Глава 23: Исповедь
«Если бы я имела достаточно полномочий, то непременно ввела бы закон о прохождении тщательной проверки тех, кто планирует завести детей. Некоторые люди не заслуживают права называться родителями».
Сон Куён
Дисклеймер: В главе присутствует нецензурная лексика!
Собор Мёндон, 2024 год.
Небо было затянуто тёмно-синей плевой, в которой просвечивались голубоватые промоины. Плотные сизые тучи неспешно плыли вдоль всего сумрачного небосвода. Солнце ещё даже не планировало распускать свои тусклые осенние лучи.
Улицу окутали ароматы влаги, кристальной свежести и запахи иссохшей листвы. В воздухе парили намёки, прогнозирующие дождливый день.
Дымчатые щупальца тумана коварно проникали внутрь мрачных улиц, точно незваные гости. Мгла, подобно изворотливым и ехидным змеям, обволакивала стволы практически голых деревьев, словно погружая их в непроглядный транс.
На часах едва стукнуло пять утра...
Увлажнённый асфальт ещё не познал человеческих стоп. Слишком рано. Потому улицы пустовали, и насыщенное марево имело возможность целиком овладевать всем вокруг.
Глубокий синий цвет неба точно погружал Сеул на самое дно океана. Было красиво, но очень гнетуще.
Отец Йон, заснувший лишь к трём часам ночи, мирно спал, иногда содрогаясь от кошмаров. В его сны наведывалась Арисоль. Девушка тянула к отцу свои костлявые руки, покрытые серыми язвами, и звала папочку с собой... Голос дочери казался мужчине чуждым, словно сам Дьявол говорил устами Арисоль.
Этот навязчивый кошмар терзал подсознание святого отца на протяжении всего сна. Дочь приходила к нему, злобными, инородными речами приглашая его к себе. Он отказывался, затем Арисоль уходила в темноту. А после всё происходило по новой...
Замкнутый круг.
И вот настал момент, когда отец Йон практически согласился взяться за худощавую и окровавленную ладонь дочери. Арисоль растянулась в широкой неестественной улыбке, обнажая порченые зубы. Из рта девушки полилась вязкая струя гноя... В ноздри отца Йона ударил едкий смрад разлагающейся плоти и плесневелой земли.
— Папочка... Наконец-то ты будешь рядом со мной, папочка... Наконец-то ты ответишь за все свои грехи... — проговаривала бесовским шёпотом Арисоль.
Ещё немного и дочь уведёт мужчину с собой...
Но отца Йона спас настойчивый стук в дверь его спальни. Пожилой мужчина едва разлепил веки, до конца не осознавая, что он находится в своей кровати и его не пытается утащить на тот свет собственная дочь.
Ещё несколько стуков...
Отец Йон, вздыхая, вылез из тяжёлого и тёплого одеяла.
Шаркая, подошёл к двери. Отворив её, мужчина увидел Совон.
Молодая служительница при Соборе Мёндон пристально и виновато смотрела на отца Йона.
— Совон?.. — мужчина удивился внезапному появлению служительницы в такую рань. — Что привело тебя ко мне, дитя?
— Там... Там... — девушка начала разминать пальцы. Одна из фаланг издала звонкий хруст.
Отец Йон положил ладонь на плечо Совон, успокаивая:
— Не нервничай. Что произошло?
— К Вам посетитель, отец Йон... Говорит, хочет исповедаться.
Мужчина задумался.
— Хм. В такой ранний час? И без часов понимаю, что сейчас не больше шести. Именно ко мне просится? Подождать не может?
— Не может, отец Йон. Я пыталась уговорить его прийти позже, но прихожанин очень настаивает на встрече с Вами... Именно с Вами. Говорит, горько ему и помочь справиться с болью можете лишь Вы, — служительница Собора Мёндон говорила тихо. Её голос звучал тонко и довольно мелодично. Она выжидающе смотрела на пожилого мужчину.
