовольство. А тут ещё и в ноздри ударил аромат кофе...

— До Ён. Снова пьёшь кофе. И снова читаешь свои нечестивые книженции, — с толикой остервенения в тоне произнёс мужчина.
— Отец, — девушка поднялась с пола, поклонившись отцу. До Ён с равнодушием оглядела родителя. Она не чувствовала себя виноватой. За какие такие проступки её должно гложить чувство вины? Она ничего плохого не сделала. До Ён прекрасно это понимала и не собиралась впадать в ноги родителю лишь за то, что у него совершенно иные ценности и мировоззрение.

Юная брюнетка была одета в тёмное платье в пол. Оно отлично сидело на её теле. Фигура девушки располагала к подобным нарядам. 

До Ён любила всё старинное, антикварное, винтажное...
Девушка ни разу не нарядилась в нечто современное. Всегда строгие, утончённые винтажные платья, словно демонстрирующие, что До Ён пришла в современный мир из викторианской эпохи.

— Ты отсутствовала на утренней службе, — бескомпромиссно проговорил мужчина.
Девушка произнесла хладнокровным, даже ледяным голосом:
— Отсутствовала, — как же ей надоели эти службы... Разговоры о Всевышнем... Произношение молитв.

До Ён была уверена, сколько не обращайся к Богу, как долго не стой на коленях перед тем, которого даже не видел воочию, — это не поможет. Бессмыслица. Безделушка для слабых существ, не имеющих внутренних сил для самостоятельной жизни.

Девушка являлась убеждена, что спасти себя можешь лишь ты сам. Всем плевать на тебя и твоё существование.
Даже тому, кому читаешь молитвы по несколько раз на дню...

— До Ён... — отец сделал несколько шагов вперёд, и нарочито медленно начал расхаживать по комнате дочери. И так малое помещение словно сузилось для До Ён. Девушке сделалось тесно. Хотелось сбежать далеко. Прямо сейчас. Не оглядываясь.

Мужчина в сутане остановился, посмотрев на дочь с неким отвращением.
— Я разочарован. Разочарован в тебе. Когда мы с Наын забрали тебя из приюта, являлись убеждены, что совершили правильный выбор. Что ты та самая. Получается, мы ошиблись? — мужчина не оставлял попыток взростить в дочери чувство вины.
До Ён оставалась непоколебима.
— Я не несу ответственности за ваши с Наын ожидания. Я была маленькой, когда попала в ваш дом. Если бы вы захотели забрать меня сейчас, будь уверен, я бы непременно отказалась, — девушка слегка ухмыльнулась. 

Мужчина усмехнулся, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов.
— Как же я верую, что Арисоль не окажется такой, как ты.
— О, я тоже, отец. Я тоже верую, — До Ён подалась вперёд к мужчине. — В себя.

На лице отца Йона заиграли желваки.
— Вы слишком много времени проводите с Арисоль. Ты плохо на неё влияешь. Отныне, держись от моей родной дочери подальше.

До Ён растянулась в плотоядной улыбке.
— С удовольствием.

Отец Йон был в ярости. Кровь внутри него закипала, но мужчина держался из последних сил.
Святой отец решил незамедлительно покинуть комнату приёмной дочери, дабы не сорваться.

До Ён провожала фигуру мужчины насмешливым взглядом.

У самой двери отец Йон остановился. Едва повернувшись к девушке, задал вопрос:
— Ты явишься на вечернее служение?
— Нет, — прозвучало твёрдое из уст До Ён.
— Повтори.
— Я.Больше.Никогда.Не.Явлюсь.На.Службу, — девушка отчеканивала каждое слово с отвращением, ощущая, как религиозные тиски, навязанные приёмным отцом, ослабевают в душе.

И тут внутри мужчины нечто взорвалось. Такое, что таилось очень, очень давно... Оно свирепо требовало выхода. И сейчас для отца Йона не имелось никаких преград.

