Детство или его разрушение
К пяти годам Вару усвоил не только правила на стене, но и тихие законы выживания:
• Если папа режет овощи - молчи, даже если хочется есть.
• Если папа считает деньги - не подходи
• Если папа зовёт - беги со всех ног, даже если болит живот.
Пик варил борщ. Густой, с кусками мяса и свёклы, от которой воздух розовел, как закат. Запах лука и тмина заглушал запах вина. Эмма же могла сжечь даже кашу, оставляя на дне кастрюли чёрные корки.
- Без меня бы с голоду подохли, - бросал Пик, выбрасывая её «ужин» в мусор.
Вару верил - зрослые всегда правы. Даже если тарелки иногда разбивались о стену, а борщ смешивался со слезами.
К семи годам правда о Ромео вырвалась наружу, как пробка из шампанского. Эмма проговорилась в слезах, а Пик, услышав, впервые ударил её вместо него.
- Ты что, совсем охренела?! - он швырнул её на диван, а Вару застыл в дверях, сжимая зелёные очки.
- Пап... - начал он.
- Ты не его, - перебил Пик с уже красными глазами. - Ты мой. Понял?
Вару кивнул. Потом забрался в ванную, нашёл мамину краску и вылил на голову флакон «Ядовитый мох». Зелёные пряди спрятали прошлое, как трава могильный холм. Пик фыркнул:
- Урод. Но хотя бы не розовый.
К восьми годам в доме появилась Лира. Чёрные волны, чёлка, спадающая на жёлтые глаза Пика, и крик, разрывающий тишину по ночам. Она требовала внимания, как диктатор: орала, если каша была слишком горячей, и плевалась, если Вару пытался её убаюкать. Но когда Пик замахивался на брата, Лира падала с кровати с грохотом - и внимание переключалось на неё.
- не ударилась? - спрашивал уде более мягко Пик, хватая её на руки.
Вару замирал в углу, наблюдая, как сестра спасает его, даже не осознавая этого.
Лира рвала его рисунки, но потом приползала ночью, тычась мокрым носом в плечо:
- Вару, страшно...
Он рассказывал ей сказки о зелёных эльфах, а она засыпала, сжимая его палец. Её капризы стали ширмой - так они оба прятались от взрослых игр.
К десяти годам Вару научился читать Пика как старую книгу:
• Папа молчит - готовься к буре.
• Папа стучит пальцами - ищи укрытие.
• Папа зовёт Лиру «Марфушка»(хз почему так, у меня папа так сестру называет) - сегодня пронесёт.
Дом держался на нём, как борщ на костном бульоне. Его деньги, его правила, его удары. Но Лира стала тем ростком, что пробивался сквозь трещины в асфальте. Когда Пик напивался, она забиралась к Вару на кровать, и они слушали, как Эмма плачет на кухне.
- Ты мой рыцарь? - спрашивала она, а он накрывал её одеялом:
- Нет. Я просто... твой брат.
Ромео оставался призраком с розовыми волосами. Вару ненавидел его за то, что тот не стал тем, кто варит борщ и красит его волосы в зелёный. А Лира, спящая у него на плече, напоминала: даже в доме с треснувшими стенами можно найти уголок, пахнущий свёклой и детским шампунем.