— Имени своего не назвал? — уточнил отец Йон.
— Не назвал, — коротко ответила девушка.
Отчего-то в душе святого отца разлилось беспокойство. Сделалось как-то некомфортно... Неуютно...
— Ты видела его раньше? Мужчина это или женщина?
Совон поклонилась. Девушка ощущала себя провинившейся, хотя её вины в происходящем вовсе не было.
— К сожалению, он не показывает своего лица... Стоит в главном зале лицом к иконе, я лишь спину наблюдала. Прихожанин в тёмном длинном плаще с капюшоном. Предпочёл остаться анонимным. Голос у него такой странный... Я даже не поняла, мужчина это или женщина. Во всяком случае, я не давила на него. Мало ли, какое горе у человека произошло... Люди к Господу могут прийти в любом виде. Он примет и услышит...
Тревога внутри отца Йона усилилась. Ему не хотелось идти на встречу с таинственным незнакомцем. Но не может же он отказать тому, кто пришёл к Господу, желая обнажить повреждённые грани собственной души?..
— Хорошо. Поведай ему, что явлюсь через десять минут. Пусть ожидает меня в исповедальне, — твёрдым тоном произнёс отец Йон.
Совон поклонилась и поспешила удалиться.
Отец Йон вошёл в главный зал Собора Мёндон, невольно напрягая слух, будто ожидая опасности. Его молчанием встретили величественные колонны из серых и белых кирпичей. В витражные окна, сквозь изображений библейских персонажей и сцен, пробиралась синева.
Внутри было тихо. Настолько тихо, что отец Йон слышал собственные шаги.
Мужчина поспешил в исповедальню. Отец Йон присел на низкую деревянную скамью, протерев, влажные от волнения, ладони и тихо заговорил:
— Приветствую тебя, дитя. Что привело тебя? Что терзает твою душу?
Пожилой мужчина не сразу получил ответ. Но он знал, что прихожанин находиться за перегородкой с решетчатым оконцем. Он слышал его томное равномерное дыхание... И боковым зрением улавливал тёмный силуэт незнакомца.
— Доброе утро, отец Йон. Надеюсь, Вы не сильно огорчились тем, что Вам пришлось пробудиться излишне ранним утром ради меня.
Мужчина прислушался к голосу говорящего...
«Этот голос... Почему он кажется мне знакомым?» — возникла мысль в голове отца Йона.
Помимо этого, святой отец понял, что имела в виду Совон, когда говорила о «странном голосе» прихожанина. И пожилой мужчина также, как и служащая, не мог разобрать, кто является обладателем данного голоса.
Отец Йон приложил усилия, дабы абстрагироваться от терзающих дум и поспешил ответить:
— Ну что ты, дитя моё... Я здесь совершенно не причём. Ты приш... К слову, как я могу обращаться к Вам? Вы мужчина или женщина? Не сочтите за дерзость, но по Вашему голосу совершенно непонятно...
Прихожанин колко усмехнулся, отчего у отца Йона по коже пробежали мурашки.
— Он. Зовите меня нежелательным ребёнком, — не спеша проговорил неизвестный, оттачивая, точно лезвие для убийства, каждое слово.
— О... — отец Йон неприятно удивился.
Таинственный прихожанин поспешил заверить:
— Это пока. Если наша беседа пройдёт успешно и принесёт целительные плоды, я назову собственное имя пред своим уходом.
Пожилой мужчина тяжко сглотнул плотный ком в горле, образовавшийся от нервного перенапряжения.
Да чего сей прихожанин его так пугает?.. Мало что ли необыкновенного поведал отец Йон за всю свою деятельность в Соборе Мёндон?..
Но... С этим прихожанином явно что-то было не то.
— Как скажете... — неуверенным тоном произнёс святой отец, — ...нежелательный ребёнок, — поспешил он добавить.
Далее отец Йон говорить не стал, предполагая, что прихожанин... Точнее, нежелательный ребёнок заговорит сам.