Не говоря ни слова, святой отец подошёл к До Ён, крепко схватив её за кисть, и повёл прочь из комнаты.

— Что ты сотворяешь? Отпусти. Отпусти немедленно! — девушка предпринимала попытки вырваться, но приёмный отец сжимал её запястье слишком сильно.

Он завёл девушку в кладовое помещение, находящее за пределами самого Собора. Небольшая складская комната, в которую редко, кто заходит... 

Отец Йон швырнул До Ён на холодный бетон. Девушка больно ударилась локтями, ощутив, как ткань платья липнет к коже.
До Ён поняла, что раздёрла руки до крови, настолько сильный удар на них пришёлся.
Святой отец запер дверь кладовой на замок изнутри, наступая, точно зверь, на приёмную дочь.
До Ён испугалась. Искренне испугалась. Она ведь ещё подросток! И в её сторону сейчас шагает взрослый мужчина, который минимум в два раза больше неё!

Девушка начала отползать на локтях, кривясь от неприятных ощущений, пока её затылок не соприкоснулся с прохладной стенкой.
Выхода не было. Она взаперти.

«Сейчас, вероятно, будет больно», — констатировала про себя До Ён. Она являлась смышлённой девочкой, несмотря на не особо большую цифру возраста.
Любой взрослый мог позавидовать разуму юной До Ён.

Отец Йон молча наступал. Остановился он лишь тогда, когда заприметил в небольшой бочке воду, из которой исходил пар. Горячая. Кипяток.
Видимо, кто-то из служанок оставил. Они часто так делали. Горячая вода нужна была для омывания и купания пожилых людей, находившихся под попечительством Собора Мёндон.

Отец Йон, без слов, взял небольшой железный черпак, лежавший рядом, и позаимствовал из бочки воду.

— Раздевайся, — чёрство произнёс мужчина. Он был настроен решительно.
— Что ты собираешься сделать? — попыталась с максимальным спокойствием, на которое была способна, произнести До Ён.
— Ра-зде-ва-йся, — ещё чётче произнёс отец Йон. — Иначе это сделаю я, — пригрозил мужчина.

В глазах девушки застыли слёзы. Хотелось истошно разрыдаться. Но она не позволит! Не позволит этому лживому ублюдку завидеть её слёз!
Она запрещала себе плакать в присутствии приёмного отца. Мужчина никогда не видел, как плачет его не родная дочь.

До Ён трясущимися руками стянула с себя платье, оставшись в нижнем белье.
Отец Йон, без промедлений, схватил черпак с кипятком и вылил на кожу девушки... Прозрачная парящая жидкость растеклась от шеи и дальше по туловищу До Ён. Она закричала, и солёные капли непроизвольно полились из её глаз.

Отец Йон повторила действие. Затем опять... Снова... Ещё и ещё...
Пока на коже приёмной дочери не проступила кровь.
Девушка кричала, хватаясь за собственное тело. Жгучая боль являлась невыносимой. Казалось, она сокрушает все кости, превращает в пепел внутренние органы...

Святой отец вовремя остановился. Смерть До Ён была ему ни к чему. Он всего лишь желал проучить её. Наказать за непослушание и пренебрежительное отношение к Всевышнему.
До Ён поплатилась за это.

Мужчина знал, что приёмная дочь сохранит в тайне произошедшее.

А даже, если и решится рассказать, то никто ей не поверит.
Ведь святой отец являлся для окружающих примерным семьянином, честивым человеком. Тем, на кого стоит ровняться. Кому можно доверять.
Он отпустит твои грехи и прижмёт к себе, шепча на ухо убоюкивающие слова, вселяющие надежду на светлое будущее.

Как жаль, что истинное лицо отца Йона видела лишь До Ён.

Когда До Ён исполнилось восемнадцать лет, она обокрала отца и сбежала.  Далеко.
Изменила имя, фамилию, и даже внешность...

Девушка навсегда вычеркнула прошлое. Она строила новое будущее. Своё. Такое, о котором всегда мечтала. Такое, где лишь она будет хозяйкой собственной жизни и никто не будет вправе указывать ей, как проживать собственные дни.

