Дикость

Игорь вздрагивает, просыпаясь в холодном поту, будто его окатили водой из ведра. Он беспомощно начинает шарить руками в темноте, будто слепой, пока не понимает, что под ним мягкая постель. Одними лишь кончиками пальцев, он ощущает тонкое льняное покрывало, которым он укрыт. Очень тяжелый выдался денек, проносится в его голове. Он ощущает легкий озноб, от которого становится не по себе.
Все его тело гудит, его ломает и знобит. Он практически не помнит все то, что с ним происходило вчера. Перед глазами только тот оборванец с грязными пальцами, которые он пытался засунуть в салон автомобиля.
Чего только не позволяют эти мрази, подумал Игорь. Его мнение о подобных людях всегда было довольно категоричное. Он не переносил такую грязь, не переносил нахалистых людей, которые в силу своей тупой безмозглости и отсутствию банальной учтивости, еще и всюду пытаются залезть своими ручонками.

Какой кошмар!

Игорь из тех людей, что отводят взгляд, когда видят нелицеприятные зрелища, а потому его восприятие мира заточено в тесных границах, где с одной стороны живет страх и неуверенность, а с другой навязчивая идея держаться от всего подобного подальше. Он обошел все те около криминальные компании, какие только были в его детстве, отстранился от всех хулиганистых друзей и впринципе вырос довольно мягким и слабохарактерным человеком. Это затрудняло жизнь обычного офисного клерка, но давало и свои плюсы, по крайней мере, к своим годам он был целый и невредимый. Всему спасибо жуткой гиперопеке матери, которой он был окружен с самого детства.

Игорь осматривается, понимая, что проснулся в доме деда, в который его сонного привезла жена, и, судя по всему, усталость настолько завладела им, что он даже не помнит, как вошёл в дом и распластался на кровати, будто пингвин на льдине. Позже его возможно укрыла заботливая супруга.
Он приподнимается - деревянная кровать под ним издает жуткие сарипы, будто призывы о помощи, - и внимательно рассматривает комнату, в которой проснулся.
Убранство там оставляет желать лучшего, но Игорю в этом доме не жить, поэтому он особо не удивляется невзрачной обстановке, причесывая рукой взъерошенные волосы на голове.

В ушах застыла какая-то настораживающая тишина, будто все звуки разом пропали или молодой человек напрочь потерял слух. К слову и в глазах всё кругом затянуло серой плёнкой, словно все краски из привычного мира ушли в забытье, стёрлись с холста восприятия.

Комната, в которой проснулся Игорь, по всей видимости, выполняла когда-то роль спальни, потому как вещи и предметы, окружавшие со всех сторон, прямо указывали на это. Напротив кровати устроился старый деревянный шкаф, с извечно приоткрывающейся резной дверцей, растягивающей неровный скрип по всей комнате; рядом стул с одеждой Игоря, чуть поодаль от кровати, у стенки - небольшой стол с письменными принадлежностями; на стенах довольно странные картины.
Все четыре полотна, украшавшие четыре стены, изображали некое подобие охоты, где охотники, вооруженные на одних полотнах ружьями, на других - вилами и ножами, преследовали животное, внешне отдалённо схожее с медведем, но всё же отличавшееся от него. Зверь всегда изображался с разверзнутой пастью, откуда виднелась кроваво-алая бездна.

Возможно неопытная рука автора так изобразила лесного зверя, а вернее не смогла более детально его отразить на холсте, кроме как размытым черным пятном с раскрытой пастью, или же замысел художника и был таковым. Так или иначе, Игорю показались жуткими глаза существа - два холодных уголька, горящих белым безжизненным светом, - они были направлены будто на смотрящего, а не куда-либо в сторону или на преследующих его охотников. Эти две белых точки, словно неотрывно наблюдали с полотна.