Но тот молчал.
Повисла затяжная тишина, потому мужчина поспешил её развеять, дабы поскорее закончить разговор с неизвестным:
— Так что же терзает тебя, нежелательный ребёнок? Зачем пожаловал к Господу?
Снова едкая и лукавая усмешка на устах незнакомца...
— К Господу? О, нет, отец Йон, я пожаловал именно к Вам.
Пожилой мужчина испугался, но попытался сохранить спокойствие.
— Ко мне?.. Зачем же я понадобился тебе, дитя?
Молчание. Гробовое молчание.
Слух отца Йона начал улавливать стук собственного сердца. Оно тарабанило внутри, норовя сокрушить рёбра и выпрыгнуть из плоти святого отца.
— Вы мне не нужны целиком. Я хочу заполучить Ваше сердце. Хочу кровожадно вырвать его из Вашей грудной клетки. Желаю ощутить его пульсацию в своих ладонях... — голос прихожанина становился злее... Требовательней...
Внутри мужчины всё сжалось.
— Ч-что ты говоришь такое, нечестивый?! — повышенным тоном обратился к незнакомцу отец Йон.
Прихожанин ядовито рассмеялся. Его хохот, казалось, выпускает острые когти, царапая внутренности святого отца.
Мужчина впал в оцепенение, издав едва звучный стон... Но нежелательный ребёнок услышал его.
— Папуля... Ну что ты... Я напугал тебя? Разве ты забыл? Забыл, какое обещание я дал, прежде чем вырваться из твоих цепких лап, которые душили меня изо дня в день... Как ты это называешь? Ах, забота! Ты заботился!
И тут до отца Йона, наконец, дошло...
— До... До Ён?.. До Ён, это ты?..
Решетчатая перегородка сотряслась. К ней прислонился прихожанин. Отец Йон не смог полностью увидеть его лица. Он заметил лишь угрожающий блеск в бездонных тёмных зрачках нежелательного ребёнка...
— Я вырву твоё сердце, тварь. Растерзаю плоть и отправлю твоё прогнившее мясо на съедение языка пламени, — ненавистно прошипел прихожанин.
Отец Йон не выдержал и громко закричал:
— А!.. А-а-а-а-а-а-а!.. — его спина вбилась в деревянную стену. Конечности сковал страх. Но отрицательное чувство быстро отступило и мужчина поспешил взглянуть на того, кто ему угрожал.
Но кабинка, где ещё пару минут назад сидел нежелательный ребёнок, оказалась пуста...
Таинственный прихожанин покинул стены Собора, оставив за собой лишь пожирающее ощущение ужаса...
Отец Йон на трясущихся ногах хотел уже уйти, как его взор опустился вниз. На бежевом кафеле, возле исповедальни, покоился один единственный белоснежный лепесток лотоса...
Сеул, национальное агентство полиции.
Кан Пен Хва сидел на шатком чёрном стуле в одинокой допросной с давящими серыми стенами. Помещение являлось маленьким, отчего у преступника расползалось ощущение, словно он находится внутри тесной бетонной коробки.
Посреди располагался прямоугольный деревянный стол коричневого цвета. В некоторых местах древесина уже была ободрана.
Напротив себя Пен Хва видел тёмный стул для полицейского, казавшийся в разы удобней того, на который усадили Убийцу Креста (тот хотя бы спинку имел...); деревянную дверь и окно возле неё, через которое можно было наблюдать снующих туда-сюда, как любит выражаться Пен Хва, легавых...
Кисти преступника охлаждала сталь наручников. Серебристые браслеты для уголовников врезались в кожу, оставляя на запястьях алые полосы. Кан Пен Хва приковали к столу, чтобы он не издавал лишних движений и его могли спокойно допросить.
Убийца Крест понурил голову. На его лице играли многообразные краски злости. Желваки напряглись, а внутри бушевали ненависть и желчность.
