Хамелеон душ

Нельсон

Раньше, просыпаясь по утрам, всё, чего мне хотелось — это полежать подольше. Смотришь в потолок, а в голове крутятся одни и те же вопросы. Зачем просыпаться? Что мне делать? Какой в этом смысл? Ведь каждый день одно и то же. Нет стимула, ради чего стараться. Не было ни дня, чтобы я не ощущал груза вины и тоскливого чувства неизбежности.

Со дня смерти Элис прошло семь лет. Отец изменился, он практически не бывал дома. Мама в затяжной депрессии, а я двенадцатилетний мальчик, до которого никому нет дела. У меня особо не было друзей. Мой досуг старались организовать: няня Кира, повар сеньорита Море и водитель Арчи. Они кормили вкусной выпечкой, играли со мной во дворе, а Арчи иногда катал по городу и показывал красивые места. Отец быстро пресёк подобное. Вскоре моя жизнь складывалась только из постоянных строгих требований и жестокого наказания за неповиновение.

Я сдался, бороться стало невыносимо. Бесконечные скандалы, претензии, взбучки, — это всё, что мне запомнилось тогда. Повзрослев, я выполнял все прихоти отца. Занимался тем, чем хочет он, получал образование какое нужно ему и разбирался с семейным бизнесом. Но он никогда не был мной доволен и не будет.

Ноль мыслей в голове, лишь чёткое выполнение действий, как робот. Внутри зияла пустота, никакой тяги к чему-либо. Тогда я самостоятельно обратился к психотерапевту. Пару разговоров о детстве и прописанный рецепт таблеток, которые стали глотком воздуха.

Система, по которой лечил Арнон Кан — отличалась. Уже после нескольких сеансов, я чувствовал себя намного лучше. Никак от лекарств, что лишь на время утихомирят физическую боль, а на каком-то духовно-клетчатом уровне. Разум становился яснее, приходило понимание и принятие ситуаций.

У меня жутко чесалась голова, от датчиков энцефалографа. Профессор уже тридцать минут наблюдал за работой моего мозга. Боковым зрением я улавливал график, что вырисовывался на экране монитора. Сидеть спокойно представлялось сложно: за час до процедуры я получил сообщение от Криса. Он вкратце рассказал о том, что заявился Чак. Напугал Стефани и за это Мелисса наградила его синяком на пол лица. Я сидел на кресле с горделивою улыбкой и чётко представлял эту картину. Как худенькая девушка со всей злости, напрягает руку и бьёт невменяемого мужчину. Не сомневаюсь, что она может постоять за себя, но всё же лучше бы позвонила мне. Каждый вечер, я хотел набрать ей: поблагодарить, рассказать об успехах лечения, просто услышать голос. Хотелось поделится с ней всем.

— Всё готово, — сеньор Кан, снимает «шапку» и я с наслаждением тру виски. — Результаты будут готовы к следующей встрече, тогда и обсудим.

— Спасибо. Я всё-таки решил съездить к своей сестре, как вы и рекомендовали, — встав со стула, светловолосый мужчина подошёл ко мне.

— Это правильное решение, сеньор Ариас. Чувство постоянной вины — сильнейшая психологическая ноша, которая мешает жить нормальной жизнью, испытывать удовольствие и радоваться.

    Его голубые глаза казались настолько проницательными, что не смотреть в них не получалось. Он затрагивал каждую струну души.

  — Когда вас ждать на приём?

  — Думаю в начале следующей недели.

Мужчина сложил губы в трубочку и задумался. Таких своеобразных людей, я ещё не встречал.

— Тогда желаю удачи и буду ждать встречи, — Арнон жмёт мне руку и садится обратно за рабочий стол.

— Спасибо. Всего доброго.

На улице меня ждал водитель. Заметив моё приподнятое настроение, Арчи включил песню Barcelona (прим. — Tennebreck feat. Rebecca — Barcelona). Она часто играла, когда мы жили в Испании. Сейчас она ещё больше будоражит душу. Листаю инстаграм Мелиссы, рассматриваю фотографии и улыбаюсь.

