ПОД КРЫЛОМ ЛОТОСА

«Когда умирают родители, их хоронят в земле. Когда умирает ребенок, их хоронят в сердце родителей».
                                           Корейская пословица

Сеул, квартал Мёндон, детективное агентство «Луна».
— И-и... Ч-что там?.. — Тэ Хён шумно сглотнул. Кожа его лба заметно помокрела. На ней образовались мелкие капельки пота, свидетельствующие о необъятном волнении в душе следователя.
— О, боюсь, не поверишь, Чо Тэ Хён. Признаюсь, я и сама с трудом верю, — томно проговорила госпожа Чан. Женщина отчего-то не спешила делиться результатами экспертизы со своим подопечным.

Неужели на листе бумаги действительно напечатано имя отца Тэ Хёна?..

— Госпожа, прошу... — умоляюще простонал парень, устремив жалобный взор на начальницу.

Краешки губ Чан Бан Сок поползли вверх. Женщина криво усмехнулась, вдумчиво посмотрев на Тэ Хёна слегка из-под лба.
Взгляд женщины вновь показался следователю несколько угрожающим и даже безумным...

— Сон Йенсен. Записки, адресованные тебе, были написаны его рукой, — госпожа Чан неотрывно смотрела на Тэ Хёна, выжидая его реакцию, точно плотоядное животное в предвкушении свежего мяса.
— Ч-что?.. — Чо Тэ Хён замешкался. Он с нажимом протёр лицо ладонью, оставляя на коже алые пятна. — Госпожа... Я не понимаю... Я не знаю, как это могло произойти... Честное слово!.. — попытался оправдаться следователь.

Тени в кабинете госпожи Чан Бан Сок сгущались, назойливо щекоча нутро следователя своей мрачностью. Серые тучи за окном уплотнились и словно глядели на Тэ Хёна в упор, осуждая.
Послышался звук грома и на мгновенье в кабинет начальницы проникла ослепительная вспышка. Заливистые молнии образовывали паутинообразные узоры, разрезая небесное полотно на части.

Госпожа Чан молчала, не сводя изучающего взора с подопечного.
Чо Тэ Хёна терзало безмолвие начальницы.
Пусть хоть что-то скажет! Пусть накричит! Обвинит! Пригрозит! Пусть хоть что-то!..
Но только не молчание...

Последнее можно смело ввести в один из способов пыток или смертной казни.
Когда человек сталкивается с тягучим безмолвием, его душа сгорает. Сердце постепенно тает, подобно снегу на солнце, под давлением мерзкой тишины.
Разум мечется в черепной коробке, не в силах найти выход, и живое существо стремительно сходит с ума.

Важно уметь разговаривать. Обсуждать насущные проблемы. Обращать внимание на обиды, притаившиеся в душе, точно паразиты, питающиеся человечиной. Ибо, когда вся плоть будет съедена и паразит начнёт голодать, то незамедлительно наступит смерть.
Так и не с высказанным. Оно укрывается в нутре под плевой гордыни, сиюминутного равнодушия... А после, вырывается наружу жидким гноем, отравляя своим дурным запахом не только носителя, но и остальных...

Затем одиночество. Непереносимое, горестное одиночество...

— Госпожа?.. Скажите хоть что-то!.. — решился прервать тревожную атмосферу Чо Тэ Хён.
— Размышляю. Не суетись. Я так же, как и ты, не имею понятия, что думать на этот счёт, — госпожа Чан положила лист бумаги с результатами, опустив голову.
Глубоко вздохнув и выдохнув, женщина опять посмотрела на следователя, проговаривая несомненным тоном:
— Второй по счёту беспрецедентный случай. Довольно парадоксально, не находишь? Ты посреди ночи покидаешь собственную палату в изрядно необычном образе. Ткань твоей одежды пропитывается гарью. И всё бы ничего, но... — Бан Сок поднялась со своего места, неспешно наступая в сторону Чо Тэ Хёна.
Женщина встала за его спиной и деликатно положила ему ладони на плечи. Спину Тэ Хёна словно обдало мертвецким холодом, но парень сидел смирно, не двигаясь.
Госпожа Чан наклонилась к его уху, проговаривая монотонным протяжным голосом:
— В ту самую ночь произошло убийство Ким Ха Ын. А твои сны... Какое можно найти объяснение тому, что образ Судьи являлся в твоих сновидениях ещё до его появления на экранах Сеула? И, как чудно, что вновь фигурирует господин Сон, написавший послания не только тебе, а и полицейским в день убийства господина Ханыля... — госпожа Чан отошла от Тэ Хёна, обратно заняв собственное рабочее кресло.

Чо Тэ Хён растерялся.
— Госпожа, Вы намекаете, что я причастен к серийным убийствам?..
— Я не намекаю, Чо Тэ Хён. Я говорю прямо. Подобные совпадения случаются довольно редко. Особенно в криминальных делах, — Бан Сок проговаривала каждое слово неумолимо.
Подозрения от начальницы послужило для Тэ Хёна ударом под дых.

«Если буду мямлить, то наведу на себя ещё больше подозрений. Говори твёрдо и уверенно. Только уверенных в своих словах людей, другие слушают и верят», — мысленно проанализировал следователь.

Чо Тэ Хён вздёрнул подбородок, отключив внутри себя все отголоски волнения. Лицо парня словно окаменело. Внешние черты выровнялись. Мышцы шеи напряглись до вздутия фиолетовых вен.