Кан Пен Хва решили допросить именно в здании национальной полиции, а не в детективном агентстве «Луна». Так безопаснее... И, всё-таки, Убийца Крест давно являлся разыскиваемым. Особо опасный преступник, который сразу же полетит в тюрьму.
Даже, если под маской тигра Судьи скрывалось не его лицо и к казни грешников он не имел никакого отношения, он всё ещё остаётся Убийцей Крестом... Жестоким кровопролитцем женской крови, лишивший жизни не одну девушку...
После перехвата Кан Пен Хва ребята решили допросить его уже утром. Ведь полицейская операция завершилась поздней ночью. Никто уже не имел сил возиться с мерзким преступником. Работа важна, но отдых имеет не менее важное значение.
Та и Тэ Хён получил ранение...
Но приблизительно к семи утра следователя отпустили, с указанием беречь себя и вовремя заниматься сменой бинтов.
Тэ Хён чувствовал себя вполне неплохо, хотя плечо тягуче ныло, но парень был настроен решительно. Он желал выбить из Пен Хва полезную информацию, потому в упор не обращал внимание на неприятные ощущения.
Ли Ийю и Ан Аёнг удалось связаться с Хван Бэкхёном. Потому полицейский, посеявший служебное ружьё, пообещал явиться в детективное агентство ближе к обеду.
С ним будут беседовать Чун Джи Хун и Лим Чан Бем.
Юн Минсо и Сон Куён вновь возились с неживым телом...
В этот раз на секционном столе их ожидала бездыханная Арисоль.
Допросом Кан Пен Хва должны были заняться госпожа Чан, Ким Ён Джун и Чо Тэ Хён.
Убийца Крест вертляво ожидал прихода детективов, дёргая левой ногой. Из-за чего колено ударялось об край стола.
— Айщ! Ну где этих мразей носит?! У меня уже вся жопа затекла! — Пен Хва наклонил голову назад, сверля глазами зверя потолок. — Айщ! И долго вас ещё не будет, блядские легавые?! — преступник поднял голову и прокричал в пустоту, смотря на входную дверь.
К его счастью, она отворилась...
— Придурок что ли? Чего орёшь? Негоже начинать диалог с криков, — внутрь вошёл Чо Тэ Хён. Он был в белой рубашке и тёмных брюках с кожаным поясом. Его шею обвивал чёрный галстук. Волосы являлись взъерошены, словно парень совершенно не причёсывал их после бурной ночи.
Тэ Хён прошёл к столу, шумно кинув на него плотную синюю папку, из которой выглядывало несколько краешков белой бумаги.
Кан Пен Хва устремил злобный взор в следователя, выплёвывая слова:
— Пошёл нахуй, чучело белобрысое!
Следователь упёр руки в боки, скривившись.
— Соджу мне в глотку! Да ты дерзкая конфетка, Пен Хва! Остришь побольше булдака (прим.). Может, всё же, пересмотришь своё поведение и побеседуем в более доброжелательных тонах? — Тэ Хён говорил спокойно, даже с некой присущей ему забавностью, но в тоне всё равно сквозили угроза и нетерпение.
Убийца Крест подался вперёд, поддерживая зрительный контакт со следователем своими стеклянными глазами.
— Я сказал пошёл нахуй. Что в этих двух словах тебе непонятно? Какое повторить, индюк?
Чо Тэ Хён выпрямился, прикрыв глаза. Он шумно вздохнул, затем выдохнул.
— Айщ. Видит моя покойная прабабуля, я хотел иначе.
Внезапно следователь облокотился об стол ладонями, угрожающе нависая над преступником. На предплечьях блондина вздулись фиолетовые вены. Мышцы напряглись, отчего Тэ Хён ощутил новую вспышку боли в раненом плече. Но в настоящее время его это совершенно не волновало.