Единственное, от чего не смогла избавиться До Ён, так это... От едкой, отравляющей, смолянистой, всепоглощающей жажды... мести.

И наконец пришёл её час. 

Сеул, детективное агентство «Луна», 2024 год.
Все ребята разошлись по домам и лишь Чо Тэ Хён изъявил желание остаться в детективном агентстве. Никто из коллег не хотел бросать парня. Оставлять человека в таком состоянии довольно опасно. Но следователь был непоколебим.
Он буквально прогнал всех прочь. Кричал. Плакал. Молил оставить его одного. Домой ему не хотелось, ведь в стенах жилища проживать собственную боль ему было бы ещё невыносимей.

В агентстве делалось как-то спокойнее...

Ребята исполнили требования Тэ Хёна, оставив его наедине с собственными мыслями. Но следователю, конечно, не обязательно было знать, что каждый из его коллег (и старых, и новых), кроме госпожи Чан, находится рядом. Они сидят в ближайшем заведении и поочерёдно наблюдают за парнем через окна агентства.

Чо Тэ Хён расставил кресла в ряд, соорудив импровизированную кровать. Он свернулся на них калачиком. На паркет капали слёзы парня. Острая боль постепенно превращалась в ноющую. В душе всё сильнее разрасталась тоскливая пустота.

Матери Тэ Хён так и не решился позвонить. Её опечаленный голос принёс бы ему ещё больше страданий.

Не сейчас. Позже. Сейчас нужно прожить внутреннюю пытку, выплакаться...

Слёзы на щеках скоро, совсем скоро засохнут... А боль утихнет.

Время вовсе не лечит. Оно позволяет человеку привыкнуть к боли. Научиться с ней жить.

Чо Тэ Хён начал погружаться в сон и внезапно в его голове заговорил голос госпожи Чан. Он показался следователю другим. Вовсе не таким, как обычно. Инородным. Требовательным. Бан Сок словно шептала ему на ухо:
— Убей. Пробуди в себе давно закопанное. Обнажи скелет настоящего Чо Тэ Хёна.

Блондин распахнул глаза и его поразила устрашающая догадка... Он не понимал, откуда в нём поселилась такая уверенность... Но знал, что она точно правдива. 

Чо Тэ Хён подбежал к двери личного кабинета госпожи Чан. Дверь являлась заперта, но мало, кто знал, что следователь умеет взламывать замки... Просто практически никогда не применял этот навык.

В детстве Тэ Хёну нередко приходилось вскрывать замки, ведь отец запирал сына в комнате. Парню собственными усилиями и ловкостью отпирал двери и убегал.

Следователь порыскал в шухлядах коллег. В рабочем шкафчике Аёнг он обнаружил булавки.
Взяв одну, Тэ Хён сделал небольшой рычаг. Этого являлось достаточно, чтобы взломать замок двери в личный кабинет госпожи Чан.

Парочка прокруток и... Дверь отворилась.

Чо Тэ Хён ступил в кабинет начальницы, сразу же начав выискивать то, что подтвердило бы его догадки.

Около десяти минут поиска не принесли ожидаемых результатов.

Блондин схватился за голову, начиная терзать себя чувством вины.
А вдруг он ошибся?.. Вдруг поспешил с выводами?..

Ещё раз осмотревшись и не заметив ничего дельного, Тэ Хён уже собрался покинуть кабинет, как тут... На глаза ему попалась та самая старинная шкатулка, о которой ему рассказывала госпожа Чан.
Парень в доскональности вспомнил слова женщины:
«—- Она напоминает мне о том, кем я являюсь на самом деле».

— На самом деле... На самом деле..., — Тэ Хён подлетел к винтажной вещице, судорожно схватив её. Крышка шкатулки не поддавалась, сколько бы усилий не прилагал блондин.
Его ладони вспотели и внезапно шкатулка выскользнула из его рук.

