4
- Светланка! – грубый бас Пархома, плывет над полем, просачивается через длинные стебли, а затем растворяется где-то в гуще зелени, заполняющей все вокруг. Потеряться здесь - раз плюнуть.
- Светочка! – неуверенно повторяет за ним Абрам, сложив в рупор руки у рта. В каждом его движении, слове или действии читается скованность и осторожность.
Его виноватый и рассеянный вид отталкивает, неряшливость даже раздражает. Следующий с ним рядом Игорь с нескрываемым раздражением разглядывает своего спутника. Глазки этого чудака, точно черные ягоды смородины, зыркают по округе с явным оттенком печали, отражающимся в них вместе с приглушенным светом фонарей. Но не только печаль таится в них, но и злоба. Он как-то недобро посматривает на новенького, будто затаил на него обиду.
Отребье, думаете про себя Игорь. В Москве каждый его клиент это человек в пиджаке, пусть и картонные лица не улыбаются, все да в них есть опрятность. Накрахмаленные рукава, блестящие запонки, зажим для галстука отдает золотом. Стук туфельных каблуков по паркету - любимая музыка. И гул офиса. Каждый о чем-то переговаривается, спорит, смеется или бранится.
В дуальным углу рассказ о недавних вечерних посиделках. Зубастый менеджер наглядно показывает как уложил в постель блондинку из бара. Его окружили трое похотливых кобелей, которые кроме сисек жены уже лет что ничего не видели. Хотя у них и есть гигабайты накаченной порнухи, все же послушать эротический рассказ из первых уст никогда не помешает.
В другом углу уселись размалеванные косметикой офисные курицы, с нескрываемым ажиотажем обсуждают новые покупки. Они растягивают несколько верхних пуговиц на блузке, выпячивая грудь вперед, и все надеятся, что на них клюнет какой-нибудь богатый бизнесмен. В итоге их просто пользуют директор фирмы и главный менеджер, хотя ему перепало лишь однажды, на корпоративе.
Есть и зануды. У них тоже свой кружок. Все распределились по интересам. Зануды обсуждают компьютерные игры и фильмы. Игорь иногда бывает в их компании, но ставить на себе клеймо гика не собирается. Главный менеджер еще тот говнюк, обычно с ним и происходит диалог, вернее монолог, в котором последний распинается какой Игорь криворукий и ленивый. А ему просто хочется, чтобы от него все отстали.
Тем не менее, это намного лучше, чем ночные похождения по полю. Шум офиса более безопасен и привычен. Игорь так и не определился в том нравится ли ему деревня или нет. Природ, конечно, завораживает и дышаться легче, но вот ее обитатели оставляют желать лучшего.
Троица бредёт по ночному полю, озираясь по сторонам, прислушиваясь к каждому шороху.
- Нужно успеть найти девочку до полуночи, - заявляет Пархом, раздвигая могучими руками кукурузные стебли. Они, будто устремленные в небо копья, только без острых наконечников, способных пробить человека насквозь.
- Почему до полуночи? – Игорь в недоумении бросает взгляд на сосредоточенного Пархома. Тот внимательно разглядывает окружающие со всех сторон заросли. Троица выходит на тропинку, протоптанную сквозь поле. Ноги утопают в густой, словно кисель, грязи.
Пархом с Абрамом переглядываются, но никто из них не спешит отвечать. Наступает пауза, но Абрам, пользуясь временной заминкой, переводит разговор в другое русло.
- Я здесь троих видел, в черных кожаных куртках, Пархом. Все трое вооруженные.
Его размокшие от сырости туфли с широким мыском утопают в налипающей почве – земля еще не высохла после дождя – и еле волочатся вслед за разваливающейся походкой старожилы.
- Бандиты, стало быть, - угрюмо отвечает Пархом, не оборачиваясь.
Его широкоплечий силуэт – то и дело принимаемый Игорем за огромную черную тень, стоит парню уйти в свои мысли и полностью погрузиться в раздумья – расчищает дорогу следующим за ним путникам.
- Вполне возможно, - соглашается Абрам. – Морды у них собачьи, щекастые, точно бульдожьи. Одним словом – псы заблудившиеся.
- Не в тех краях заблудились, - подмечает Пархом надменным, серьёзным тоном.
- Что же делать будем?
- Это потом решим. Сейчас есть дела поважнее, - отвечает Пархом и оглядывается на Игоря, опустившего взгляд в землю. Он шагает вслед за своими путниками, и лишь краем уха слушает их разговор.
«Сам понимаешь, что такое потеряться в бесконечных полях кукурузы...»