Следователь придвинул своё лицо к физиономии Пен Хва практически вплотную. Не сводя глаз с Убийцы Креста, он прыснул:
— Значит слушай сюда, чмошник. Или ты спокойно, не трепя лишнего своим поганым языком, отвечаешь на мои вопросы. Или я пришлю сюда тех полицейских, которые не бояться замарать руки кровью преступника и выбить правду из их уст любыми способами. Тебе крайне повезло, что в эту комнату вошёл именно я. Я умею говорить ласково, — голос следователя звучал необычайно серьёзно. — Но есть и другие...
Кан Пен Хва, видимо, испугался, потому перебил:
— Всё, харе. Я понял тебя, следачок. Буду вести себя повежливей, — преступник отодвинулся от Тэ Хёна, кривясь от отвращения.
Блондин убрал ладони со стола и выровнял осанку. Он ухмыльнулся.
— Хороший мальчик. И не «следачок», а господин Чо, — следователь отодвинул стул и присел на него. Поза его тела демонстрировала расслабление. — Но, так уж и быть, для тебя сделаю исключение. Можешь звать меня просто Тэ Хён.
Пен Хва фыркнул, повернув голову вправо.
— Пф, какая честь.
— И не говори! — эмоционально проговорил Тэ Хён. — И так... Кан Пен Хва. Или всем известный Убийца Крест, — следователь нажал на кнопку небольшого серебристого диктофона, стартовав запись, и раскрыл лежавшую на столе папку, спешно пробежавшись глазами по содержимому одного из листов.
Пен Хва посмотрел на Тэ Хёна.
— Слушай, давай без предисловий. Я же здесь за убийства девчонок? К чему этот базар, если вам, легавым, и так всё известно. Да, я трахнул каждую из них, а потом раскромсал их тела. Ни о чём не жалею, эти суки заслужили. Так что давай, веди меня за решётку и порешали.
Следователь, не отрывая взгляда, твёрдо проговорил:
— За убийства женщин ты ещё ответишь. И тогда посмотрим, кто и что заслужил. Но ты здесь не только по этому поводу, Пен Хва, — Тэ Хён отложил папку и посмотрел на преступника. Тот удивился ответу детектива. — Тебе известны такие личности, как Чхве Тхэ Чжо, Ханыль Ден Дык, Ким Ха Ын и Ли Арисоль? — парень решил начать издалека.
— Блять... — Пен Хва вновь наклонил голову назад, рассмеявшись.
Он взглянул на Тэ Хёна, начав говорить:
— Это гониво, следак... Тэ Хён?
Чо Тэ Хён молчал, сверля преступника выжидающим взором.
Убийца Крест быстро вразумил, что слова следователя — не шутка, и решил ответить:
— Впервые слышу.
— М-м-м... Да ты что?.. — Тэ Хён озорно усмехнулся и достал из папки четыре фотографии, разложив их в ряд перед преступником. — Вот с этим, — Тэ Хён ткнул указательным пальцем в изображение Тхэ Чжо, — ты посещал один стриптиз клуб в районе Букчон под названием «Ночная лапшичка». Тебя узнали хозяин клуба и работники. Ты представлялся другим именем и развлекался там. К тому же, накануне убийства Тхэ Чжо некто позвонил хозяину клуба, заказав на ночь весь клуб. Господин Хан утверждает, что звонивший назвался твоим именем. А на следующий день в клубе нашли истерзанное тело Тхэ Чжо. Плюс ко всему, в заведении имеются улики, свидетельствующие против тебя.
Кан Пен Хва внимал рассказу Тэ Хёна практически с раскрытым ртом. С чернотой его зрачков смешалось искреннее непонимание.
Следователь продолжал, показывая уже на фото Ханыль Ден Дыка:
— Это господин Ханыль Ден Дык. Его нашли в собственном доме с разрезанным животом. Камеры видеонаблюдения в его жилище засекли, что чуть больше недели назад ты являлся к Ден Дыку. Передал ему какой-то конверт, а после вы поругались. Расстались на оче-е-ень нехорошей ноте. Ну, и опять твои следы, — улики против тебя. Мне продолжать?