Крышка открылась и из шкатулки выпало четыре увядших лепестка белоснежного лотоса...

— Ч-что?.. Это...? — следователь присел на корточки, взяв лепестки лотоса в руки. — Госпожа Чан... Неужели это Вы?.. Всё это время это были Вы?.. 

И тут Чо Тэ Хён понял, кого именно напоминала ему незнакомка на портрете, висящем на кухне отца Йона.

— Госпожа Чан. На портрете была изображена госпожа Чан. До Ён — это госпожа Чан. Госпожа Чан... дочь отца Йона!.. — пазлы быстро сложились в голове следователя. Он просчитал следующий шаг женщины. Понял, где она сейчас... Ни к какому господину Сину она не поехала.
Госпожа Чан отправилась к отцу Йону. В Собор Мёндон.

Чо Тэ Хён, не медля, сорвался к Собору, абсолютно никому не сообщив...

Сеул, Собор Мёндон.
Несколько томных секунд госпожа Чан глядела на Собор Мёндон, сжимая в руке маску тигра.
Затем она прошла в пристройку святого здания, зайдя в ту, где в данный момент спал отец Йон.

Чан Бан Сок аккуратно и тихими шагами направилась в нужное ей помещение. Женщина слишком хорошо ориентировалась в этой местности. Никогда не забывала, ведь знала, что однажды ей придётся сюда вернуться, дабы поквитаться с тем, кто когда-то попытался сломать её.

Дойдя до нужной комнаты, госпожа Чан остановилась у двери. Она вкушала этот долгожданный момент... Наслаждалась. Он являлся настолько интимным, желанным, пробирающих до самых костей, возбуждающим...

Чан Бан Сок бесшумно отворила дверь в спальню отца Йона. Тот мирно спал, не подозревая, что именно сейчас испустит свой последний вздох. Наконец встретиться со своим Всевышним.

Женщина подошла к кровати мужчины. Его лицо освещал блеклый луч луны. Сегодня королева ночи была не такой яркой, как обычно... Словно тосковала, затухала вместе с личностью госпожи Чан.

Чан Бан Сок наклонила голову вправо. Зрачки женщины ужасающей чернотой практически полностью заполнили белоснежное глазное яблоко. Она достала нож из внутреннего кармана судейской мантии. И отошла на пару шагов от кровати мужчины, намеренно издав громкий звук венскими каблуками мужских туфель.

Отец Йон распахнул глаза, слегка подпрыгнув от шума, близ себя.

Его взор, наконец, остановился на Бан Сок...

— Г-госпожа Чан?.. — сонным голосом произнёс мужчина. 

Женщина улыбнулась. Надрывно. Противоестественно. Нездорово. Вложив в движение губ всю свою боль.

— Ну что ты... Папочка. Разве не узнал свою нечестивую дочь? Я пришла на службу. Помолишься со мной? — женщина смотрела на святого отца, не мигая. Настолько пристально она это делала, что отец Йон физически ощущал взор женщины на себе.

Мужчина в миг вскочил с кровати.
— До Ён?!!!

Госпожа Чан не убирала улыбки с лица. Данная эмоция застыла на лице женщины. Приросла к коже и мышцам.
— Именно я, папочка. Пришла сказать тебе спасибо за средства. Они помогли мне открыть собственное агентство, — госпожа Чан и До Ён в одном лице сделала шаг вперёд. — Изменить внешность, имя... Я стала другой, папуля. Я изменилась. Твой поступок навсегда искоренил во мне всё живое. Но знаешь, что осталось неизменным?

Ещё один шаг к отцу Йону...
Святой отец уже был практически прижат к стенке.
 