— Вы имеете полное право подозревать меня в чём-то, госпожа Чан, — прозвучало твёрдое из рта парня. — Но только не в этом. Если бы я имел к личности Судьи хотя бы малейшее отношение, то какой мне смысл приходить к Вам, можно сказать, с поличным, демонстрируя эти клятые письма? Я не виноват. Точка. А если уверены в своих подозрениях, то, — Тэ Хён сложил руки вместе и поднёс их Чан Бан Сок, — арестуйте меня. Прямо сейчас. Если я убийца, так пусть мои кисты ощутят холодную сталь наручников.

Начальница детективного агентства и следователь в упор смотрели друг на друга около минуты.
После чего, госпожа Чан слабо ухмыльнулась и проговорила:
— Весьма недурно. Ценю решительность и умение отвечать за собственные поступки. Пока не имею достаточно полномочий для подобного действия. Опусти руки. Они сегодня не будут закованы в наручники. Но имей в виду: впредь я более детально буду наблюдать за тобой, Чо Тэ Хён. Я всё ещё ценю тебя, как сотрудника, и дорожу, но если вновь обнаружится нечто подозрительное, то... 

— Я понял, — дерзко прервал речь начальницы Тэ Хён.
— Не перебивай, когда я говорю, — сурово произнесла Бан Сок. Пыл следователя тут же поубавился. — Прости, если мои слова тебя задели. Я прекрасно понимаю, насколько неприятно слышать в свою сторону подобное. У нас работа такая, пойми. К тому же... — женщина улыбнулась. — Согласись, то, что записка написана рукой Сон Йенсена действительно необыкновенно.

Следователь выдохнул и начал чесать затылок.
— Да я понимаю, госпожа... И Вы простите, что перебил и, может, говорил чутка дерзко. Просто... Я действительно без понятия, что происходит...

Внезапно зазвонил телефон госпожи Чан.
— Прости, — обратившись к Тэ Хёну, женщина незамедлительно подняла трубку. — Госпожа Чан Бан Сок. Слушаю.

Звонивший абонент был довольно громким, потому Чо Тэ Хён услышал некоторые отрывки фраз:
— Госпожа Чан... Моя дочь... Моя Арисоль!.. Эта тварь... Убил!.. Убил!..

Говорил мужчина. И какой именно для следователя не являлось тайной, ведь в следующую секунду Бан Сок назвала его имя.
— Не спешите, отец Йон. Что с Вашей дочерью?
— Видео!.. Он отправил видео!.. Ублюдок!.. Моя Арисоль!!! — звучало хаотичное из трубки. После послышался истошный плачь.
— Видеозапись от Судьи? — уточнила госпожа Чан.
— Да!.. Да!.. Приедьте! Прошу, приедьте!..
— Отец Йон. Постарайтесь успокоиться. Осознаю, что это довольно сложно в Вашей ситуации. Но паника сделает лишь хуже. Мы выезжаем.

Выслушав благодарности, госпожа Чан спешно закончила телефонный разговор.
Чо Тэ Хён предвкушал следующих слов Чан Бан Сок, хотя он уже догадывался в чём речь...

— Отцу Йону полчаса назад поступила видеозапись. Судья на камеру лишил жизни его дочь. Собирайся. Мы выезжаем.

Женщина поспешила оповестить остальных.  

Собор Мёндон.
«— Доброй ночи, господин Йон. Я к Вам с занимательными новостями. Ваша обуза будет дисквалифицирована. Я избавлю Вас от той, кто всю жизнь донимала собственным жалким существованием.
— Папа... Папочка... Кх...
— Вы так беспечно выгнали дочь с Собора, абсолютно не подозревая, что она направляется прямиком в пасть изголодавшегося тигра...»

Члены детективной группы разом посмотрели на раскрасневшегося отца Йона.
— Данное видео было отправлено с номера Арисоль? — намеревалась осведомиться госпожа Чан.
— Да... — угрюмо ответил отец Йон.
— Вы действительно выгнали дочь? — с едва слышимым упрёком уточнила госпожа Чан.
Пожилой мужчина даже не пытался отнекиваться, ведь абсолютно не видел в собственном поступке чего-то ужасного.
По стойкому мнению святого отца, если живое существо нечестиво и в его душе таится порок, то что ему делать в святом месте?
— В Вашем тоне сквозило порицание... — проговорил отец Йон, недовольно хмурясь.
— Ответьте, — хладнокровно потребовала госпожа Чан.
— Если утверждать обобщённо, не вдаваясь в излишние подробности, то да. Я выгнал Арисоль за её скверное поведение. Уединение и лишение всех городских благ всегда шло на пользу моей дочери, — отец Йон старался говорить чётко, без запинок. Но его тембр слегка дрожал, выдавая всё внутреннее беспокойство мужчины.

Чун Джи Хун нахмурился.
— Поговорить не пробовали? Например, объяснить спокойно и без упрёков. Обнять. Поделиться отцовской заботой. Вы же осознаёте, что отправили собственную дочь на смертную казнь? — слова телохранителя звучали остро, точно терпение мужчины лопнуло, разлетаясь на тысячи осколков и разрезая плоть отца Йона.
Лицо пожилого мужчины ещё больше налилось алой краской, только уже не от трагедии, а от возмущения.
— Да как Вы смеете?! Решили повесить на меня, родного отца, смерть собственной дочери?! — отец Йон резким движением поправил колоратку, абсолютно не проявляя жалости к белоснежной ткани. 