Пен Хва промолчал.
— Что ж... Молчание — знак согласия. Признайся, шалун, тебе просто нравится мой голос, — Тэ Хён широко улыбнулся, но довольно быстро сменил забавное выражение лица на серьёзное.
Он указал на фото Ким Ха Ын:
— Ким Ха Ын. Директриса детского дома «Пингвин». В ночь перед своей смертью она посещала Собор Мёндон. Её грехи отпускал отец Йон — главный святой отец Собора. Он утверждает, что видел тебя. Заметил, как ты следишь за Ха Ын. Что скажешь на это?
— Айщ! Чёртов старик! Никогда мне этот святоша не нравился! Язык бы ему вырвать! Рассуждает так, словно сам грехов не имеет. А на деле у него багаж тяжелее всех наших взятых, — преступник взглянул в левый бок, прожигая глазами голую стену. Он задумался.
Чо Тэ Хён, уперев локти в стол, уточнил:
— Что ты имеешь в виду?
Кан Пен Хва взглянул на следователя широкими глазами:
— Да мразь этот Йон! На людях весь такой пушистый, а на деле... Айщ! — преступник отмахнулся. — В общем, твоя правда, след... Тэ Хён. Знаю я их. И девчонку эту тоже знаю, — Убийца Крест указал подбородком в сторону фотокарточки Арисоль. — Это дочь Йона. Видел её пару раз, когда Собор посещал. Но больше ничего о ней не знаю.
— А остальные? — уточнил следователь.
Пен Хва громко вздохнул.
— Твоя правда, что с Тхэ Чжо мы посещали одну стрипуху. Там и познакомились, разобщались, вкус в девчонках у нас сходился, потому отдыхать было веселее. Но за пределами клуба мы никогда не встречались. С Ханылем общие дела у нас были...
— Какие? — перебил Тэ Хён.
— Этот жучара наркоту любил страшно. Я доставал ему иногда за хорошую плату. В один раз я влип страшно, задолжал серьёзным бандюганам. Знал, что у этого пидора денег жопой жуй. Пришёл к нему и попросил денег в долг. Тот на удивление быстро согласился, а потом оказалось, что каждый день мне капали проценты. В итоге я отдал в три раза больше, чем взял! С тех пор дел с ним не имел, — Пен Хва хотел облокотиться о спинку стула, но вовремя вспомнил, что на его табурете она отсутствует, потому спешно остановился.
— Ким Ха Ын? — без излишних предисловий задал вопрос Тэ Хён.
— О-о-о-о! Эта чика, куда более интереснее. Она имела дело с самим господином Сон Син Мином. Они вели некоторые дела. Ха Ын была проблемной, потому господин Сон иногда отправлял меня к ней побеседовать или просто присмотреть за ней. Так и произошло в тот раз, когда меня старик Йон у Собора заметил. Я следил за Ха Ын некоторое время. Хотел перехватить её и побеседовать, разозлила она господина Сона. Но на полпути я заметил, что не один веду слежку... Какой-то жмых тоже шёл за ней. Так-то мне было бы всё равно, но видок его жути нагнал... — Кан Пен Хва задумался, вспоминая.
Чо Тэ Хён перехватил:
— Маска тигра и мантия судьи?
— Да! Да! Точно оно! Придурошный какой-то, — эмоционально ответил преступник.
«Его реакции кажутся искренними. Больше верю ему, чем не верю. Пен Хва слишком глупый и примитивный для подобных убийств с значительным философским подтекстом. Ощущение, что настоящий Судья намеренно его подставляет», — размышлял следователь, анализируя эмоции и реакции Кан Пен Хва.
— Допустим, я верю тебе. Но как ты объяснишь звонок господину Хану с просьбой снять весь клуб? — размеренным тоном уточнил Тэ Хён.
