Эпилог
За приоткрытой деревянной дверью небольшой пивной сгущались прохладные весенние сумерки. Стояло начало мая, но летом на Фарерских островах даже не пахло. Ветер со свистом залетал в помещение, волны пролива плескались о берег.
— Бога ради, закройте вы эту чёртову дверь! — воскликнул один из посетителей, сидевший за длинной деревянной стойкой.
— А ты встань и сам закрой, — огрызнулся крупный неопрятный мужчина средних лет с низким, прокуренным голосом.
Он сидел недалеко от двери, но даже не пошевелился.
В этом обитом деревянными панелями помещении ощущалась претензия на морской дизайн в ряде таких элементов как рыбацкие сети из чистеньких светлых канатов и чучело большого тунца на стене. Здесь каждый вечер собирались завсегдатаи. Изредка заглядывали прибывшие в порт моряки. Сегодня был именно такой случай – небольшое рыболовецкое судно остановилось в доках на ремонт пару дней назад, и команда из нескольких человек решила провести свободный вечер за кружкой пива.
Разговор, как всегда, шёл ни о чём – местные сплетни, обсуждение новостей из внешнего мира, домыслы и догадки относительно всего и всех.
Где-то в углу раздался звон стекла, за которым последовал поток ругательств и взрыв хохота.
Но неожиданно и разговоры, и смех, и ругань разом смолкли – по окрестностям раскатился жуткий, леденящий душу вой.
— Что это за чертовщина? — пробормотал один из прибывших рыболовов.
— Брачный зов тюленя, — буркнул кто-то из местных, не глядя на гостей. — Не обращайте внимания.
— Не слышал, чтобы тюлени так выли.
— Жена моя говорит, это банши.
Последовал взрыв хохота.
— Конь это, — перебил их хриплый старческий голос, и все как один воззрились на грязного человека, сидевшего с кружкой пива у самого окна.
— Да я уж скорее поверю в банши, чем в то, что лошадь может так выть.
— А я тебе говорю – конь это, келпи, — настаивал старик, — я его своими глазами видел. Он начал приходить около двух лет назад, когда у этой странной парочки, живущей по соседству, дочь родилась.
— Это ты про рыжую девчонку и смуглого парня?
— Про них, — кивнул рассказчик. — Они въехали в дом Нансена, который много лет пустовал – хлипкая такая лачуга.
Пара слушателей согласно кивнули.
— Нелюдимые они, — поморщился грубый детина с густой соломенной шевелюрой, — я ещё подумал, что в бегах. Парень диковатый, настороженный, слова лишнего не скажет.
— Это потому, что он иностранец, — захохотал кто-то, и остальные дружно подхватили.
— А жена его ведьма, — продолжал старик.
— Тебе на сегодня хватит, — добродушно заметил хозяин заведения.
— Я сам видел, как она ночью в воде по колено стояла с ребёнком на руках, и ей навстречу конь из прибоя выскочил и точно так же завыл – у меня аж озноб по телу пробежал. А она спокойно к лошади подходит, и девочка маленькая ручки к морде коня тянет.
— А ты что это за чужими жёнами по ночам подглядываешь? Не боишься, что муж-иностранец к ответу призовёт?
За этим замечанием последовал новый взрыв дружного хохота.
— Не иностранец он, — проворчал старик, — а демон или бес. Я видел у него рога.
— Вы его не слушайте, — отсмеявшись, обратился один из местных к гостям, — спятил он. Стоит ему выпить – и начинает байки травить. Нет у нас тут ни чертей, ни ведьм, ни келпи, ни банши. Тюлени только и пара иностранцев.
⁕⁕⁕
Приезжие моряки и не думали верить – они слушали местные легенды с насмешливым снисхождением.
Но когда они покинули пивную и вышли в темноту плохо освещённой улицы, все эти байки показались им почти осязаемыми.
Подвыпившие мужчины, сгрудившись тесной кучкой, поспешно возвращались в свою гостиницу, пока один из них не застыл на месте, как вкопанный.
— Глядите! Там, на берегу!
Моряки затаили дыхание.
По колено в воде стояла женщина. На руках она держала ребёнка, который гладил по морде высокого тощего коня.
Неподалёку от них стоял молодой парень с длинными волосами, спадавшими на плечи, и загнутыми назад рогами.
Он что-то крикнул женщине на странном напевном языке, и она, на прощание похлопав коня по шее, начала выбираться из воды, а зверь резво повернулся, взвыл и нырнул в воду.
Моряки потом многим рассказывали эту историю, но к ней относились так же, как они сами отнеслись к рассказу старика.
Да и кто в наши дни поверит в подобные байки, пока не увидит их собственными глазами?