Но и охотники были ужасны, если выражаться прямо, - их скорченные в гримасе гнева лица отталкивали, наверное даже больше, чем устрашающая морда зверя, которого они загоняли. Их глаза были не менее страшными, к тому же и лишенными всяческого сочувствия. Разъяренная толпа загоняла зверя, крича, подначивая и даже хохоча от нескрываемого удовольствия охоты, по крайней мере, так изобразил ее художник. Этим людям не хватало рогов и хвостов с кисточками, подумал Игорь, разглядывая злые лица людей.
Такими и представлялись ему местные обитатели деревень - неотесанными и злыми. Однажды он побывал в здесьшних местах, и на этом ему хватило.
В семь лет Игорь столкнулся с дурным опытом нахождения в деревне, где местные дети не обрадовали его радушием, поэтому теперь он сторонится подобных экспонатов из глубинки, и всего что с ней связано.
Игорь мало, что помнил об этом, но те чувства обиды и горечи, которые он испытал тогда, пока к нему на помощь не пришел родной дед, он не забудет никогда.
К слову, Игорь с трудом мог вспомнить дом деда, и не в силах был оценить изменения во внутреннем убранстве. Он не помнил и комнату, в которой проснулся.
Если не считать странные картины на стенах, это была обычная комната в домике в деревне, коих по стране много.
Сон Игоря не отпускал, и увиденные спросонья картины напугали его.
Особенно изображение, украшавшее стену прямо над его головой. Снова эта странная охота, вот только теперь зверь был обращён к небольшому распятию, сооруженному из двух палок, на котором висело человекоподобное существо. Охотники окружили зверя и крест. Игорь присмотрелся к распятию, не понимая, что изображено на нем. В конце концов он разглядел на нем огородное пугало и немного успокоился.

Бредятина!

Вдруг дверь с противным скрежетом отворилась, и в комнату вошла Алёна. Её глаза, горевшие радостным огоньком, тут же скользнули по взволнованному лицу супруга. С озадаченным лицом она присела рядом.
- Что-то случилось?
- Нет, просто кошмар приснился, - отмахнулся Игорь.
Она сделала паузу, поразмыслив, но не стала заострять внимание на ощабоченности супруга. Утомительная дорога, подумала она.
- Я уж думала ты не проснешься, - Алена покачала головой.
- Долго я спал?
Игорь приподнялся, уперев локоть в старый матрас.
- Долго? На улице смеркается уже, хотя мы приехали утром.
- Как?! Я проспал весь день? - он не поверил своим ушам и ринулся к окну.
Действительно, сумерки медленно подкрадывались к деревне. Солнце опускалось все ниже, заставляя последние лучи возвращаться восвояси. Игорь заметил, что из окна дома видны поля кукурузы, которые изрядно пугали его ещё в детстве. Это оставило легкий отпечаток горечи на сердце, но Игорь постарался отстраниться от этого чувства, чтобы не портить себе настроение. Подумаешь, мелочь. Пора бороться с детскими страхами.

- Зато отдохнул после дороги, - заметила Алёна. Она закинула ногу на ногу, от чего кровать под ней легонько скрипнула.

"В этом доме есть что-нибудь, что не издает этот чертов звук?!"

- Если бы мне ещё и сны хорошие снились, а не та дребедень, от которой я просыпаюсь по нескольку раз за ночь.

- Тот самый кошмар? - сочувственно поинтересовалась Алена.
Игорь кивнул и облокотился на подоконник поясницей.
- В этот раз было еще хуже.
Алена медленно вплелась в объятия мужа, как виноградные лозы вплетаются в прутья забора.
- Мне никогда ещё не было так жутко, - отрешённо сказал он, уставив взгляд в пол. Алена сильнее прижалась к его горячему телу и почувствовала, как бойко бьется в груди его сердце.
- Не хочешь поделиться?
Парень поднимает голову и по лицу его пробегает какая-то тень. В глазах виден неподдельный испуг, и его ни с чем другим не перепутать.

- Все, как и раньше, - начал Игорь приглушенным голосом, - мне снилось, что я брожу ночью по кукурузному полю, но я не один - со мной какой-то толстый мужик, вечно причитающий и ноющий. Я помню, что сквозь кусты на нас двигалось нечто, и оно бежало так, что куски грязи взлетали ввысь, а заросли шелестели каким-то необъяснимым зловещим звуком, словно смеялись над нами. Но самое странно, что я почему-то думал не о себе, а о двух одиннадцатилетних девочках-близняшках, и это казалось мне чем-то теплым, даже не знаю как объяснить... потом мой спутник отчаянно начал молиться...