Джи Хун выдерживал хладнокровие, произнося каждую букву с нарочитым спокойствием. Ведь, когда в споре оппонент заметно начинает выходить из себя, собственное равнодушие может привести его в ещё большее бешенство.
— Мало заделать ребёнка, господин Йон. Самый тяжкий труд — хорошо воспитать и подарить ему всю имеющуюся любовь. С первым процессом Вы отлично справились. А вот ко второму имеются вопросы, — телохранитель глядел на мужчину в упор. Ни единый мускул на лице Джи Хуна не шелохнулся. Свои руки он скрестил на груди.
— Да как Вы смеете?!!! — почти прокричал отец Йон.

Юн Минсо аккуратно прикоснулась к плечу Джи Хуна, жалобно смотря на него снизу вверх. Девушка, как и другие её коллеги, не испытывала особой симпатии к святому отцу. Но стоило признать, что в данный момент у человека горе. Осуждения и нравоучения — последнее, что должно звучать из их уст.
Телохранитель всё понял. А его тело словно избавилось от лишнего напряжения.

Лим Чан Бем, Ким Ён Джун, Чо Тэ Хён и Сон Куён, на удивление, наблюдали за всем с закрытыми ртами.
Госпожа Чан также молчала, пристально отслеживая телесные и мимические реакции отца Йона.

Ан Аёнг и Ли Ий остались в детективном агентстве «Луна».

— Послушайте... — Тэ Хён вышел вперёд, расположившись между отцом Йоном и Чун Джи Хуном. — Не время для споров. Так, Джи Хун? — следователь взглянул на коллегу, намекая, что стоило бы извиниться.
— Прошу прощения, отец Йон за неподобающие замечания с моей стороны, — Джи Хун не стал проявлять гордость. Мужчина прекрасно осознавал, что говорить подобное родителю жертвы — некомпетентно. А от собственных промахов телохранитель не имел привычки отнекиваться и привык за них извиняться.
— Принято, — сухо отреагировал отец Йон. Сказанные Джи Хуном слова мужчина ещё долго не забудет, потому принял извинения от него лишь формально. Никакой искренности. И это являлось заметным.

«А как же умение прощать всех и вся, о котором так любят кричать набожные?» — подумала про себя Куён, усмехнувшись.

Тэ Хён добродушно улыбнулся Джи Хуну и повернул голову к отцу Йону.
— Кстати, о родителях. Где мать Арисоль?
— Она умерла, когда Арисоль была ещё маленькой. Её помнит лишь До Ён. Ну, или помнила... Я практически всю жизнь воспитывал родную дочь в одиночку. Она единственный родной человек, который у меня есть...

«Есть» — такое горькое слово, звучащее из уст родителя, надеющегося, что его ребёнок до сих пор жив.
Мужчина, не смущаясь присутствия остальных, заплакал. Он достал белоснежный платок из кармана сутаны, поднеся его к лицу. Ткань тут же намокла от солёных капель.

Ничуть не тронутая плачем отца Йона, госпожа Чан произнесла твёрдо и практически равнодушно:
— Нам нужен адрес, куда отправилась Ваша дочь вчерашним вечером. Мы прямо сейчас с моими подопечными и коллегами отправимся туда. Будьте готовы к тому, что Арисоль мертва.

Отец Йон разрыдался сильнее, но госпоже Чан, казалось, было совершенно всё равно.

Когда все коллеги и начальница последовали к рабочим машинам, Тэ Хён специально отстал, желая кое-что узнать у плачущего отца Йона.

— Отец Йон, извиняюсь, если мой вопрос прозвучит не к месту... Но мне важно знать одну деталь.

Святой отец поднял на следователя опухшие и красные глаза.

— Это для следствия... — неуверенным тоном добавил Тэ Хён, слабо улыбаясь.
— Раз для следствия... Узнавайте, что хотели.
— Вы ничем не болеете? Психических отклонений у Вас не имеется?

Резкий и в какой-то мере бестактный вопрос застал пожилого мужчину врасплох.
— Простите?.. — он устремил вопросительный взор в блондина, несколько нахмурив густые брови.
— Вы слышали, отец Йон, — Чо Тэ Хён попытался сказать, как можно мягче.
— Хм... Это точно для следствия?.. — отец Йон заметно сомневался.
— Абсолютно, — ни капли не смущаясь от собственной лжи, оживлённо ответил следователь.

Отец Йон отвёл глаза в сторону, точно стыдясь последующей информации о себе.
— Иногда я излишне тревожусь... Это качество души временами заставляет меня проявлять избыточную педантичность... — святой отец погрузился в раздумья. — Впрочем... Всевышний помогает мне бороться с данным недугом, — мужчина вымученно улыбнулся.

«Поразительное сходство...», — отметил про себя Чо Тэ Хён.

Торопливо попрощавшись с отцом Йоном, Тэ Хён поспешил к рабочему автомобилю, дабы не вызвать у коллег и начальницы подозрений собственной задержкой.

Дорога у детективов заняла около часа.
На место преступления все ребята ехали молча, смотря в окно. Сегодня снова было дождливо и довольно туманно.

«Солнца опять нет... Как и позитивных перспектив на будущее...» — проскочили меланхоличные мысли в голове Тэ Хёна.