Игорь ступает след в след за Пархомом. Его ноги устали, несмотря на то, что поисковая операция началась от силы полчаса назад. Он уже не хочет ничего, кроме теплой постели и горячего кофе.
- «На кой черт я вызвался помогать этим деревенщинам!» - гневно поливает себя Игорь в своих мыслях. – «Болван! Вечно тебя несет куда не надо!»
Он отдалённо слышит голоса переговаривающихся Пархома и Абрама, словно они находятся на приличном от него расстоянии. На самом же деле, он просто не придает значения их словам.
«Чёрт с ней, с этой девчонкой! Нужно думать о себе... Что если я просто развернусь и пойду назад, домой?»
- Игорёк, не витай в облаках, а то можешь заблудиться, - словно услышав его мысли, басит Пархом, обернувшись. – Тебе ли этого не знать? – добавляет он с некой издёвкой.
Взгляд его кажется парню каким-то странным, или это только так кажется?
- Тем более ты же слышал про бандитов.
Игорь прогоняет дурные мысли и равняется со здоровяком. Про бандитов он слышал краем уха и так и не понял о чем речь, но сейчас его заботит не это.
- Послушай, Пархом, - начинает он. – Я в детстве потерялся здесь, в поле? Поэтому мать больше не отправляла меня сюда, в деревню?
- А ты разве ничего не помнишь? – усмехается Пархом.
- Ничего.
- Странно... Но не суть. Потерялся ты однажды в поле, это верно. Мать узнала твоя, это тоже верно, сильно поругалась со Степанычем, но главное, что ты нашелся-то!
Игорь внезапно испытывает лёгкое удивление, тем временем Пархом продолжает говорить:
- Ты сам нашёл дом, выйдя из поля, правда долго там плутал...
- Как же это случилось? – удивляется Игорь, приколов взгляд к лицу здоровяка и следуя за ним, высоко задрав голову.
- А вот это уже одному Богу известно, - пожимает плечами Пархом.
- Меня также искали?
Пархом кивает, покопошившись в собственных мыслях.
- Я уже плохо помню, но вышел из поля ты весь бледный, дрожишь, зуб на зуб не попадал.
- Что же могло меня так напугать? - пробежало легкое напряжение в голосе Игоря, вернее проскакало, точно сайгак.
- А всяко может быть в поле, - задумавшись отвечает Пархом, - люди нет-нет пропадают в окрестностях, а почему - одному Богу известно.
Троица останавливается, услышав шуршание в зарослях. Мужчины замирают, уставившись в зелень. Верхушки кукурузных растений колышутся из стороны в сторону. Кто-то пробирается к ним.
- Или дьяволу... - добавляет Абрам еле слышно.
Шорох усиливается. Нечто продирается сквозь заросли, причем идет напролом, не останавливаясь. Совершить такое нелегко и энергозатратно, ведь даже двухметровый Пархом тяжело дышит от такого занятия, хотя силы в нем хоть отбавляй.
Игорь съеживается всем своим щуплым телом от слов Абрама про дьявола. Его коленки содрогаются, сердце сбивается с ритма, глаза напряжены и выпучены до нельзя, одним словом, - страх сковал его изнутри.
Абрам, к слову, испуган не меньше: руки его ходят ходуном, зубы противно скрипят, а шея сжалась. Он напоминал черепаху, когда та прячет голову в панцирь. Не испуган только лишь Пархом или просто не показывает этого.
Его большая, как глыба льда, фигура в одно мгновение вырастает перед замершими горе-спасателями. Игорь, конечно, восхищается его храбростью и самоотверженностью, когда тот закрывает своим телом его и Абрама, но и сетует на его излишнюю опрометчивость, считая, что лучше бежать, не оглядываясь, без остановки.
В мыслях он уже проклял идею помочь в поисках девочки. Он материт все, на чем свет стоит, пока зелёная чаща не выплевывает к ним высокого человека, имеющего привычку сильно сутулиться.
Игорь тут же узнает в этом растрепанном, измазанном грязью мужчине того самого Андрея, что предложил разбиться на группы для поиска девочки. Он сгибается пополам и никак не может отдышаться.
- Кривой! Андрюха! – воскликнул здоровяк, уместив в свой возглас множество радостных нот. – Мы уже решили с жизнями прощаться, по крайней мере, мои спутники уж точно!
Но Кривому явно не до шуток: он тяжело дышит, отхаркивает густую слюну на землю, бурча при этом нечто нечленораздельное.
- Что-то произошло? – меняется в лице Пархом.
- Пенчук пропал, - следует ответ.
- Как пропал?