Алёна округлила глаза. Её лицо перекосило от недоумения. Такие сны обычно бывают вещими, по крайней мере, так ей в детстве заявляла ее странная бабка. Эта злая старая женщина обращалась с Аленой как с дворняжкой, но иногда говорила вещи, врезавшиеся в память девочки навечно.
«В макуху может все просочиться, как песок, - сказала однажды бабка, когда маленькой Алене как-то приснился кошмар, - и черт, и бес, и всяко бывает в голову лезет, но коли видишь себя кем-то другим во сне, чай точно бывало наяву или будет».
- И что же случилось дальше? - Алена мысленно отмахнулась от неприятных воспоминаний, стараясь не упустить ни единого слова.
Игорь застыл на несколько мгновений, будто манекен или статуя, обтянутая кожей. В его голове в эту минуту явно воспроизводились воспоминания, точно как бабины кинолент крутятся в проекторе в кинотеатре.
- Нас похоже разорвали на куски, - ответил Игорь сдавленным голосом. Слова шли из его рта надсадно, будто их приходилось вытягивать с усилием. - Я вдруг ощутил какой-то необъяснимый холод и тут же острая боль во всем теле пронзила меня как кинжал, и знаешь, это было совсем как наяву, - он замолчал на некоторое время, чтобы подобрать слова. - Будто десятки маленьких ножей впивались в моё тело раз за разом. Ещё эти клыки... Там была какая-то борьба... Все вертелось - поле, небо, мой спутник, я слышал его крики, но ничего не мог поделать, болтаясь в воздухе, словно тряпичная кукла. В этой безумной карусели я запомнил только клыки, мельтешащие повсюду.

Повисла ожидаемая и напряженная пауза. В это мгновение тишина как-то по-особенному давила на голову. Несколько секунд молчания показались обоим несколькими часами.

Наконец первой заговорила Алёна, нарушив давящую тишину:
- Это все очень странно, но я думаю, что это просто сон, из-за усталости, ты ведь ехал почти без остановок.
Перед ней проявилась бабка - такая же сворливая и уродливая - она качала головой. Алена отмахнулась от видения. Муж ничего не заметил.
Он опустил голову и потер ладонью шею:
- Наверное, ты права. Мне стоит меньше обращать внимание на подобные вещи.
Снова бабка и снова ее злые глазенки, сверкающие изподлобья.

- Хотя моя бабушка бы сказала, что это проклятие, - усмехнулась она.
Бабка исчезла.
Алена незаметно перекрестилась. Затем в нее устремился вопрошающий взгляд мужа.
Багрянец вылез на ее щеках от осознания, что она только что ляпнула. Этой ее стороны муж не знал .
- Бабка была ведьмой, - пояснила она смущено. - Вернее, она себя считала таковой.
- Почему?
Алена пожала плечами:
- Она всегда была странной. Вечно делала заговоры и верила во всякую тарабарщину.
- Никогда от тебя про нее не слышал, - задумчиво произнес Игорь.
- Ну и не зря, - махнула рукой Алена, - об этом нечего и говорить. А насчет твоего сна, даже не стоит заморачиваться.
Она крепче обняла мужа, сложив руки на его спине, и взглянула в его глаза, напоминая в эту минуту голодного щенка, выпрашивающего еду. Бабка больше не проявлялась, но колкое ощущение под ребрами осталось и долго не проходило.

- Ты права, дорогая, - шёпотом произнес Игорь. – Просто все эти картины на стенах...
Алёна тут же отстранилась от супруга с удивленным лицом.
- Разве ты не видел эти картины, когда мыл маленький? Ты же рассказывал, что...
- В том-то и дело, я был здесь в раннем детстве, да и то один раз, но я не помню этих ужасных картин, иначе бы они глубоко засели в моей детской памяти, ведь я был довольно мнительным ребенком. - Игорь вдруг замолчал, будто сказал что-то не то, но затем продолжил: - Честно говоря, я даже не помню этот дом. Здесь все, как будто чужое.
- Я думаю, что на этом не стоит зацикливаться, - улыбнулась Алёна и чмокнула пухленькими губами мужа. - Пойдем поужинаем, - сказала она и потянула Игоря за собой, вниз по лестнице.
Алена настряпала целый стол еды, пока Игорь странствовал в мире сновидений. Вареные яйца она сложила в небольшую плетенную корзинку, которую нашла в одном из старых шкафов, дверцы которых были настолько старыми, что сыпались при каждом открытии. Из машины она принесла целый пакет разных продуктов, которые они взяли с собой, и нарезала овощной салат, сварила макароны и посыпала их сырной стружкой.
- Здесь все довольно старинное, - заметила Алена за ужином, - как твой дед здесь жил?! Не могу понять.
Игорь окинул взором скромную кухню, где все действительно держалось на честном слове. Это показалось ему странным, ведь дед, по словам матери, всегда был рукастым.
- Я не нашла кастрюлю, чтобы сварить макароны, - продолжила Алена, - и мне пришлось использовать наш чайник. Кстати, отсутствие водопровода сильно снизит стоимость жилья?
Игорь закусил губу от досады.
- Безусловно, - кивнул он. - Я и не думал, что все здесь настолько древнее.
- Зато есть колодец, да и речка не так далеко, - улыбнулась Алена, затем она положила руку на плечо Игоря, пытаясь немного его успокоить.
- Смеешься?! Господи, насколько же здесь все убого!
- Соседи зато дружелюбные. Они всегда стоят и смотрят, как зомби? Я набирала воду в колодце, так со всех домов повываливались и стоят молча, только глазами зыркают. Аж страшно стало!
- Деревенщины, - фыркнул Игорь. - Они не знают, что такое манеры.