Две машины припарковались у нужного дома.
Из одного автомобиля вышли Лим Чан Бем, Ён Джун и Сон Куён.
Из другого — госпожа Чан, Джи Хун, Юн Минсо и Чо Тэ Хён.

На затянутом плотными свинцовыми тучами небе пролетело несколько чёрных воронов, протяжно каркая. Они словно оповещали приехавших детективов о расхаживающей вокруг смерти.
Казалось, даже уличный воздух впитал в себя кладбищенский смрад.

Тэ Хён осмотрелся, подняв глаза к мрачному дневному полотну. Солнце так и не взошло, будто нечто злое вырвалось наружу, разорвав небесные оковы, и утащило в свою пасть дневную звезду.
Следователь присвистнул:
— Соджу мне в глотку! Ну и местечко! Как отец мог отправить собственную дочь в эту удручённую глушь поздним вечером? Мне сейчас, днём, находиться здесь жутко... Прям кожей ощущаю присутствие Чосын Саджа (прим.), — Тэ Хёна внезапно тряхнуло, словно на мгновенье его тело словило припадок конвульсий. Он дёрнул головой и поспешил убрать взор от угрюмого неба. Его серость нагоняла страх на парня. Тэ Хёну становилось не по себе, точно он наблюдал за трагизмом небесного полотна. 

Сзади послышался голос...
— Если ощущаешь присутствие Жнеца смерти, значит, нам точно нужно поспешить внутрь, — хитро усмехнувшись, проговорила Сон Куён, хлопнув следователя по плечу.

Женщина, не дожидаясь остальных, направилась к дому, в котором, вероятней всего, испустила свой последний вздох Арисоль.
Остальные последовали за Куён.

Судмедэксперт неспешно отворила ворота. Те издали скрипучий звук, отчего птицы, сидящие на заборе и наблюдающие за детективами с толикой насмешки, взмыли вверх. Округлые перистые туловища скрылись в непроглядных дымчатых облаках. Перед этим птицы возмущались: раскрыв свои небольшие острые клювы, они выпустили из себя звонкие щебетание и свист.
Пернатые явно были недовольны тем, что их посмели потревожить.

Ребята осторожно ступили на узкую дорожку, проделанную плиткой и ведущую прямо к входным дверям дома.
Но... до них детективы не успели дойти...

Остановившись на середине самодельной тропы, ребята завидели гору земли.
— Это чё ещё такое? — махнув в сторону находки ладонью, недовольно пробурчал Ён Джун. После он резко спрятал руки в карманы, будто на пальцах ощутил леденящую изморозь.

Минсо слегка приподнялась на носочки, не спеша кидаться в сторону таинственной земляной горки. Мало ли, что там может таиться...
— Погодите... Мне кажется или... — юная девушка тут же вернула стопы в прежнее положение, сжавшись. Её миловидное лицо помрачнело.
— Эй, ты чего? В порядке? — аккуратно осведомился Джи Хун, нежно и предельно осторожно касаясь плеча Минсо.
Девушка подняла на него глаза и неуверенно кивнула.

— Да Господи. Долго мы стоять тут будем? — цокнув, Куён сорвалась с места и приблизилась к находке.

Госпожа Чан пошла за ней. Женщина сегодня являлась несколько молчаливой и задумчивой, словно телом находилась с ребятами, а мыслями в совершенно ином месте.
Спустя минуту у горки земли скопились все приехавшие детективы.

Зрелище, мягко сказать, ошеломило ребят. 

Их глазницы смотрели прямо на свежевырытую яму, по форме имеющую сходство с могильной копкой. Создавалось впечатление, если кто-то из детективов либо полицейских прямо сейчас отыскает где-то гроб, то он, непременно, погрузиться в яму, как влитой.

В углублении земли лежало тело молодой девушки с перерезанным горлом. Кровь на рваной ране давно высохла, из-за чего порез напоминал алое жуткое украшение к Хэллоуину.
Конечности мёртвой были неестественно вывернуты, точно она являлась хрупкой куклой в руках убийцы. В один момент игрушка его утомила. Ему надоело баловаться с ней, потому забавы ради он сломал ей руки и ноги, а после беспощадно выкинул. Из левого запястья торчала кость. Она проткнула тонкую кожу, обнажая собственные бежево-желтоватые грани.
Веки девушки были распахнуты. Чёрные зрачки утратили жизни, на них остался лишь след мученической смерти.
Юн Минсо и Сон Куён сразу же заприметили, что глаза жертве открыли насильственным путём. Веки были проткнуты насквозь булавками, и также являлось проткнутым подбровье, вследствие чего создавался эффект крепления и глазные яблоки оставались обнажёнными.

На лбу девушки виднелся жирный голубой крест, а фарфоровую гладкую кожу лица уродовали спиральные коричневые раковины улиток.

У выкрученных ног жертвы лежал белоснежный цветок лотоса в алых каплях. Его белизна казалась неестественной и будто сияла на фоне сырой коричневой земли.

В вырытой яме, помимо совсем молодой девушки и лотоса, обитали пресмыкающиеся скользкие гости.

Змеи.

Они бравурно шипели, создавая синхронное змеиное пение. Тонкие длинные чешуйчатые тела медленно ползали по окачаневшей коже жертвы, обвивая собой её изломанные конечности и изувеченную шею. Казалось, могильный холод, исходивший от девичьего тела, чарует змей. Они маняще переплетались друг с другом, высовывая свои изысканные раздвоенные языки. 