— Моя ненависть к тебе, папочка. Я ненавижу тебя. Ты — рассадник всех возможных грехов. Ты — похотливая мразь, ведь я не раз замечала твои сальные взгляды на прихожанок, пока Наын мучилась от смертельной болезни. Ты — обжорливая свинья, ведь всегда ел за десятерых. Ты — алчная скотина, закрывающая глаза на поистине ужасные проступки своих прихожан ради денег. Ты часто обманом опустошал кошельки тех, кто верили тебе. Просили молиться за души умерших родственников. Просили отпустить все грехи, обиды, и боль. Ты — ленивая тварь, умеющая лишь раздавать указания другим, но лично, своими руками, никогда ничего не делал. Ты — завистливая сволочь, ведь именно из-за тебя, из-за твоей зависти отец Гаон лишился работы. А он, в отличие от тебя, в действительности стремился помогать людям. Человеческие руки тянулись к нему, ощущая искренность, кристальную чистоту души. И ты это видел. Потому оклеветал его, лживая ты собака. Ты — гневный стервец, ведь по твоей вине моя кожа лишилась безупречной гладкости... Красоты и чистоты... Именно из-за тебя я страдала, ублюдок. И, наконец, ты — горделивая нечисть. Ты упиваешься собственной крохотной властью. Живёшь в коконе. В иллюзии того, что твоя роль в этом мире имеет слишком великое значение.

Госпожа Чан стояла уже вплотную к отцу Йону, шипя ему оскорбления прямо в лицо.

— Ты переоцениваешь свою значимость, папочка. Я ненавижу тебя. И прямо сейчас уничтожу. Как уничтожила всех твоих самых преданных, самых лживых прихожан, притворяющихся хорошими. Честивыми. Я оголила истинные лица тех, кто гнут хребты перед Всевышним. Я уничтожила их всех. По одному. А сейчас я сотру с лица земли тебя... папочка.

Отец Йон не успел опомниться, как точёное лезвие вонзилось в его брюхо. Чан Бан Сок беспощадно втыкивала нож в плоть мужчины, упиваясь его страданиями. Его предсмертными стонами. Горячестью его крови.

Отец Йон повалился на пол, дёргаясь и хватаясь за истерзанную плоть живота.
Он, умирая, валялся у ног госпожи Чан. Женщина глядела на него свысока, то улыбаясь, то делаясь агрессивно-серьёзной.
Напоследок, она плюнула на хрипящего мужчину, когда-то бывшему ей отцом... 

Чан Бан Сок неспешно покинула пристройку. Отыскала бензин в складском помещении (а он там точно был, женщина знала это наверняка).

Залив Собор Мёндон и пристройку изнутри и снаружи, госпожа Чан чиркнула зажигалкой и... подожгла всё вокруг.

Оранжевое пламя разгорелось довольно сильно, жадно поглощая каждый кирпичик, каждое тело, находившееся внутри...

За столько лет внутренних мучений и терзаний, женщина, наконец, вздохнула полной грудью...
Всё горело. Он горел. Его больше нет и не будет.

Госпожа Чан Бан Сок неотрывно наблюдала за изголодавшимеся языками пламени. Вкушала, как всё вокруг превращается в сизый пепел.

Женщина задрала голову к небу, прискорбно усмехнувшись звёздам и луне.

Конец. Это был конец.

Позади себя госпожа Чан услышала голос, который никак не ожидала услышать...

— Госпожа! Госпожа Чан!!! — к начальнице агентства, запыхавшись, приближался Чо Тэ Хён...

Чан Бан Сок плавно развернулась, сверля бездушным взглядом подопечного.
В этот момент ночное небо разорвала вспышка молнии. Угрожающий рык издал гром. Природа заплакала... Начался обильный ливень.

Чо Тэ Хён замедлился, в миг намокая от щедрых капель дождя.

— Госпожа... — прошептал парень, ошарашенными глазами смотря на пламя, съедающее священное здание.
Ещё одно потрясение. Это слишком. Тэ Хён ощущал, как его сердце начинает биться медленнее...

— Ну зачем же ты пришёл, мой мальчик? Разве я не приказывала тебе сидеть смирно? — голос некогда заботливой начальницы переменился. Внутри женщины в данный момент находился некто иной. Нечто злое вселилось в её тело, выдавая себя за госпожу Чан...