Кухня, как заметил Игорь, не блистала уютом, как и спальня, как и любая комната в этом небольшом, деревянном домике. Впрочем, возможно он и придирался. Все-таки он больше привык к жизни в городе, в многоэтажном доме, в котором квартиры напоминают ячейки в пчелиных ульях, и ему далек тот устрой жизни и убранство в деревне.

Он гостил у деда в деревне всего лишь раз и не помнил, почему родители больше не посылали его туда на летние каникулы. К слову, не помнил он и чем он вообще занимался тем летом, когда гостил в этих краях.
Дед запомнился ему каким-то суровым и серьёзным. Его взгляд всегда был пронзителен и немного пугал мальчика. Это Игорь запомнил хорошо, но все-таки ему казалось, что дед очень любил его, и ему даже запомнился один фрагмент из памяти, когда дед, посадив мальца себе на плечи, лихо шагает среди колосьев пшеницы. И вроде как оба смеются, дед рассказывает что-то, шутит...
Это единственное воспоминание, оставшееся у Игоря о деревне, - единственное светлое. Кроме той толпы деревенских хулиганов, он и не помнил ничего, все как в тумане. Но это пустяки, думает Игорь, это всё несущественное. Существенное теперь понять, что делать со всем этим наследством, оставшимся ему от деда.

Когда пришло известие, что дед скоропостижно скончался, Игорь сильно удивился, хоть и образ его остался каким-то загадочным силуэтом - высоким и поджарым.
Семья Корониных никогда не навещала его, не писало писем в деревню, никто из ее членов никогда не вспоминал о нем, будто этого человека и не существовало никогда. Когда Игорю было семь лет его привезли в деревню на попечительство деда, всего лишь на лето, но выхода у матери не было, уж слишком ее завалили работой, а тянуть ребенка в одиночку была такая себе перспектива. Они не общались - мать с дедом - но тот не отказал. Взяв кроху-Игоря на поруки, он ни разу не пожаловался на его баловство и капризность, но все же что-то случилось, то что заставило его вернуть мальчугана матери, чего Игорь не помнит. Эта страница жизни вырвана из отливов памяти с корнями. 
Тем не менее дед оставил ему свой дом с хозяйством. Это казалось странным, но приятным обстоятельством. Впрочем, отношения у старика со своей дочерью, матерью Игоря, всегда были какими-то натянутыми, было бы странно, если бы он написал завещание на нее, а не на единственного внука.
Более того, мама даже никогда не упоминала о нём после того случая. Он будто умер для их семьи, уже точно. Единственное письмо, пришедшее за всё это время из Ольховки, - было письмом, сообщавшем о его смерти.

- О чём думаешь? – поинтересовалась Алёна, глядя на застывшего мужа.
Игорь покачал головой.
Они готовились ко сну, постелив на кровать свое постельное, приняв баньку, что стояла во дворе, пусть и старенькую, но зато русскую, с ядерным хвойным запахом. Во дворе лежали заготовленные дрова, поэтому Игорю даже и напрягаться не пришлось. Топор был воткнут в пень - дед явно позаботился о дровах для бани. Даже удивительно, что такой рослый человек вдруг умер ни с того ни с сего, думал Игорь, глядя на топор, застрявший в пне.
Двор был ухоженным, пусть в доме и был кавардак. Куры в курятнике, коровы в хлеву - с этим хозяйством предстояло что-то делать. Игорь зачерпнул зерна и бросил сега коровам.  На лбу выступил пот.
Нелегка жизнь в деревне!
Алена радовалась огромному набору ножей на кухне, причем все наточенные и блестят, как у хорошего хозяина. Полы только скрипят, дверцы шкафов вот-вот и отвалятся, но в остальном все прекрасно. Дверь в подвал закрывал на замок, но ключ Игорь так и не нашел.
- Не отведать нам солений, - развел руками Игорь.
Дом небольшой, но зато уютный. Крыльцо, на втором этаже балкон, чтобы любоваться видами.  Кухня и две комнаты внизу, две комнаты наверху. Баня во дворе и там же ветхий сортир, по-другому и не выразиться.
Игорь принял летний душ, благо вода в бочке была прохладной - жара уморила. Думал сбегать на речку, но потом решил, что успеется.
- Полы покрасить или поменять, обои поклеим, а может и декоративную штукатурку сделаем, - размышлял Игорь, разглядывая дом.
- Это дом в деревне, Игорь, стоит ли заморачиваться? - отвечала ему Алена.