Гримасы Тэ Хёна и Ён Джуна искривились от увиденного. Им было противно лицезреть подобное зрелище.
Джи Хун оставался хладнокровен. Мускулы его лица точно окаменели, а излишние эмоции испарились.
Юн Минсо и Куён с щепетильным вниманием всматривались в жертву, стараясь уловить все возможные детали прежде, чем приступить к полноценному осмотру.

Лим Чан Бем испугался. Расширив глаза и прикрыв рот ладонью, он взвизгнул, словно взволнованный поросёнок:
— Мама забери меня отсюда! Это что за бесчеловечность! Я так скоро покончу с правоохранительными органами!
— Отставить нытьё, Чан Бем. Это ещё цветочки. И не такого за всю свою карьеру наведаешься, — бестактно хлопнув подопечного по спине, прыснул Ён Джун.
Милый полицейский повернулся к сзади стоящему начальнику, вскрикивая:
— И это вы называете цветочками?! Да это же настоящие сорняки! — Чан Бем активно жестикулировал рукой. Наверное, ему это помогало лучше выразить эмоции...

Старший полицейский потянулся к затылку, шумно вздыхая.
— В чём-то я с тобой согласен, Чан Бем. Это же надо быть таким умалишённым, чтобы творить подобную жесть.

— Праздность, — до этого крайне молчаливая госпожа Чан, наконец, заговорила. Женщина произнесла всего одно слово. Неумолимо и твёрдо.
— Да. Арисоль, по всей видимости, Судья казнил за уныние и лень, — Тэ Хён почесал затылок. — Разве она была таковой? Разве Судья не знал, что родная дочь отца Йона имеет серьёзную болезнь? — удивился следователь.
— Да даже если и знал, думаешь, этого изверга в маске волновали такие детали? — несколько сердито проговорил Ён Джун. — Возомнил себя хер пойми кем и ходит глотки режет, думая, что поступает правильно. «Я лишаю жизни грешников. Тех, кто травит жизни других», — голос старшего полицейского изменился. Он кривлялся. — Айщ! Вот же клоун! Только вместо красного носа у него маска тигра. Придурок! — Ким Ён Джун размашисто махнул рукой, грязно выругавшись, не брезгуя скверными словами.

Сон Куён плавно и неторопливо развернула туловище к старшему полицейскому.
— Так ли невинна, господин Ким? Судя по вашим рассказам, собственный отец на неё плевался, вешая на Арисоль ярлыки обленившейся особы, полностью погрязшей в унынии. Если родной отец жил с подобными убеждениями, то какова вероятность, что кровожадный убийца будет иметь иное мнение? — ярко накрашенные матовой багровой помадой губы Куён растянулись в хитрой усмешке. В этой женщине не было ни капли жалости.
Подобные чувства, наверное, не прижились в нутре Куён ещё с самого рождения. А, может, излишне амбициозная судмедэксперт насильно искоренила в себе эти качества.

— Кстати, вам не кажется это странным? — задумчиво спросил у остальных Чо Тэ Хён.

Сон Куён перевела взгляд хищницы на следователя, протяжным тоном уточняя:
— Что именно, котёнок?

Блондин проигнорировал фривольное обращение женщины. Он подбёр подбородок пальцами, слегка зажав его. Уперев собственный взор в пол (наверное, ему так лучше думалось), начал размышлять вслух:
— То, что сам же отец так отзывался об Арисоль. Ленивая... Существуешь в унынии... К тому же... — следователь начал мерить плитку шагами, продолжая смотреть на острые носки своих туфель, — ...все убитые являлись прихожанами Собора Мёндон. Все три жертвы. Отец Йон сам это подтвердил. Четвёртая жертва — его дочь, болезнь которой, я уверен, он не воспринимал всерьёз, и даже не пытался копнуть глубже, чтобы узнать все возможные риски, которым была подвергнута Арисоль изо дня в день. Какова вероятность, что отец Йон и есть Судья? — наконец следователь поднял взгляд, вопросительно глядя каждому в лицо.

Чун Джи Хун нахмурился, явно не разделяя точку зрения коллеги.
— А дочь свою зачем убивать? Какова цель? — сурово уточнил он.
— Для отвода глаз, конечно же! Когда происходит чьё-то убийство, то в меньшинстве случаев подозревают родственников погибших. Особенно, если те играют роль подбитых от горя потери. Что и делал сегодня наш уважаемый отец Йон, — Тэ Хён усмехнулся, изогнув брови и уперев руки в боки. 

— Думаешь, он притворялся? Мне так не показалось... По-моему, он был искренним... — пробубнил Чан Бем.
— Чан Бем, ты, конечно, мягкая булочка с рисовым сиропом (прим.), но тебе, пожалуй, пора черстветь. Соджу мне в глотку! Полицейскому нельзя быть таким наивным! — Тэ Хён широко заулыбался.
Лим Чан Бем смутился, отведя взгляд.

— Прости, Тэ Хён, но я не согласен с озвученной тобою версией, — парировал Джи Хун. — Не отрицаю, что отцу Йону далеко до звания отца. Но сомневаюсь, что он способен на убийство собственной дочери. Та и в целом на какое-либо убийство. По моему мнению, он трус и привык замаливать грехи перед иконой. Убеждён, что Господь сидит на его плече и участливо шепчет ему верную дорогу. Слишком набожный он для такого.
— В данном вопросе приму твою сторону, Чун Джи Хун. Я также не уверена в виновности и причастности отца Йона к этим зверским убийствам, — согласилась с подопечным госпожа Чан.