Следователь не мог... Не хотелось верить в предательство той, кого безмерно уважал.
— Это Вы... Вы делали мне плохо... Вы заставляли меня чувствовать себя не таким... — по щеке Тэ Хёна скатилась слеза.

Госпожа Чан ухмыльнулась. За её спиной всё интенсивнее разгоралось пламя. Некоторые балки с грохотом валились на асфальт.
Чо Тэ Хён улицезрел настоящего дьявола.
Своего личного дьявола. Всё время шепчущего ему гадости в ушную раковину...

— Догадался, наконец. Думала, уже не дойдёшь до подобных выводов. Твоя правда, — женщина не отрицала собственной причастности к скверному состоянию подопечного.
— З-зачем? — отчаянно спросил Тэ Хён.
— В тебе живёт такой огромный потенциал, мальчик мой. Зачем же хоронишь его? Со своим внутренним зверем нужно дружить. Иначе он скушает тебя, — госпожа Чан сделала шаг навстречу Тэ Хёну. — Моё образование психиатра пригодилось. Я внушала тебе, что ты убийца. Что ты — ужасный, кровожадный человек. Но ты боролся... — женщина коснулась влажной щеки парня. Тот не отходил, продолжая плакать. — Боролся до последнего. Пытался разобраться... Это похвально, — Чан Бан Сок убрала ладонь с лица Тэ Хёна. — Это я насиловала твой разум. Я приказала Сон Йенсену написать тебе те записки. Я тебе их подложила. Я убила твоего отца. Я убила Кан Пен Хва. Я приказала Чай Минхо перерезать себе глотку. Я Судья. 

Госпожа Чан наклонила голову вправо и улыбнулась.
— Ты доволен правдой? В следующий раз предпочтёшь горькую правду сладкой лжи?

Чо Тэ Хён учащённо задышал.
— Я Вас... Я ВАС НЕНАВИЖУ!
— О, брось. Мне плевать. Ты не сделаешь мне больно. Никто не сделает мне больно. Я и сама отлично справляюсь с этим.

Чо Тэ Хён достал пистолет, направив дуло прямо на госпожу Чан Бан Сок.
Женщина расхохоталась.
— Ну давай. Стреляй. Я совершила всё, что хотела. Мне не боязно распрощаться с жизнью.

Следователь неистово рыдал.
Боль. Обида. Злость. Ненависть. Всё смешалось в один плотный клубок, поселившись где-то в лёгких. Воздуха не хватало. Повсюду ещё невыносимо воняло гарью.

— П-почему Вы не убили меня? Почему его?.. — продолжая держать пистолет напротив лица начальницы, спросил Тэ Хён.
— За что? Ты славный парень, Чо Тэ Хён. В твоей душе нет греха. Несмотря на сомнительную генетику, — госпожа Чан криво усмехнулась.
— Лучше бы Вы убили меня, не оставив наедине с этой невыносимой болью. 

Неожиданно Чан Бан Сок достала пистолет.
— К слову, это ствол Хван Бэкхёна, — женщина с любопытством рассмотрела дуло, словно никогда не видела его прежде. Затем госпожа Чан взглянула на Тэ Хёна. — Хочешь, чтобы я убила тебя?
— Да, — без промедлений, дрожащим голосом ответил Чо Тэ Хён. — Я не хочу жить, осознавая, что такой близкий мне человек, как Вы, так нагло предал меня.

Женщина снова наклонила голову вправо.
— Чо Тэ Хён. Я же выстрелю. Имей в виду.
— Хорошо, — ослабленным голосом промолвил следователь.

В глубине души он надеялся, что госпожа Чан не сможет навести на него дуло и нажать на курок. Верил, что он для неё что-то значит...

Увы, Тэ Хён ошибался.

Госпожа Чан направила пистолет на верхнюю правую часть живота парня и...

Выстрел.

Печень Чо Тэ Хёна поразила разгорячённая пуля.