- Оторвался от нас. Не знаю, сколько мы прошли без него, но когда обернулись – его и след простыл!
- Может вернулся к деревне? – предположил Игорь, вклинившись в разговор.
- Пенчук бы сообщил об этом... Здесь что-то другое, - задумчиво потирает макушку Пархом. – Ещё ведь нет полуночи?
- А кто ж его знает! Сам знаешь время здесь течет по своим законам! – замечает Кривой.
- Нужно закругляться, Пархом, - лопочет Абрам, изрядно волнуясь. - Сам понимаешь, ночь...
- Боюсь, что ты прав, раззява, - Пархом бросает сердитый взгляд на крысоподобного мужичка в сюртуке. Глазки этого перепуганного человека то и дело бегают туда-сюда, словно он задумал неладное.
- Как же так? А как же девочка и Пенчук? – слова вырвались произвольно. Это был Игорь.
Что я несу?!
В мыслях-то он давно хочет поскорее убраться от сюда, но рот его почему-то извергает иное.
Пархом снова чешет черную, точно уголь, макушку:
- Пенчук дорогу домой найдет, а вот девчонка... Что ж, большую часть людей я назад отведу, а вы, пожалуй, поиски продолжайте. – Он указывает на Абрама и Игоря.
Последний крайне удивлен неожиданным выбором и внутри себя сильно негодует.
- Мы вдвоём? – изумленно переспрашивает он.
Все его нутро хочет послать всех этих деревенских болванов куда подальше, развернуться и бежать домой, под теплое одеяло к жене.
- Если, конечно, не струсили...
Чувство обиды больно кольнуло прямо в мужское эго.
Оно разливается по всему телу, подобно теплу, которое накатывает после кружки горячего чая в холодный день. Его лицо покрывается какими-то красными и белыми пятнами. Он серьезно возмущен, но перечить что-либо такому высоченному здоровяку, он, естественно, не желает.
- Да, безусловно, мы поищем девочку и вашего отставшего товарища, - пытаясь сохранить непринужденный вид, заявляет Игорь. Хотя внутри он просто взбешён.
- Я в тебе не сомневался, Коронин, - хлопает по хилому плечу парня Пархом. – Не зря ты внук Арсения Степановича! Любой другой уже давно бы струсил. Чувствуется порода Степаныча!
Обида и злоба медленно исчезают, подобно волне, отступающей от берега во время отлива.
- Пустяки! – отмахивается Игорь, мысленно ругая себя отборным матом.
Пархом и Кривой собираются уходить, попутно собрав всех остальных, но Абрам, слегка изогнув шею, поспешил преградить дорогу старожиле.
- Может быть, я тоже пойду? – спрашивает он, натягивая отвратительную улыбку.
Пархом отталкивает его, заставляя приземлится задницей в сырую землю.
- Дочь ищи! Пройдоха! – грубо срывается Пархом, насупив брови.
Абрам приподнимается, усаживаясь на колени, и вздымает руки вверх, сложив их воедино.
- Пощади, Пархом Кириллыч! Пощади!
Здоровяк густо краснеет, но, кажется, он ещё больше зол на горе-папашу. Он хватает его за шиворот и поднимает одной рукой вверх, пока крысиное лицо Абрама не оказывается на уровне его свирепых глаз.
- Ты, что, гнида, дочь свою искать не хочешь? – басит суровым тоном Пархом.
По спине Игоря, - наблюдающего за этой картиной с открытым ртом, - пробегают маленькие гусиные мурашки. Он до сих пор не верит, что такая силища может находиться в одном человеке, а ведь он держит перед собой взрослого мужчину одной – одной! – рукой.
Абрам трясет шевелюрой и отчаянно повторяет одни и те же слова, что, мол, хочет искать свою кровиночку.
Пархом разжимает кисть, и «Сюртук» с глухим стоном грохается наземь.
- Ты приглядывай за ним, Игорёк, а утром мы вас сменим, - говорит напутственно Пархом, перед тем как уйти. Ещё секунда и оба мужчины исчезают в зелени, оставляя обескураженного Игоря и корчащегося от боли в пояснице, на которую он приземлился, Абрама.
Какого черта здесь творится?! Каким еще утром?!
Темень ещё сильнее окутывает все вокруг. Оно будто берёт двух мужчин, которым не посчастливилось оказаться в жутком месте в такой жуткий час, в клещи и стягивает всю свою мощь со всех сторон.
Вот уже и поле по-другому «разговаривает», шебурша зелеными зарослями. Теперь оно точно гневается на незваных гостей.