Пен Хва фыркнул, словно тот спросил у него нечто непристойное.
— Моё имя известно всей Корее. Люди готовы повесить на меня любую жесть. Думаешь, кто-то бы не додумался от моего имени снять целый клуб, чтобы потом совершить там убийство?
— Наша программистка детально изучила личный телефон господина Хана. Ему звонили именно с твоего телефона. К слову, именно с помощью него мы и отследили тебя. Ты хоть бы симку сменил, друг. Периодически отключать, пытаясь скрыться, — не самая разумная идея, — Тэ Хён снова усмехнулся.
«Нет, он определённо глуп для этих убийств», — подметил для себя ещё одну деталь следователь.
— Айщ! Ничего от тебя не скроешь! — запричитал Пен Хва.
— Выкладывай, — хладнокровно произнёс следователь.
Кан Пен Хва замялся, устремив взор на собственную грязную обувь. От Тэ Хёна не ускользнуло, что для преступника это является не самым приятным воспоминанием. И причина была вовсе не в том, что это может послужить доказательством против Убийцы Креста в делах Судьи.
Здесь крылось нечто ещё... Оно заставляло Пен Хва ощущать...
«Стыд. Ему стыдно?..» — предположил следователь.
Кан Пен Хва начал заламывать пальцы, как бы невзначай; слегка надул губы, точно обиженный ребёнок; его глаза начали бегать из стороны в сторону, словно вместо глазных яблок преступник имел тараканов; носком грязного кроссовка он елозил так, будто норовил протереть дыру в линолеуме; его щёки слегка покраснели, а на лбу и на скулах образовались капельки пота.
Убийца Крест не спешил отвечать на вопрос следователя, явно оттягивая момент. Тэ Хёна это несколько вывело из себя.
«На кону такое важное дело, а он мнётся, как дерьмо на палке!» — выругался про себя блондин.
Он приблизился к Пен Хва, слегка нависая над ним.
— Повторяю: выкладывай. Или прикажу выбить из тебя показания. Не шути со мной, Пен Хва. Я могу по-хорошему, а могу и по-плохому. Ты же предпочитаешь по-хорошему, не так ли? — Тэ Хён откинулся назад, оставляя за собой душистый шлейф, исходящий от его тела. На днях следователь приобрёл новый парфюм, пахнущий морозной свежестью. Когда-то у него был такой, но потом Чо Тэ Хён внезапно перешёл на более сладкие и морские ароматы, а тут внезапно захотелось вновь погрузиться в ностальгию уже знакомого благоухания...
Пен Хва лишь поднял неуверенный взгляд на следователя, не решаясь заговорить.
Тэ Хён откинулся сильнее, подберев затылок двумя ладонями.
— Ну? И долго мне ждать? — сурово уточнил Тэ Хён.
Преступник вздохнул. Поняв, что никуда ему не деться, всё же, решился открыть рот и заговорить:
— Я... В общем... — но это оказалось не так просто.
Чо Тэ Хён вновь приблизился, слегка повысив тон.
— Слушай, друг, моё терпение кончается. Ты чего-то боишься? Или, может, кого-то? — голос следователя звучал до непривычного угрожающе. Прежняя весёлость блондина испарилось, будто её никогда и не было.
— Боюсь, — Пен Хва в ответ приблизился к парню, понизив голос до шёпота. — Мне угрожали. Меня заставили это сделать.
— Сделать что? Позвонить или убить? — осведомился Тэ Хён.
— Позвонить, — продолжал говорить шёпотом Пен Хва.
Чо Тэ Хён удивился. Ему с трудом верилось в показания преступника...
Но, с другой стороны, Судья настолько тщательно продумывает убийства, находит нужных грешников, сумел взломать систему, дабы высветиться на экранах Сеула и тут такая погрешность...
Разве Пен Хва бы не продумал этот момент, будь он действительно Судьёй?