— Нельсон, — Арчи всегда называет меня по имени, я сам его об этом попросил, хотя бы он не напоминает, чью фамилию я ношу, — Может стоит, уже позвонить этой девушке?

Напрягаюсь всем телом. Он даже не представляет, на какой хрупкой грани я нахожусь.

— Всё настолько сильно заметно? — поднимаю голову.

Некогда рыжеволосый мужчина, стал светлым, на висках и макушке отчётливо виднеется седой волос. Он поправил рубашку и вновь бросил взгляд через зеркало заднего вида.

— Не стоит себя мучить, время очень быстро бежит, поверьте, — смотрю на его морщинистые руки. — Просто позвоните.

Это оказалось последней каплей. Я открываю контакт Мелиссы и в этот же момент звонит телефон. Чертыхаюсь. На экране высвечивается имя отца. Мы не разговаривали, с тех пор как я ушёл. Как всегда, чувствует момент. Я медлю с ответом, стараясь настроиться на разговор.

— Нельсон? Почему так долго отвечаешь? — сразу с претензий звучит грубый голос.

— Не слышал звонка. Ты что-то хотел? — ледяным тоном отрезаю я.

— Ты как с отцом разговариваешь? Забыл, чему я тебя учил?

Сжимаю кулак, Арчи беспокойно наблюдает в зеркало. Игнорирую вопрос, и отец продолжает.

— Разберёмся с этим позже, — злобно выдаёт он. — Сегодня состоится официальное мероприятие, в честь моей новой должности, ты обязан там присутствовать. Придут высокопоставленные люди, пресса и СМИ. Выглядеть нужно соответствующе, начало в восемь, приглашение вышлю сообщением, — отец замолчал, — и никаких выходок Нельсон, не вздумай не явиться и подставить меня. Ты понял?

Всё, чего я желал, улетучились в один миг. Этому нет конца. Борись — не борись, а итог всё равно один.

— Я услышал тебя отец, —  уклончиво отвечаю.

Не сказав больше ни слова, он отключается. Я прикрываю глаза и выдыхаю. Отчаяние вновь прильнуло ко мне. Арчи молчит, но его глаза выдают сожаление.

— Обед отменяется, едем домой, — мрачно говорю я.

Но не сразу замечаю, что водитель давно развернулся и едет в сторону дома. На душе вновь заскребли кошки. Разговаривать с отцом, лицемерно общаться со сливками общества, врать журналистам о нашей прекрасной, дружной семье — это хуже физических пыток. Ненавижу его, этот бизнес, светскую жизнь и всё, что с этим связано.

***

Подъезжаем к старинному зданию, — а внутри целый «Букингемский дворец». Вот уж что-что, но пускать пыль в глаза, Томас Ариас всегда умел.

— Мне дождаться вас? — спрашивает Арчи.

  Нервно дёргаю ногой: у входа толпится куча репортёров и фотографов.

  — Да, как только пройдёт официальная часть, сразу же уеду.

Автомобили подъезжают следом и сигналят. Тянуть уже некуда, одёргиваю смокинг и выхожу из машины. Меня ослепляют вспышки камер, микрофоны буквально запихивают в рот, со всех сторон кричат однотипные вопросы. Как дела в компании Act Group? Почему вы приехали не с семьёй? Правда ли что вы ушли из дома? Я следую своему стандартному правилу: натягиваю улыбку, гордо задираю голову и молча пробираясь к входу.

Внутри всё сверкает: стены бело-золотистых оттенков, потолок с позолотой. Свисают стеклянные, громоздкие люстры. Колоннады украшены высокими и величественными украшениями. Пройдя ближе к полукруглой сцене, в глаза бросается тромплёй* в сочетании со скульптурами. Круглые столы декорированы старинными канделябрами. Вокруг расставлены элегантные вазоны. Избыточный декор: ещё одна слабость моего отца, присутствующая на всех мероприятиях. Главное — это произвести впечатление и чем эффектнее, тем запоминающийся. Максимальное количество барельеф, фигур на потолке и обилие деталей — идеальная формула интерьера для Томаса Ариаса.