Чего Игорь боялся до чертиков, так это темноты. В детстве он никогда не спал без ночника. Чудовища могли проникнуть в его комнату только во тьме, думал маленький Игорь, поэтому мать всегда оставляла зажженным прикроватный ночник.
- Что теперь нам делать? – осведомляется Игорь, когда его товарищ по несчастью перестаёт кататься по земле, кряхтя и чертыхаясь, поднимается на ноги.
Он плюется, пытаясь избавиться от грязи, попавшей ему в рот, костерит Пархома и всю деревню. Теперь его лицо еще больше вымазано черной почвой, пропитанной сыростью.
Абрам подозрительно озирается по сторонам, не спеша отвечать на вопрос своего товарища по несчастью. Он вертится на месте, подобно юле, описывающей круги в одной точке.
- Что теперь? – повторяет Игорь чуть громче.
Абрам резко поворачивается – его взгляд шарит по сторонам – и медленно приближается к парню, будто злодей из черно-белых фильмов. Он подходит на расстояние вытянутой руки.
- Не кричи, - шепчет он. - Здесь нельзя кричать.
Его слух, кажется, напряжён до невозможности. Он прислушивается и принюхивается к любым изменениям в местности.
– Послушай, дружок, - мне всё равно, что с тобой случится, а с тобой, поверь мне, может случится всё что угодно, и мне плевать на тебя, но мне не плевать на себя. Поэтому, сделай милость – заткнись!
Его голос кажется Игорю раздраженным, но он списывает это на страх, завладевший разумом Абрама.
- Что же со мной может случиться?
- Поверь, лучшая смерть для нас – это если мы заблудимся и умрём от обезвоживания, здесь, в полях... Но нам не может так повезти...
Игорь выплеснул недоумение на своего– похоже свихнувшегося – спутника. Тот, по всей видимости, говорит без единого намека на шутку. Так он выглядит.
Ни грамма улыбки, ни намека на шутку. Только черные глазенки с желтыми белками мелькают туда-сюда.
- Всё, что тебе нужно знать об этих местах, дружок, это то, что, во-первых, - время здесь идёт так, как ему вздумается, во-вторых, - если почувствуешь запах гнили – уноси ноги...
- От чего же мне бежать?
Лицо Абрама вдруг темнеет и суровеет. Он приближается к самому лицу Игоря, так, что его губы располагаются прямо у самого уха парня, и негромко произносит:
- От Дьявола, что обитает в этих проклятых землях.
Затем Абрам удаляется в чащу зеленых стеблей. Игорь замирает, все его тело покрылось ледяной коркой, он в силах пошевелиться. Слова Абрама повисли на его ушах. Он понимает, что оставаться одному в таком месте нельзя, поэтому, собравшись с духом, плетется за «Сюртуком», как бы ему и не было противно его общество.
На небе светит луна, словно лунка в черной траве. Небо похоже на один огромный синяк. Или на масляное пятно.
Холодает. Ветер кусает руки и ноги, и лицо, щекотно глаза. Тоненькие струйки слез скатываются по щекам, умирая на воротнике.
Ноги маршируют невпопад, пока Абрам вдруг не останавливается, как вкопанный. Он медленно вертит головой.
- Ты слышал?
- Нет. Что это было?
- Мне показалось... - Абрам завороженно глядит в зеленое полотно и осекается. – Впрочем, неважно. – добавляет он после недолгой паузы и продолжает путь. Его тощий взволнованный спутник обреченно следует за ним.
Их путь лежит все дальше в глубину зарослей, но Игорю кажется, что им лучше держаться ближе к стороне, откуда они пришли. Хотя, возможно, он уже путает, где они заходили, где были и куда им на самом деле нужно идти, ведь он столько раз поворачивал, крутился и менял свое направление. К тому же, зелень везде кажется одинаковой – от этого только грустнее.
Луна светит на небе, окруженная россыпью ярких звёзд, блестящих точно бриллианты на роскошном ожерелье. Луна – а она светит здесь, в деревне намного ярче и кажется намного больше – является единственным источником света в непроглядном царстве тьмы, окутавшем все близлежащее пространство. Что ж, думает Игорь, мы хотя бы можем видеть собственные ноги и то, куда наступаем ими.
Небесный синяк усыпан звездами, будто елочная игрушка раскололась на тысячи осколков.
Где-то слышен глухой прерывистый глас совы, ухающей в ночи, возможно спрятавшейся в том далеком темном заборе деревьев, что именуется лесом. Он стоит стеной на горизонте, но кажется таким далёким, что идти до него придется добрую половину ночи, а может и дольше.