Чо Тэ Хён развёл руки в стороны.
— Та он же фанатик! Разве не заметно было?! Только и тараторит что о своём Господе, а реальных людей не замечает! — возмутился блондин.
— Настолько фанатик, что успешно закрывал глаза на злодеяния своих прихожан? Молился за души тех, кто эти молитвы не заслужил? Ты забыл, как он отреагировал на вопросы о поступках Ким Ха Ын? — Джи Хун был не намерен отступать.
На вопросы коллеги у Тэ Хёна не нашлось ответов.
Ким Ён Джун поспешил поддержать следователя:
— Если тебя это утешит, то я тоже подозреваю этого набожного деда. Не нравится он мне. Есть в нём что-то...
— Отталкивающее? — продолжил мысль старшего полицейского Тэ Хён.
Черты лица Ён Джуна смягчились и едва заметные морщины на мужском лице также расслабились, отчего они теперь виднелись ещё больше.
— В точку, — проговорил он. 

Юн Минсо и Сон Куён во время полицейских споров пристально и неотрывно рассматривали бездыханное тело Арисоль.
— Ты тоже это заметила? — уточнила у Минсо Куён.
— Да, — ответила Минсо.
— Ну не знаю, ребята, кто является убийцей, но то, что Арисоль, вероятно, являлась для него «особой» жертвой — факт, — проговорила остальным Куён.
— Больше конкретики, — произнесла госпожа Чан.

Судмедэксперт ухмыльнулась.
— Наш именитый «Парализол» в этот раз не использовался, — с некой задорностью в голосе произнесла женщина.
Наконец-то! Неужели новая загадка!
Дело Судьи набирает новые краски!

В голове Сон Куён роилось уйму вопросов и догадок. На все хотелось найти ответы, разгадки...
Строить теории, не смыкая глаз ночами... Вычёркивать лишнее и вписывать новое, не менее запутанное...
Куён ощущала, как заводящий жар разливался внутри, будоража сознание...
Как же она обожала и любила свою работу!
Наверное, никто бы до конца не смог понять силу её восторженных чувств к собственной работе, не оказавшись в теле самой Куён...

— Подробнее, — хладнокровно потребовала госпожа Чан, сощурив глаза.

Сидевшая на корточках у раскопанной ямы Юн Минсо, поднялась, решив ответить на просьбу начальницы самостоятельно:
— На шее не обнаружен след от инъекции. Не исключаю, что укол мог быть сделан в другую часть тела, либо крошечный след не заметен из-за рваной раны и засохшей крови вокруг. Точнее сможем сказать после вскрытия. Когда проверим кровь жертвы на наличие посторонних веществ. Но...
— Мы с милашкой Минсо почти уверены, что «Парализол» в этот раз Судья решил не расходовать, — перебила свою коллегу Куён. — К тому же, обратите внимание, насколько лоялен убийца был к Арисоль...
— По твоему, перерезанное горло, сломанные конечности, панцири улиток и вырытая яма со змеями — признаки лояльности? — нахмурившись, процедил Ён Джун. 

Сон Куён звонко цокнула, закатив глаза.
— Да, господин Ким, именно, — на лице женщины отразилось недовольство. Ей порядком надоели обесценивающие комментарии в свою сторону от старшего полицейского. — Вы разве не видите, что характер убийства отличается от остальных? Судья в этот раз не измывался над жертвой. Не просверлил в её голове дыру, не прострелил колени, не заставил есть собственную плоть. Убийство Арисоль выглядит шаблонно. Судья просто перерезал ей горло и всё. Конечности сломал уже после смерти, в этом я могу Вас заверить и без вскрытия. Ведь на видео, отправленное отцу Йону преступником, чётко видно, как Судья перерезает бедолаге горло на камеру. Он измывался над ней лишь морально. Физической боли перед смертью Арисоль практически не испытывала. Потому мне показалось это странным. И не только мне, да, милашка Минсо? — Сон Куён посмотрела на Минсо.
— Да. Я такого же мнения. Может, Судья был знаком с Арисоль?

— Или же ему вовсе было плевать на Арисоль. Его больше волновали чувства отца Йона. Будто Судья убийством его дочери хотел досадить святому отцу. Заставить его испытывать горе. То, что он заснял видео и отправил его отцу Йону вполне подтверждает мои догадки. Да и говорил на камеру Судья с вызовом. Что, если всё задумано именно для мести отцу Йону?.. — призадумался Чо Тэ Хён.

Тучи над головой образовались в непроглядный свинцовый концентрат, предупреждая о дожде. Прошумел раскатистый звук грома, практически сотрясая почву под ногами. Вдалеке угрожающе блеснула молния.
Природа негодовала. Происходящее её вовсе не радовало. И она всеми силами показывала это.

Погода словно намекала, что в словах Тэ Хёна имеется доля правды. И следователь принял данный знак во внимание. 

Остаток дня детективы осматривали жилище Арисоль. Фиксировали и собирали улики, которых, как и всегда в убийствах, совершённых Судьёй, было катастрофически мало. Разбирались с телом Арисоль. Упаковав его, дабы увезти в морг детективного агентства «Луна», продолжали тщательно изучать вырытую яму...