Блондин повалился на пол, схватившись за бок. Рана неимоверно кровоточила. Тэ Хён ощущал, как силы стремительно покидают его ослабленное тело. Его не успеют спасти. Он умирал.

Госпожа Чан опустила пистолет, с хладнокровным выражением лица наблюдая за тем, как её бывший подопечный истекает кровью.

В этот момент послышался вой полицейской сирены. Из нескольких машин выскочили люди в форме и с автоматами. Дальше всё было, как в тумане...

Кисти госпожи Чан Бан Сок завернули за спину, сковывая их холодной сталью наручников. Женщина абсолютно не сопротивлялась. Ей было плевать. 

Вместе с приехавшими полицейскими, на место преступления явилась и вся детективная команда...

Ан Аёнг выскочила из машины, подбегая к умирающему телу Тэ Хёна.
Девушка присела на корточки перед парнем, блондин улыбнулся ей бледными обсохшими губами.
— Нет!.. Тэ Хён! Тэ Хёнчик! Родной, прошу, не уходи!.. Нет! Дыши! Находись в сознании, слышишь меня!.. — Ан Аёнг обхватила лицо Тэ Хёна обеими руками, сжимая его щёки. Глаза парня с каждой новой секундой тухли... Из них испарялась жизнь. От кожи блондина исходил могильный холод.
Чо Тэ Хён умирал. Медленно. Мучительно, как для самого себя, так и для Аёнг...

На пару лился дождь. Небо плакало вместе с Аёнг и Тэ Хёном.

В это самое мгновенье Аёнг осознала, насколько сильно она жалеет, что не подпустила к себе Чо Тэ Хёна намного раньше... Что приняла собственные чувства к нему лишь сейчас. Тогда, когда он погибает на её руках...

Хаос чужих голосов, шумные звуки пожарных и полицейских машин... Всё умолкло для Аёнг. Для неё сейчас важен был лишь он.

Тэ Хён продолжал улыбаться... И эта улыбка ранила девушку больше всего.

— Перестань... Перестань так улыбаться, Тэ Хён!!! — девушка истошно закричала парню прямо в лицо.

Следователь не убрал усмешки с лица. Он потянулся ладонью к щеке девушки...
— Аёнг... Девочка моя... Жаль, что я не успел в полной мере показать тебе, насколько ты важна мне. Насколько много я к тебе чувствую... — Тэ Хён поглаживал большим пальцем щеку Аёнг. Его движения отдавали слабостью. Жизненные силы парня были на исходе. Смерть полноценно вступала в свои права.
— Замолчи... Замолчи, придурок... Замолчи немедленно!!!
— Аёнг... Помнишь, что я говорил тебе вчера?

Девушка взглянула на парня заплаканными, раскрасневшимися глазами.

— Не плачь, если я умру. Улыбайся. Прошу, проводи меня с улыбкой. И вспоминай только с улыбкой. Без слёз. Слёзы меня не вернут... А себя беречь нужно. Я...
 
Чо Тэ Хён откашлялся, простонав от острой боли в районе печени. Ан Аёнг поняла, что сейчас — единственный шанс ощутить Тэ Хёна...

Девушка, не раздумывая, припала к его губам...
Отчаянно цеплялась за этот вымученный, трагический поцелуй... Чо Тэ Хён ответил ей, вложив в это последнее касание губ все остатки жизненных сил...
Аёнг чувствовала, как Тэ Хён отчаянно желает её. Как хотел бы растянуть поцелуй на дольше, испытать продолжение, не только губами, но и телом...

Сердце девушки болезненно запульсировало в грудной клетке. Она бесшабашно углубляла поцелуй, растягивала этот долгожданный, сладострастный момент, понимая, что больше такого шанса ей не выпадет.

Больше она не коснётся Тэ Хёна, не услышит его голос, не ощутит его поддержку...
Больно. Мучительная пытка для сердца, душа и разума...