Каждый раз, когда Абрам наступает на сухую листву, лежащую на черной, слипшейся в единую массу земле, Игорь вздрагивает и лёгкий холодок пробегает по его загривку, поднимая редкие жиденькие волосы.
- Не лучше ли нам вернуться? – нарушает царящую тишину между мужчинами Игорь.
- Вряд ли мы сможем вернуться, - процеживает сквозь желтые зубы Абрам, напряженно наблюдая за каждым покачиванием кукурузных кустов, вздымающихся или шебуршащими от легкого дуновения ветра.
- Это еще почему?
- Если миновала полночь – нам несдобровать.
- А если подробнее? Может хватит нагонять жути на меня? Это что какая-то шутка?
- Ты правда хочешь это знать? – поднимает бровь Абрам.
- Я разве не должен быть осведомлен о данном месте? Если есть какие-то «проблемы», то мне необходимо их знать, - негодуя говорит Игорь.
Абрам поднимает свою густую седеющую бровь ещё выше. Его крысиное лицо в данную минуту ещё более отвратительное, чем обычно – перекошенное странной, удивленной гримасой.
- Вот, что я тебе скажу, дружок, - снова приближается к Коронину этот подванивающий потом мужчина в забрызганном пятнами масла сюртуке. Его голос надменно холоден и слегка отдает хрипотцой, когда он понижает его. – Никому не доверяй в этой проклятой деревне и при первой возможности - беги отсюда, если, конечно, ещё можешь.
Игорь чувствует его смрадное несвежее дыхание и чуть было не извергает свой ужин на его туфли. С трудом подавляя приступ рвоты, он задает вполне логичный вопрос:
- Как понимать «если ещё можешь»?
Абрам усмехается, показывая свою уродливую улыбку. Он трясет своими космами и продолжает путь, оставив молодого человека без ответа.
Темнота ночи смыкает на путниках свои незримые длинные пальцы всё сильнее, загребая их в некое подобие фантомного шара, который оба мужчин не видят, но ощущают – виски сжимает легкое давление, - считая, что это всего лишь обманчивые чувства. Что Абраму – взрослому, похожему на представителя отряда грызунов мужчине, - что Игорю – молодому неуверенному парню, ладони которого потеют также обильно и часто, как его глаза моргают – мерещится, как будто поле стало тише и мрачнее. Возможно - это разыгралось их возбужденное воображение, а возможно и нет.
Поле будто играет с ними, то нагнетая обстановку, то делая её совсем невыносимой, особенно в эту минуту, когда все звуки вдруг разом исчезли.
- Может быть объяснишься? – не перестает стоять на своем Игорь, желая узнать ту тайну, что скрывает этот деревенский мужик с растрёпанным, неопрятным видом.
- А разве должен?
- Ну, мы с тобой вдвоём, посреди огромного поля, в глухой ночи... мне кажется этого достаточно, чтобы посвятить своего товарища по несчастью в детали.
- Никаких деталей нет, дружок, - грозно отсекает Абрам, щуря правый глаз.
- Хорошо, тогда расскажи о том, как потерял дочь в этом бесконечном многообразии зелени?
Абрам вдруг резко разворачивается к парню и хватает того за одежду на груди своими исхудалыми черными пальцами. Он тянет рубашку-поло Игоря на себя, а лицо его изображает то ли кривую улыбку, то ли зловещий оскал.
- Ты не понимаешь некоторых вещей, дружок, - рычит он у лица своего собеседника, старающегося не дышать носом. – Есть жизнь, а есть смерть. И если хочешь жить, дружок, - тебе стоит выполнять некоторые условия... Даже если тебе это не нравится.
- О чем ты говоришь? – голос Игоря изрядно дрожит – это заметно, и он явно этого стыдится.
Смрадно пахнущий деревенщина только открывает рот, чтобы изречь новые непонятные слова, сплетающиеся в предложения - смысл которых тяжело понять молодому парню, дрожащему от страха и проклинающему в уме свой длинный язык, - как его выражение лица перекашивается в гримасе удивления.
Его взор устремлен в сторону, а в глазах отражается необузданное чувство тоски и легкий огонек надежды и радости. Игорь поворачивает голову в сторону, куда устремлен взгляд Абрама и видит, стоящую среди зелени стеблей кукурузы, девочку в белом плиссированном платье – скорее желто-зеленом от трения об листву, - которая безмолвно и испуганно наблюдает за ними.
- Светочка! Доченька! – не может удержаться от возгласа Абрам и, оттолкнув Игоря (он чуть не падает на землю, теряя равновесие), спешит заключить девочку в свои объятия.