Игорь обошел двор - на курятнике покосилась крыша, коровники вроде целые, рядом большая будка, сколоченная из всего, что нашлось. Пустая, а рядом цепь толщиной с кулак. Игорь смутно помнил дедушкиного пса, вернее тогда он был щенком, и маленький Игорь носился с ним по двору. Теплые воспоминания нагнали непроизвольную улыбку.

В деревне даже дышалось по-другому и нагоняло сон, особенно после тяжелого дня.
Игорь тут же отмер. Он пришел в комнату с кружечкой кофе и так и застыл, глядя в окно на раскачивающиеся в свете луны кукурузные початки. Он отхлебнул немного кофе из кружки и бесстрастно ответил:
- Так, ни о чем существенном.
- Брось, я же вижу, что голова забита чем-то, - не отступила любопытная жена.

Игорь отхлебнул из кружки с характерным причмокиванием.

- Думаю с чего начать дела по дому, - отвечает он, наблюдая в окно, как на деревню опускается ночь. В темноте поле кажется ещё более зловещим.

- Мм... а я вот думаю, что это стоит отложить на завтра, - протягивает Алёна, обвиваясь вокруг шеи мужа. Её губы слегка прикасаются к его уху и медленно спускаются к шее, покрывая кожу поцелуями.

Игорь чувствует, как мелкие мурашки пробегают по его телу. Желание захватывает его, и он не в силах противиться ему.

- А сегодня можно заняться делами и поважнее, - шепчет Алёна, начиная медленно гладить его пах, чувствуя через штаны наливающийся кровью член.
Игорь расплылся в довольной улыбке и закрыл глаза, задрав голову.
Алена стянула с него штаны, и ее поцелуи стали спускаться ниже по торсу.

Но внезапно донесшиеся с улицы возгласы прерывают любовников. Алёна отстраняется от мужа и бежит к окну, чтобы поглядеть, что там происходит.

В темноте кружат люди с фонарями в руках и истошно ругаются. Пара наблюдает за ними через стекло оконной рамы, на расстоянии двухсот метров от толпы в десять – пятнадцать человек, рыскающих возле поля.

Крики, отборный мат и накалённая обстановка – все смешалось в этом людском сборище.

- Что-то произошло? – глаза Алёны с испугом впились в супруга. Но она даже не догадывается, что ему даже страшнее.

- Сейчас выясним, - говорит он, не ожидая от себя наплыва внезапной храбрости.

Поспешно накинув куртку, он ринулся к входной двери, но Алёна потянула его за рукав.

Её глаза переполнены испугом и недоумением.

- Ты уверен?

Игорь кивает и спешит на улицу. Теплый воздух потоком устремляется ему в лицо, и он вдыхает свежий деревенский воздух, придающий уверенности и сил.

Ноги будто сами несут его к толпе людей, собравшихся в круг и что-то увлечённо, а вернее даже рьяно, обсуждающих.

Двенадцать мужчин, одетых в рабочую деревенскую одежду, не слабо костерят и бранят мужчину в заляпанном маслом сюртуке и измазанными грязью брюках.

Игорь узнает в нем того незнакомца, встреченного им с женою на дороге. Сюртука.
Окружившие напирают на него и в буквальном смысле клюют перепуганного мужика.

- Как ты мог потерять её? Идиот! – срывается на него один из нападающих.

Игорь слышит обрывки их разговора издалека.

«Сюртук» что-то объясняет им, мямля и жуя слова. Игорь не может разобрать, что он говорит.

Зато прекрасно слышит возгласы окруживших его.

- Ты понимаешь, что натворил?! – кричат они. Их крики сбиваются в один большой ком звуков, который они обрушивают на беднягу.

- Что здесь происходит?! – Игорь врывается в гневную тираду, о чем тут же жалеет.
Толпа, словно это одно лицо, повернулась к растерявшемуся парню. Для них он незнакомец. Любопытные глаза вцепились в его одежду, в его лицо, в его электронные часы на запястье, в смартфон в руке с блестящими трема камерами. Для них это странно и ново.
Городской.
В деревне это как печать на всю жизнь. Именно это и стало основой травлений со стороны других детей в детстве, когда он гостил у деда.