Ненавязчивая музыка оркестра, нисколько меня не отвлекает. В состоянии лёгкого мандража я сразу беру несколько стопок кампари, в качестве аперитива. Светские беседы звучат повсюду, я отхожу в дальний угол и с тоской наблюдаю за происходящим. Как же хочется провалиться сквозь землю, оказаться там, где действительно хочется. Снять все маски и быть собой.

Люди всё прибывают, бросают восхищённые взгляды и рассаживаются по местам. Посмотрев ещё раз в электронное пригласительное, я не удивился, что моё место за первым столом, вместе с семьёй. Две женщины, подошедшие к столу, смеялись и перешёптывались. Несложно догадаться, что одна из них моя мать. Её вечерний наряд: полупрозрачное голубое платье из шёлка, подпоясанное ремнём из камней и убранные волосы в элегантный пучок. Роль счастливой жены, ей давалась легко. Как только она замечает меня, сразу же подзывает к себе.

— Здравствуй, дорого́й, — мама приобняла меня.

— Привет, — без особого энтузиазма отвечаю я.

Женщина, что стоит рядом — это Амелия, — мама Лилии.

В чёрном, прямом платье в пол. Локоны цвета каштана, уложены в объёмные кудри. Её агатовые глаза недоверчиво поглядывали на меня.

— Добрый вечер, сеньора Лопес.

— Здравствуй, Нельсон, — фамильярно отвечает женщина.

Мы садимся за стол, торжественная часть вот-вот начнётся.

— Слышала, ты занял должность генерального директора в компании отца?

Думаю, акцент на том, что это не моя компания, Амелия сделала не случайно. Её муж вместе с моим отцом создал Act Group около десяти лет назад, и они до сих пор являлись единственными держателями акций.

— Да, нам с моим другом Крисом, приходиться многое менять в устаревшей системе и разгребать проблемы, созданные предыдущим начальством. Но мы справляемся и думаю через пару лет, компания выйдет на новый уровень.

— Это радует, — Амелия елейно улыбается.

Пока она отвлекалась на сообщения в телефоне, мама придвинулась ближе.

— Милый, я так счастлива, что ты пришёл. У тебя всё хорошо? Выглядишь ты просто потрясающе.

— Спасибо, ты сегодня тоже неотразима, — Аманда засмущалась. — Всё шло, куда бы лучше, если бы отец оставил меня в покое.

— О, дорого́й, — ахнув, мама гладит меня по плечу. — Он любит тебя и старается сделать всё для твоей беспечной жизни.

Из меня вырывается нервный смешок.

— Мам, ты издеваешься? Тебе напомнить, что он вытворял со мной? О какой любви ты говоришь, у меня даже нет права на собственную жизнь.

— Ладно, ладно, — успокаивает меня, — здесь не время и не место говорить об этом.

«Никогда не время и не место» — отвечаю мысленно.

— Я оставлю вас ненадолго, — выхожу из-за стола и двигаюсь в сторону уборной.

В обратном направлении девушка преграждает мне путь. Она наматывает на палец прядь волос, из высокой небрежной прически и игриво улыбается.

Делаю шаг и, пренебрегая всеми правилами этикета, заключаю в объятья миниатюрную Лилию, приподнимая над полом. Лил хихикает.

— Теперь не избежать сплетен, — девушка указывает на камеры.

— Мы переживали вещи и похуже, нас ничем не напугаешь.

  Я отвожу Лилю в сторону, напряжение ни на йоту не уменьшается. За нами следуют по пятам.

— Как успехи с Мелиссой? — лукаво улыбается девушка, отпивая шампанское из своего бокала.

— Гордиться нечем, — Лиля недовольно морщится. — Ты на своей машине приехала?

— Нет, с родителями.