Блондин разомкнул их губы, для того, чтобы обессиленно прошептать Аёнг напоследок:
— Я всег... Я всегда буду рядом... Помни. Всегда...

Ан Аёнг затряслась от внутренней агонии и вновь поцеловала Тэ Хёна. В этот раз парень не успел ответить на её порыв в полной мере...
Чо Тэ Хён умер, испустив свой последний вздох в губы Ан Аёнг. Погибнул на руках той, кого отчаянно желал долгое время.

Девушка прижала к себе бездыханное тело парня, надрывно прокричав в небо.

Этот фатальный, горестный день, полон убийств и слёз, подошёл к концу.

Тело Чо Тэ Хёна отвезли сразу в морг. А госпожу Чан отправили под следствие.

Сеул, следственный изолятор.
Ан Аёнг сидела в удушливом помещении в гадких бежевых тонах. Вокруг воняло железом, потом и моющими средствами. Перед взором девушки располагалась мелкая решётка. Аёнг ожидала ту, которой доверяла. Ту, которая разбила её доверие вдребезги. Женщину, отнявшую у неё самое ценное — любовь.

Госпожу Чан в наручниках под руку завели двое конвоев. Женщина выглядела уставшей, но не сломленной. Её лицо ничего не выражало. Каменное, ледяное равнодушие убийцы.

На теле женщины был надет костюм для заключённых кремового цвета. Бан Сок с толикой грубости усадили на низкий, шаткий табурет.
Женщина увидела пред собой полный ненависти взгляд Ан Аёнг. Девушка смотрела на неё из-под лба. Госпожа Чан на это лишь ухмыльнулась, подняв чёрную трубку специального телефона, созданного для общения между заключёнными и их посетителями.

— Здравствуй, дорогая, — с хищной усмешкой поздоровалась с бывшей подопечной госпожа Чан.
— Я тебе не дорогая, мразь, — ненавистно прыснула девушка, не отводя взгляда от женщины.
— Ну что ты, сестричка... Негоже беседовать в подобном с роднёй...
— Повтори, — Аёнг крепче сжала чёрную трубку.
— Ты слышала. Я думала, ты уже догадалась. Я твоя старшая сестра. Ту, которую ты так отчаянно искала, — женщина не переставала улыбаться.
— Аха-ха-ха-ха-хах! — Аёнг громко расхохоталась. Это являлся неискренний смех. Это смех человека, проживающего неимоверную боль внутри. — Какой же пиздец! — девушка хлопнула себя ладонью по лбу. — Нет, серьёзно, ты? — лицо Аёнг вновь сделалось серьёзным. — Да я лучше испущу собственную кровь, чем буду иметь с тобой одну юшку на двоих.
— Строптивость у нас в крови, милая. Мне плевать, что ты чувствуешь. Я прекрасно знаю, что наши взаимоотношения никогда не наладятся. Я не собираюсь вымаливать у тебя прощение. Но... Собственное обещание я сдержала. Я, всё же, нашла твою сестру.

Ан Аёнг вспыхнула.

— Да пошла ты! Пошла ты, сука! Я знать тебя не хочу! Я бы могла ещё простить тебе убийства «грешников», но смерть Тэ Хёна... Знай, его смерть я никогда тебе не прощу. Я буду молиться, чтобы ты сдохла, как можно скорее. В муках.

Программистка бросила трубку и покинула следственный изолятор, даже не удостоив родную сестру последним взглядом...

Госпожа Чан сидела неподвижно. По её щеке скатилась слеза. В душе ей было тошно.
Досадно, когда слышишь от единственного родного человека подобные слова.

— Я заслужила. По-другому и быть не могло.

Чан Бан Сок вернули в камеру. Женщина ожидала суда. Она была готова к тому, что за такое огромное количество жертв, совершивших её рукой, ей светит пожизненное...

Детективного агентства «Луна» больше не существовало.
Его опечатали и передали на попечение государству. Поговаривают, там хотят соорудить небольшую библиотеку...

КОНЕЦ 29 ГЛАВЫ