Не клеилось. Пазл не сходился. Имелась плешина довольно огромных размеров в виде глупости и примитивности Кан Пен Хва. Его психологический портрет напрочь не сходился с портретом Судьи.
«Может, он специально таким образом подставил себя, чтобы и пустить следствие по такому ложному следу?.. Преступники часто так делают», — подумал Тэ Хён, кинув беглый взор на Пен Хва.
«Нет, он определённо слишком тупой для этого. Это не он, я уверен. Его подставляют», — от подобных размышлений на душе следователя сделалось как-то спокойнее.
Для него являлось лучшим вариантом не спать множество ночей, в поисках нужного преступника, нежели повесить дело на невиновного, лишь бы его закрыть.
Тэ Хён был намерен докопаться до правды, невзирая ни на что.
«Он виновен в убийствах и изнасилованиях девушек, за что его уже арестовывали, но никак не в убийствах грешников. Кан Пен Хва не Судья. Нужно выяснить у него, кто его заставил позвонить Хан Ёнсику и пора заканчивать. Судья где-то разгуливает сейчас, продумывая следующее убийство, а я тут с этим ублюдком мучаюсь», — думал Чо Тэ Хён, не сводя задумчивого взгляда с преступника.
— Кто тебя заставил позвонить, Кан Пен Хва? — следователь ещё раз задал вопрос более твёрдым тоном.
— Я... — Убийца Крест не успел ответить, ведь дверь в допросную отворилась. Внутрь вошли госпожа Чан и Ким Ён Джун.
— Прости, Чо Тэ Хён. Нас с господином Кимом вызывал к себе господин Син. По причине этого мы не смогли прибыть сюда вовремя, — хладнокровно проговорила госпожа Чан.
— Да ничего, госпожа. Я тут его почти разговорил, — воодушевлённо произнёс следователь.
— Неужели? — Чан Бан Сок уточнила с нескрываемым любопытством в голосе, смотря на Кан Пен Хва, словно на собственную добычу.
— И что же он поведал? — влез Ён Джун, становясь около Тэ Хёна.
Кан Пен Хва сделалось как-то дурно, когда вошли начальница детективного агентства и старший полицейский. Он вжался в стул и заметно побледнел. Его руки затряслись, отчего сталь наручников со звоном ударялась о столешницу.
Преступник не сводил глаз с госпожи Чан, периодически кидая зашуганный взор на Ён Джуна.
— Чё это с ним? — с отвращением прыснул старший полицейский.
— Не знаю я. До того, как вы пришли вроде всё было отлично. Э-э-эй! Дружище, ты в норме? — Чо Тэ Хён начал размахивать ладонями перед побледневшим лицом Кан Пен Хва.
— Господин Кан? Вы себя хорошо чувствуете? — задала вопрос беспристрастным тоном госпожа Чан.
Убийца Крест начал махать головой, а после изогнулся в туловище, хватаясь за сердце.
Мыча что-то нечленораздельное себе под нос, Пен Хва повалился на пол. От резкого падения послышался хруст руки, которая была закована в наручники.
Чо Тэ Хён подорвался со стула, подбежав к Пен Хва. Ему было плевать на состояние здоровья преступника, но не на его показания. Ведь если с Пен Хва что-то случится, Тэ Хён так и не узнает, кто его заставил позвонить Хан Ёнсику и заказать целый клуб на ночь!
Ён Джун также подошёл к Убийце Кресту, извивающегося в конвульсиях.
Госпожа Чан продолжала стоять на месте, безучастно за всем наблюдая. Казалось, ей было абсолютно плевать на происходящее с Кан Пен Хва.
— Я вызову медицинскую помощь, — предложила Бан Сок, незамедлительно покинув кабинет.
КОНЕЦ 23 ГЛАВЫ.
АВТОРСКИЕ ПРИМЕЧАНИЯ:
Булдак (перевод дословно: огненная курица) — южнокорейское острое блюдо из курицы, приготовленной на гриле.