Химало
Чудо этого момента исчезает в мгновение ока.
Резонанс. У меня снова будет комплект. Я должен снова соединиться со своей парой. Радость переполняет меня, как лучи солнца, пробивающиеся сквозь облака после долгой снежной бури. Даже когда я чувствую, как улыбка расползается по моему лицу, Айша начинает дрожать. Ее лицо бледнеет, пока не становится бледно-голубым, такого же цвета, как у одного из странно выглядящих людей. Ее хвост обмякает.
— Нет, — выдыхает она.
— Нет?
Это лучшее, что когда-либо случалось со мной. Меня переполняет радость при мысли о том, что я могу снова испытать чудо резонанса с женщиной, которую я люблю. Чтобы принести в этот мир еще один комплект. Чтобы получить второй шанс во всем.
И у меня такое чувство, будто мое сердце сжимают в кулак, когда ее глаза наполняются слезами, и она начинает плакать.
Она этого не хочет. Она не хочет второго шанса.
— Не плачь, Айша. Пожалуйста. — Я начинаю паниковать, мой разум прокручивает возможные слова, которые можно сказать, чтобы успокоить ее слезы. — Ничего не нужно делать.
Она бросает на меня недоверчивый взгляд.
— Ничего не нужно делать? Мы нашли отклик! Резонанс невозможно отрицать!
— Пока, — говорю я.
— Пока ничего не нужно решать.
— Я уделю ей столько времени, сколько мне физически позволит мое тело. Не имеет значения, если резонанс сделает меня смертельно больным — я не буду подталкивать Айшу к чему-то, что повредит ее духу.
Она вскидывает руки в воздух.
— Почему я вообще с тобой разговариваю?
Потому что у тебя нет выбора?
— хочу я сказать, но она уже в панике.
— Неужели резонировать со мной, это так ужасно?
— Я знаю, что никогда не был ее избранником, но, конечно, со временем она привыкла бы к этой идее? Нет ничего немыслимого в том, чтобы резонировать с партнером во второй раз или даже три или четыре раза. Но Айша ведет себя ошеломленно, как будто я вонзил нож ей в грудь.
Она медленно качает головой.
— Я… Я не могу. Химало, я не могу. — Она подается вперед, и я думаю, что она хочет обнять меня, но ее руки сжимают мой жилет, и паника на ее лице ошеломляет.
— Тебе не нужен еще один комплект? — спрашиваю.
Агония отражается на ее лице.
— Я… Я не знаю. Я хочу Шамало. Вот, кто мне нужна.
Моя бедная пара.
— Она умерла, — мягко говорю я, накрывая ее руки своими.
— Мы не можем вернуть ее мыслями или надеждами. Если бы это было так, она была бы в твоих объятиях даже сейчас.
— Я протягиваю руку и глажу ее по щеке.
— Но мы можем попробовать еще раз. Мы можем создать другой комплект. Резонанс хочет, чтобы у нас был еще один комплект. И, возможно, на этот раз у нас будет здоровый комплект, которого мы будем любить и о котором будем заботиться.
Айша отодвигается от меня, как будто обжегшись.
— Я люблю ее, — выплевывает она в меня, внезапно приходя в ярость. — Возможно, она прожила всего несколько часов, но я так любила ее. Я все еще люблю.
— Я тоже люблю. Неужели ты думаешь, что боль от горя принадлежит только тебе?
Ее трясущиеся руки прижимаются ко рту.
— Я так напугана, Химало.
Я знаю, что это так. Я точно знаю, о чем она думает. Она не боится быть связанной со мной — она боится, что все снова пойдет наперекосяк. О том, что та робкая, хрупкая связь, которая была между нами, снова разрушится из-за бесконечного горя. О потере. Принести что-то такое маленькое, такое хрупкое и такое любимое в этот мир только для того, чтобы это забрали у тебя так же быстро, как оно появилось. Ей не нужно ничего этого говорить. Я знаю. О, я знаю.
Я хочу этот комплект.
Я хочу свою пару, и я хочу свой комплект. Я хочу такого же счастья, как у других членов племени. Я думаю, как только в голове у Айши прояснится, она поймет, что это замечательная идея. Что мы не можем жить в страхе или горе, но должны продолжать жить и любить. Она поймет, что Шамало хотела бы иметь сестру или брата. Она бы хотела, чтобы ее родители были счастливы.
— Это хорошо, — говорю я ей и протягиваю руку, чтобы снова прикоснуться к ней.
Она отталкивается от меня, на ее лице появляется паническое выражение, и я понимаю, что все делаю неправильно.
Айше нужно время. Я медленно осознаю, даже когда мое тело пульсирует и ноет от потребности в ней, что я должен дать ей время. Чем больше я давлю на нее и подталкиваю к чему-то, тем больше ей хочется убежать. Она не любит, когда ее к чему-то принуждают — одна из причин, почему наш резонанс был таким плохим. Ей нравится, когда все решает она сама. Она упрямая, моя пара. Упрямая и великолепная.
Она смирится с нашим резонансом, но она должна прийти к этому в свое время.
Мое присутствие рядом с ней будет воспринято как давление на нее. Не на племя, которое считает, что мы должны быть вместе, а на Айшу, которая возмущена тем, что не выбирала меня. Я подозреваю, что она всегда чувствовала себя немного загнанной в ловушку со мной, как со своей парой. Я не охотник, и я не самый красивый и не самый умный в племени. Я спокоен, когда она жаждет возбуждения.
Однако я также терпелив. Я знаю, как работает мозг Айши. Чем больше я заставляю ее принять это, тем упорнее она будет бороться. Вот почему я не мог помочь ей, когда она горевала. Вот почему мне пришлось оставить наше спаривание.
Она не хочет, чтобы я был рядом с ней. Пока она не придет ко мне и не скажет, что хочет, чтобы я был в ее мехах, я должен дать ей пространство. Эта мысль причиняет мне боль, и я ненавижу, что это должно быть так. Почему я не могу взять свою вторую половинку на руки и обнять ее? Потереться носами и переплести мой хвост с ее? Почему все между нами должно быть борьбой?
Это меня утомляет.
Поэтому я беру ее дрожащую руку в свою и сжимаю ее.
— Айша, — говорю я низким и спокойным голосом. Я должен вести себя так, как будто на меня это не действует, как будто ее присутствие не сводит меня с ума от желания. — Ничего не нужно делать сразу. Я уйду и дам тебе время все обдумать.
— О чем тут думать? — спрашивает она, и в ее голосе слышатся горькие нотки. — Это уже решено. Я должна стать матерью, даже если мое тело не сможет вместить комплект, а моя пара возненавидит меня.
— Я не ненавижу тебя.
— Ненависть — слишком сильное чувство, я не испытываю это к ней. Но я знаю, что пытаться удержать Айшу — все равно что пытаться удержать пригоршню снега: чем крепче я сжимаю, тем больше ее просачивается между моими пальцами и исчезает. — Отдохни, — говорю я ей.
— Расслабься. Мы поговорим утром.
Мои медленные, ровные слова, кажется, наконец-то доходят до нее. Она кивает, ее движения отрывисты.
— Мне нужно время подумать.
— Я знаю.
— Я в последний раз сжимаю ее руку.
— Потрать столько времени, сколько тебе нужно.
И поскольку я люблю ее, меня здесь не будет, когда она, наконец, придет искать меня.