Охота
Дождь барабанил по крыше, монотонный и бесконечный.
Мадс прикурил сигарету, затянулся глубоко, чувствуя, как дым заполняет легкие.
В комнате пахло мокрой кожей, кофе и табаком – знакомый запах, который преследовал его последние десять лет.
Он ненавидел такие дожди –крупные, назойливые, напоминающие о том дне.
Его кабинет в участке больше походил на склад. Тесное помещение с одним окном, заляпанным грязью. Стол, покрытый царапинами и пятнами от кружек. Сломанный ящик, который приходилось подпирать коленом. На стене – карта Лондона, утыканная красными булавками. Слишком много булавок.
Зеркало напротив стола было старым, с потемневшей амальгамой.
Иногда Мадс ловил себя на том, что смотрит не на свое отражение, а сквозь него, будто ожидая увидеть другое лицо.
Он выглядел именно так, как должен выглядеть детектив, которого жизнь перемолола, но не добила.
Высокий, поджарый, с осанкой военного, но сгорбленными плечами человека, просидевшего слишком много часов за бумагами.
Резкие скулы, глубокие морщины вокруг рта, будто он всю жизнь стискивал зубы. Глаза холодные, серо-голубые, как лед в старом виски. Тонкий белый шрам от виска до челюсти – на вопрос о нем он обычно бросал короткое: "Ножом. Но не в драке. В работе."
Одевался он просто: черная водолазка, серый пиджак, черные джинсы и тяжелые ботинки, которые не скрипели при ходьбе. Никаких галстуков, никаких значков. Он избегал вещей, за которые можно было зацепиться.
За тонкой стеной его кабинета слышались голоса дежурных.
— Ты видел новенькую из отдела кадров? Говорят, она... – голос понизился до шепота.
Мадс откинулся на спинку кресла. Оно скрипнуло, как всегда. Это кресло пережило трех начальников участка и одного мэра.
— Эй, парни, только что пришло сообщение – нашли тело в доках. Похоже на...
Тишина. Потом шёпот:
— Опять как тогда?
— Чёрт возьми... Кому передают дело?
— Кому бы ты думал? Миккельсену, конечно.
Еще более тихий голос, но Мадс всё равно разобрал слова:
— Бедолага. Он так и не оправился после того случая с той девушкой... Как её... Кэт?
— Кэтрин Морли. Двадцать три года. Студентка. Порезали, как...
— Тихо ты! Он же в кабинете!
Мадс медленно закрыл папку. Его пальцы были холодными, хотя в помещении было душно. Он встал и подошёл к окну. На стекле отражалось его лицо – усталое, с тёмными кругами под глазами. Шрам на щеке казался в отражении глубже, чем обычно.
За спиной раздался стук в дверь.
— Войдите.
На пороге стоял сержант Харрис, его нынешний напарник. В руках он держал планшет.
— Сэр, вам лучше посмотреть это самому.
Мадс взял планшет. На экране – фотография: доки, полицейские ленты, а между ними...
Вода.
Тёмная, почти чёрная вода доков. И в ней – бледная рука, будто пытающаяся что-то схватить.
Они нашли записку, сэр. В горле жертвы.
Мадс поднял глаза.
— Что там?
Харрис нервно сглотнул.
— Написано: «Вы так и не научили своих пташек плавать.»
— Специально для меня. — Мадс холодно констатировал факт.
В участке за стеной кто-то громко засмеялся. Кто-то уронил кружку. Жизнь шла своим чередом.
А детектив стоял и смотрел на фотографию, чувствуя, как старый шрам на щеке начинает ныть – так всегда перед грозой.