Игорь, глядя на собравшуюся толпу, вдруг ощущает, как всё его тело пробирает внезапная дрожь.
Все эти люди, с интересом и недоумением разглядывающие новое лицо в деревне, выглядят крайне отталкивающе – грязные, сбитые, в потрепанной одежде, неухоженные. Его взгляд неконтролируемо скользит по каждому лицу, замечая в их кротких чертах бросающиеся в глаза дефекты и некрасивые черты внешности.
У одного глаз косит, у другого заячья губа, третий моргает не переставая, у четвертого лицо обгоревшее, да и в общих чертах, как заметил Игорь, все присутствующие какие-то не от мира сего.
- Это кто еще такой? – один из мужиков обращается как будто ко всем сразу. Его волосы растрепаны, крохотные капельки пота блестят на сморщенном лбу, к которому прилипла неровно обстриженная челка, точно листья банного веника к распаренному телу.
Толпа медленно расступается, образовывая полукруг вокруг незнакомца. Они рассматривают его, как диковинку.
- Я приехал сегодня, - выдавил Игорь, опешив от такого приема. – Меня зовут Игорь Коронин. Я из того дома.
Толпа обернулась на двухэтажный деревянный домик, в дверном проеме которого выделялся женский силуэт.
Всё нутро говорит ему - нет - кричит ему о том, что стоит бежать что есть мочи в дом, запираться на все имеющиеся замки и не открывать этим деревенским варварам, от которых можно ожидать всего, что угодно. И всё же он остаётся на месте, будто приклеенный к земле.

- Там жил Арсений Степаныч, - грозно сказал самый крепкий из мужиков. Его голос похож на трубу парохода.
- Я знаю. Я его внук.
- Внук?! – раздался вдруг общий возглас толпы.
Собравшиеся люди переглянулись между собой, и тут же по толпе пробежал легкий шепот. И там, и тут, тихо начали обсуждать Игоря, хотя он и с трудом мог разобрать все то, что говорили окружившие его люди.
Недоверие скользило между людей, будто его можно было почувствовать, а слова, куча слов,  летала от одних губ к другим.

- Да, я внук, и я приехал осмотреть оставленный дедом дом, - неуверенный голос Игоря натянулся, как струна.
Он ожидает наихудшего, но мужчина, с которым он говорил, внезапно открывает ему свои объятия, сминая своими большими ладонями щуплое тело в охапку.

- Как же я сразу не признал-то! – ревёт он, как медведь, не отпуская Игоря. Все остальные, на удивление, тоже готовы обнять гостя, хотя и видят его, возможно, впервые.
- Вы знаете меня?! – удивленно спросил Игорь, с трудом отстранившись от пропитанной потом рубахи мужика.

- Ты ведь бывал здесь однажды, разве не помнишь? Я ведь тебя тогда учил верхом на лошади кататься. Я же твоего деда хорошо знал! Извини, что не признал сразу!

Что ж, тон незнакомца уже более приветливый и более мягкий. Игорь даже немного расслабился и выдохнул. Он вытер обильно вспотевшие ладони о штаны, и улыбнулся:
- Рад знакомству! Только я вас совсем не помню.
Оно и неудивительно, ведь прошло уже не мало лет. Игорь вдруг задумался о том, почему он вообще должен помнить этого бугая. Если только в детстве он не произвел на маленького Игоря особое впечатление из-за своих внушительных размеров.
Как вообще устроена человеческая память?! Игорь никогда не задавался этим вопросом, но тесная связь его с деревней Ольховкой вдруг оживила в нем этот неподкупный интерес.
К счастью, дыхание Игоря выравнилось, и его голос вроде больше не дрожит.
Мужик протягивает ему свою громадную ладонь. Она кажется особенно большой на фоне щупленькой ручки Игоря, но, ко всему прочему, она какая-то чёрная, будто в засохшей грязи. Игорь с неохотой понимает, что ему придется эту чёрную руку пожать, но деваться некуда.
- Пархом, - представляется этот грозный, на первый взгляд, мужчина. Теперь, когда он настолько близко к Игорю, - он, Игорь, замечает на его лице маленькие продольные шрамы, уже белесые и судя по всему давнишние.
Пархом улыбается всей своей широкой улыбкой. Все его тридцать два зуба, как замечает Игорь, сильно пожелтели.
О, Боже мой!
Он отвернулся, не в силах сдержать отвращение, но слава тому же богу, никто этого не заметил.
Это еще более мерзко, ведь сам Игорь с детства привык ухаживать за зубами. Вид нездоровых зубов приводил его в ужас, и не важно чьи это были зубы. Также он относился и к коже на руках и лице, за которой тщательно следил. Теперь же он, причёсанный и опрятно одетый молодой человек из столицы, вынужден разговаривать с толпой немытых потных мужиков, от которых его слегка потряхивало.