Госпожа Чан коротко и внятно сообщила отцу Йону по телефону, что его дочь мертва. Больше он живой её никогда не увидит.
Голос мужчины от услышанного надломился, а вместе с тем и треснуло что-то внутри него.
Больше никогда не будет, как прежде...

Окунувшиеся в работу детективы и не заметили, как на смену дневному небу наступило вечернее.
Часы показывали около шести вечера. Потому, закончив со всеми делами в доме жертвы и дождавшись труповозку, ребята заскочили в машины и уехали прочь с места, в котором попрощалась с жизнью совсем юная душа.


Квартал Мёндон, вечер...
Чо Тэ Хён и его новая знакомая До Ён прогуливались вдоль кишащего молодежью и туристами квартала Мёндон. Повсюду играла расслабляющая традиционная корейская музыка. Постепенно зажигались всевозможные огни Сеула: от вывесок магазинов, жёлтых гирлянд и лампочек в торговых лавках с различными лакомствами до разнообразных фонариков отовсюду.

Тэ Хён и До Ён шагали неспешно и на позволительном расстоянии друг от друга, стараясь лишний раз не касаться локтями и иными частями тела.
У каждого в руке было тангулу (прим.). Новые знакомые сошлись на том, что их организмы требуют сладкого, дабы восполнить силы.

К вечеру распогодилось. Закатное небо являлось куда более доброжелательным, нежели дневное. Хотя воздух оставался холодным и волглым.
Подул небольшой бодрящий ветерок. Распущенные локоны До Ён взъерошились, целиком обнажая идеальную кожу лица девушки.
Обоняние Тэ Хёна приняло мускусный аромат в сочетании с благоуханием карамельной розы. Следователь неосознанно принюхался глубже, подавшись порыву и пойдя на поводу чарующих запахов.

Его отвлёк дрожащий голос До Ён:
— Бр-р-р-р... — девушка была в лёгкой белоснежной блузке и короткой облегающей юбке. Тэ Хён заметил, как на ключицах, шее и ногах его новой знакомой селятся мурашки. Девушка перед выходом на прогулку совершенно не подумала о том, что ей может стать холодно... День ведь выдался не тёплым, понятно, что и вечер не порадует нагретыми объятиями.
До Ён обняла себя за плечи, предусмотрительно перед этим заправив волосы за уши, ведь непослушные локоны так и норовили припасть к засахарённым фруктам.
Чо Тэ Хён, не спрашивая, дать ли девушке кофту (и так понятно, что дать, вся дрожит ведь) снял с себя чёрную кофту на застёжке и бережно накинул на плечи До Ён.
Та посмотрела на него снизу вверх с недоумением в глазах:
— Не стоило... — прошептала она.
— О, кого обмануть хочешь? Меня или себя? Дрожишь ведь вся. Мне не сложно, я не мерзляк, переживу, — отзывчиво улыбнувшись девушке, следователь отошёл от неё.
— Спасибо... — До Ён засмущалась и поспешила перевести собственное внимание на тангулу, не решаясь взглянуть на Тэ Хёна.

Парню стало заметно приятно, что его заботу оценили. Он выпрямил осанку, вздёрнув подбородок.
И пусть ему и было прохладно (До Ён он, конечно же, в этом не признается. Он же не мерзляк!), комфорт девушки являлся для него приоритетом.

«Какой же из меня джентельмен, если дама около меня будет мёрзнуть?» — задался вопросом Чо Тэ Хён, стараясь не обращать внимание на покалывающие от холода кончики пальцев.
 
Полицейская и следователь продолжали несуетливо прогуливаться вдоль квартала Мёндон.

«Наверное, стоит начать говорить? Узнавать друг друга? Соджу мне в глотку, а как это делается-то?.. Я же не имею опыта общения с девушками... Игра в семейную пару с Данби в ючивоне не считается, Тэ Хён... С До Ён так не пойдёт. Она ведь взрослая... Айщ! Я действительно размышляю об этом?! Надо же когда-то учиться... Давай, Тэ Хён, я верю в себя! Представлю, что пью новый вкус соджу. Неспешно делаю глоток за глотком... Чтобы распробовать, понять, подходит он мне или нет... Какие закуски под него подойдут, какими вечерами можно его смаковать. Поздними? Печальными? Или, наоборот, счастливыми? С каким настроением у меня ассоциируется этот вкус... Соджу мне в глотку! Тэ Хён, очнись, наконец! Ты сравниваешь девушку с напитком! Что за неуважение?!» — Тэ Хён терзался мыслями, абсолютно позабыв о тангулу. Парень обильно чесал затылок, пытаясь подобрать подходящую тему для разговора с До Ён.

К счастью парня, его голова не взорвётся от размышлений и догадок, ведь первой завела тему его новая знакомая:
— И так... В год кого ты родился?
Чо Тэ Хён удивился.
— О, и ты туда же?
До Ён широко улыбнулась, откусывая небольшой кусочек засахарённого фрукта.
— А кто не туда же? По-моему, считаю разумной традицию узнавать о человеке, к которому присмотрелся, с помощью гороскопа. Звёзды могут сказать больше языка.
— К которому присмотрелся?.. — смущённо уточнил следователь.
Но девушка пропустила мимо ушей его вопрос, продолжая:
— Я помню даже в университетские годы у понравившихся парней узнавала время, день, месяц и год рождения, — голос До Ён звучал, как бархатная мелодия. Девушку хотелось слушать, не отвлекаясь. Что, собственно, и делал Тэ Хён...
— Дай угадаю, для Саджу (прим.), да? — игриво уточнил парень.
— Да! Угадал! — радостно вскрикнула девушка. — Думала, это сейчас не особо популярно у молодёжи. Хоть о Саджу и часто говорят. Откуда знаешь? 