— Составишь мне компанию на обратном пути?

Лиля растерянно хлопает ресницами.

— Ты шутишь?

— Совершенно серьёзно, хочу навестить Элис.

Ощущение, будто толпа ядовитых пауков покрыла меня паутиной отчаяния и скорби, всё сильнее заворачивая в кокон не иссякающей тоски по сестре. Непринятие выматывает.

— Нельсон, шоу начинается, — она хватает меня за локоть и тащит к нашему столику.

За столом уже восседает моя мать и вся семья Лилии.

Я приветствую её отца, который всем своим видом показал, что делает это только из вежливости.

В зале приглушают освещение. Люди затихают, в предвкушении глядя на сцену.

— Приглашаться виновник сегодняшнего торжества, новый член Генерального совета Андорры! Томас Ариас!

Гул аплодисментов заполнил зал. Я не слушаю шум вокруг и не разбираю лживых слов. Ощущаю лишь воспламеняющий порыв яростного огня. Во взгляде отца читается немая злость на меня. Он маскирует её под любезной улыбкой обращённой к публики.

— ... Нельсон Ариас, мой сын, — последняя прозвучавшая фраза, которую я улавливаю. Отец стоит с протянутой рукой, жестом приглашая подняться на сцену. Все ближайшие камеры направили на меня. Он делает это намерено, знает, что я не стану противиться. Лиля суматошно бегает глазами.

— Нельсон, — мама слегка касается руки, — Поднимись на сцену.

Смотрю на неё со всем презрением, ничего другого и не ожидал. Она сказала это так мягко, словно попросила съесть дополнительную ложку каши. Вымученная улыбка, занимает место на губах. В сопровождение музыкально интро и шквала аплодисментов, я поднимаюсь на сцену. Мы обмениваемся рукопожатием и застываем в позе для фотографов.

— Твои сомнения длились слишком долго, — проскрипел отец.

  — Дело в твоём самомнение, по себе людей не судят, — сквозь улыбку шепчу я.

На малую толику отец теряет торжественное выражение лица. Моё эго подскакивает выше допустимых пределов. Он сильнее сжимает плечо. Никогда раньше, я не позволял себе так разговаривать с отцом. Желание задеть его, овладело мной.

Отыграв фальшивый спектакль, мы вместе уходим за кулисы. Отец устало трёт виски, а я молча разворачиваюсь, чтобы вернуться в зал.

— Стоять! — окликает он, в крайнем раздражении. — Решил поиграть на моих нервах?!

— Нет, — спокойно отвечаю я.

— Дав тебе волю самостоятельной жизни, ты стал забываться, кто ты есть и чем мне обязан. Я в два счёта могу лишить тебя всего, что ты имеешь.

— Не сомневаюсь.

В его глазах заиграли языки адского пламени.

— Твоя сестра лежит в могиле из-за тебя! Ты сломал жизнь своей семье и смеешь перечить мне?

— Отец, этот разговор ни к чему хорошему не приведёт, не стоит его продолжать.

— Ни к чему хорошему не приведут твои выходки! — он практически рычит. — Ты хочешь вернуться в детство? Обновить своё тело шрамами?

Во мне пробуждается свирепая ненависть. Дыхание учащаться.

— Учти, я уже не маленький, — напоминаю я.

Он ухмыляется. Словно хищник обнажает зубы.

— Угрожаешь мне?

— Констатирую факт, — заключаю я.

Я уверен, что он сорвётся и ударит меня. Однако его гневный огонь, сменяется ледяным равнодушием. Отец отходит назад.

— Зря ты продолжаешь эту игру Нельсон, правила здесь устанавливаю я, — он поправляет часы на руке и смотрит безразличным взглядом, — и нам заведомо известно, кто потерпит неудачу.

— Обманка, или тромплёй* — разновидность изобразительного искусства, способ изображения и совокупность технических приёмов, «создающих иллюзию невозможного, либо напротив — представление доступного, осязаемого, но на самом деле несуществующего».