Но вместе с тем, Игорь отметил, что этот двухметровый бугай, оказывается вдруг добродушным и безобидным , не важно, что от него пахнет сажей и потом. Он приветлив по отношению к Игорю, и это довольно приятно.
- Я тут вроде местного старожилы, - заявляет своим басом Пархом. – А еще вроде как за порядком блюду.

- Хорошо, очень приятно, - Игорь выдавил улыбку, пожимая немытые руки остальных. – Так что у вас стряслось?

- Ах, да видишь ли, Игорь, я как ответственный за нашу деревню, очень недоволен одним из её жителей, как и все мы, впрочем, им недовольны. Вот этим пройдохой!

Пархом разворачивается к мужчине в сюртуке, наблюдающему за всем действом выпученными глазами. Игорю даже кажется, что этот бедолага весь трясется от страха. Сюртук уперся взглядом желтых глаз в свою единственную надежду в лице молодого парня. Он пришел его спасти? Или он отвесит ему оплеуху как и все?

- Вот этот чудак потерял сегодня в поле свою девятилетнюю дочь, - грубо говорит Пархом, указывая на бедного мужчину в сюртуке пальцем. – Сам понимаешь, что такое потеряться в бесконечных полях кукурузы... - его взгляд кажется виноватым. – Бедная девочка бродит сейчас где-то в темноте, трясясь от страха!

Игорь переводит взор на «Сюртука», видя, как тот виновато опускает глаза в землю.

- Что же вы намерены делать? – интересуется у толпы Игорь.

- Хотим разбиться на несколько групп и прочесать поля с фонарями,- пояснил Пархом, - выйдем на расстоянии, позволяющем нам слышать голоса друг друга, дойдем до леса и обратно.
- Главное до полуночи найти, - вставляет мужик с прилипшей челкой.
- Это верно, чай, если к полуночи не сыщем, поминай девку как знали! - подхватывает другой мужик.
Это высокий, худощавый работяга, возрастом под пятьдесят лет. Он кажется немного кривым из-за своей привычки сутулиться. Ходячий человек - вопросительный знак.

- Андрей прав, нужно успеть найти девочку до полуночи, - соглашается Пархом. – Нельзя медлить ни минуты.

- А что же делать с этим рохлей, Абрамом? – спрашивает Пархома другой мужик – плотный, приземистый, похожий на хряка.

Тот кидает взгляд на «Сюртука» и делает недовольное лицо.

- Пусть идёт с нами. Вручите ему фонарь!

Кто-то из толпы сует Сюртуку в руки зажженный масляный фонарь. Люди собираются двигаться к полю.
- Ты с нами? - поворачивается Пархом к Игорю.
Эта идея кажется такой смутной и ненадежной, но неведомые силы буквально ведут Игоря в поле.
Он ощущает какое-то труднообъяснимое чувство вины за то, что он видел девочку в поле и ничего не сообщил. Тем не менее, ему очень страшно заходить в заросли кукурузы, особенно под покровом ночи. Здесь в глубинке можно пропасть бесследно, и никто никогда не отыщет даже твоих скудных останков. Этим и страшна для Игоря деревня, потому что здесь куча внешне отторгающих людей, похожих на каких-то немытых уродов, а ко всему прочему еще и места здесь тихие, ни полиции, ни связи, ни какой тебе цивилизации на многие сотни километров.
Пархом вручает свой фонарь Игорю, и тот, под недоумевающие многозначительные взгляды супруги, наблюдающей за всей процессией с порога дома, направляется в глубь кукурузного поля. Ему страшно, но ноги сами ведут его во тьму, словно он уже и не хозяин своему телу. Все это ради маленькой девочки, мысленно успокаивает себя Игорь, шагая среди окруживших со всех сторон ростков, выстроившихся точно забор, и даже просвета в них никакого нет. Начнешь кричать, к тебе на помощь бежать будут час с лихвой, пока разберут куда вообще бежать надо. Это еще больше удручало, но деваться было некуда.

Поле, к слову, мирно колышется от легкого ветерка, словно не возражая, чтобы люди заходили на его территорию. Оно, наоборот, заманивает их туда.