Следователь вздохнул.
— Мама... Она увлекалась подобным. Можно сказать, это её отдушина. Даже некоторым людям помогала в этом, — Тэ Хён грустно улыбнулся. Воспоминания о матери острыми когтями почесали загноившиеся раны в душе.
До Ён это заметила и поспешила отвлечь парня:
— О... Замечательная у тебя мама. Моя вообще погружалась в углублённое изучение шаманизма. И даже практиковала что-то. Ну... Я не знаю точно... Мне папа рассказывал... — теперь и девушке стало тоскливо.

Чо Тэ Хён при упоминании До Ён отца взбодрился. Он вспомнил, какие вопросы хотел задать полицейской при встрече.
«Возможно, поведу себя не совсем корректно по отношению к До Ён. Но иногда судьба не зря подкидывает подобные совпадения и случайности...» — убедил себя в правильности собственных действий следователь.

— Слушай, об отце... Заткни мне сразу рот, если не захочешь говорить об этом, но... — Тэ Хён вновь потревожил свой затылок ногтями. — В каких вы отношениях? Мне просто показалось, что тебе неприятно о нём вспоминать...

Лицо До Ён потускнело. Девушка нахмурилась.
— Если позволишь, предпочту не вдаваться в подробности, касательно моих отношений с папочкой, — последнее слово полицейская почти выплюнула. Каждая буква пропиталась ненавистью. До Ён смотрела ровно перед собой, вдаль. Её глаза затянулись густой вуалью омрачающих воспоминаний. Девушка будто снова перенеслась в дни, из которых так отчаянно сбегала по сей день... Они острыми гвоздями впились в её плоть. И пусть некоторые из них До Ён невероятными усилиями искоренила, но шрамы оставленные после них... Шрамы никуда не делись и будут жить с полицейской до конца её дней. Она заберёт их в могилу. Наверное, они и после смерти будут докучать До Ён... 

Чо Тэ Хён молчал, не давя на новую знакомую. Он, как никто другой понимал, насколько тяжело даются рассказы о родителях, ужасно и халтурно исполняющих свои роли.
Следователь думал, что До Ён не признается и уже отпустил эти мысли. Значит, ещё рано. Не время. Стоит сблизиться, провести больше времени, чтобы посвящать в тайны сердца было гораздо легче...

Но девушка заговорила:
— Чтобы утолить твоё любопытство, скажу лишь, что он был ужасным деспотом. Я имела многие материальные блага, но за это расплачивалась собственной свободой. Птица в золотой клетке... Отец многому учил. Много говорил. Заставлял слушать его заумные и витиеватые речи. Но не научил быть счастливой... Я никогда не чувствовала отцовских объятий на своих плечах. Не слышала слов любви. Он мог забыть о моём дне рождения... С лёгкостью мог поверить в гадости, распространяющие обо мне злые языки. Отец верил им. Но никогда не верил мне. Иногда мне казалось... Та и до сих пор кажется, что я приёмная... — До Ён болезненно и надрывно хихикнула, смотря на ночное небо, которое порождало всё больше сияющих звёзд с каждой минутой. — Во всяком случае, я не узнаю об этом. Мы не общаемся больше десяти лет.

«Вроде всё сходится...» — подумал про себя Тэ Хён, детально всматриваясь в черты лица До Ён и пытаясь найти внешние сходства с девушкой на портрете, которую парень увидел на кухне отца Йона.
 Тэ Хён хотел что-то сказать, как его смартфон в кармане брюк завибрировал...

— Прости... — проговорил следователь, обращаясь к До Ён. Ему было неловко, что девушка, хоть и без подробностей, но излила некоторую часть личной истории, а он отвлекается на звонок... Но он ведь мог являться важным...
Детектив всегда должен быть на чеку.

До Ён коротко кивнула, давая понять следователю, что всё хорошо и он может ответить.

Чо Тэ Хён поблагодарил девушку и поспешил поднять трубку:
— Слушаю, госпожа Чан.
— Чо Тэ Хён. В срочном порядке направляйся в агенство. Ан Аёнг удалось установить и зафиксировать местоположение Кан Пен Хва. У нас будет перехват, — жёстко проговорила Чан Бан Сок.


КОНЕЦ 21 ГЛАВЫ. 

АВТОРСКИЕ ПРИМЕЧАНИЯ:
Чосын Саджа — Жнец смерти. Жнецы — это существа, которые направляют недавно умершие души в загробную жизнь. Чосын Саджа вляется важной фигурой в корейском фольклоре. Чосын — «загробная жизнь». Саджа — «вестник, посланник».
Рисовый сироп — продукт, произведённый путём ферментации коричневых рисовых зёрен.
Тангулу — фрукты, нанизанные на палочку и покрытые сахаром.
Саджу — древнее корейское гадание по году, месяцу, дню и часу рождения. Оно по сей день популярно в Южной Корее.