Пархом определяет Игоря и Абрама следовать за собой, остальных разбивает на группы по три-четыре человека. Все растягиваются на расстоянии слышимости голоса. Справа от них Игорь слышит голос того самого Кривого Андрея, который бредет с фонарем, раскачивающимся взад-вперед в его длинной сухой руке, и кличет пропавшую девочку: Светланка!
Где-то по левое плечо от Игоря бредет, чертыхаясь, тот самый толстый «Хряк». Его смешные ножки перебирают по земле быстрыми короткими шажками, будто это не он идет, а какой-то заяц копошится в зарослях.
- Светлана! – кричит во все горло Пархом, складывая ладони у губ. Его бас разносится по полю, но никакого ответа не следует.
Тихое поле отвечает лишь тишиной, а затем слышатся далекие возгласы остальных участников поисковых групп. Вся эта бригада людей движется линией вглубь, выкрикивая имя девочки и светя фонарями в темноте.
Игорь следует за широкой плечистой спиной Пархома, стараясь не отставать и крепче сжимая свой единственный источник света. Свет в темном поле твой единственный друг и самая незаменимая вещь. Игорь уже сожалеет о том, что согласился помочь в поисках. Страх пронизывает его изнутри, как температура при гриппе или простуде, отдает в каждой части тела.
Рядом сопит нерасторопный Абрам, вид которого заставляет Игоря постоянно воротить глаза. Особенно его ногти – чёрные и неаккуратные, отталкивающие всем своим видом.
В голове раз за разом отдаются слова Пархома, вклинившиеся в память Игоря:
«Сам понимаешь, что такое потеряться в бесконечных полях кукурузы...»
Игорь не однократно прокручивает эту фразу в голове, снова и снова, не понимая смысла его слов.
«Сам понимаешь, что такое заблудиться в полях...»
«Сам понимаешь...»
Откуда ему, парню из столицы, знать, что такое потеряться в поле?
Что означает эта фраза, думает он про себя. Ему часто снилось в детстве, как он бродит среди безграничных зарослей кукурузы и не может найти выход, бегая по бесконечному полю кругами, крича, плача и моля о помощи, но безрезультатно. Пархом будто увидел его сон и напомнил ему о нем.

Раньше всё это казалось лишь детским кошмаром, пока поле из снов не оказалось так близко, что в нем действительно можно было бы пропасть.
Страх еще больше завладевает Игорем , словно просачивается под кожу, заставляя маленькие мурашки пробегать по его телу, как будто тысяча иголок прошлись по его затылку и спине.
Он впивается взглядом в могучую фигуру Пархома, который пробирается через заросли зеленых стеблей, будто танк переезжает через хлипкие ограждения. Кажется, что этого человека невозможно остановить.
Его седоватые волосы развеваются от легкого ветерка, блуждающего по округе, твердый взор нацелен только вперед, а широкий стальной подбородок высоко задран, будто и не видит он ничего под ногами.
Игорь задумывается о том, что, когда рядом с ним этот богатырь, то ему не о чем беспокоиться, поэтому страх слегка попускает его. Тем не менее, слова этого бугая, которого издалека можно принять за движущуюся скалу, не дают покоя. Он догадывается о том, что имел ввиду Пархом и добавляет к этому свои детские переживания.
Картина медленно вырисовывается, но на холсте еще много белых пятен, которые нужно заполнить красками. Вернее, воспоминания, ведь это холст памяти.
Игорь вдруг понимает, что мог потеряться в этом поле в детстве и его искали так же, как сейчас все ищут маленькую девочку. Может его кошмары и не кошмары вовсе, а воспоминания?
Отсюда и ссора матери с дедом, и объяснение почему они столько лет не общались. Неужели он потерялся в детстве в поле? Неужели мать не отправляла его больше в деревню именно из-за этого?
Игорь понимает, что вопросов много, но похоже его окружают люди, которые могут ему помочь найти ответы.
Страх медленно отходит на второй план, и в нем просыпается неконтролируемое любопытство.
Тем временем тьма окружает людей со всех сторон, будто укутывая их в свое черное одеяло. Игорь поднимает глаза к небу, где видит яркое звездное небо. Единственная мысль проносится в его голове при виде звёзд, - он думает о том, как мал по сравнению с бесконечностью вселенной, в которой живет. Думает, как крохотно и незначительно всё в этом мире, как беззащитно перед таинственностью и безграничностью космоса, холодного и темного, которому, кажется, нет предела.