Голубой Дневник

Пятница. Один из самых любимых дней у многих, ведь впереди еще два выходных! Однако такая радость не так была актуальна для '12А', ведь им предстояло пережить физкультуру и биологию. И именно сейчас на очереди были изматывающие физические упражнения, после которых единственным разумным действием было бы уйти домой, чтобы не задыхаться в душном классе.
Обреченно натягивая на свою ногу кроссовок, Элисон тихо умолял судьбу не подкидывать ему невыполнимые задания. Он и хотел бы резвиться с остальными учениками, бегать по большому залу от стены к стене, подтягиваться, играть в вышибалы. Но он так быстро выдыхался, что после первого круга легкой пробежки садился на скамейку запасных, с трудом переводя дух. Такая же беда была и в игре с мячиком. На первый взгляд легкий мяч никак не мог навредить юноше, но одноклассники так любили подшучивать над Дробышевским, что последний выходил из спортивного зала в синяках, постанывая от боли. Было такое, и не раз, что Эллисону прилетало мячиком в лицо, и молодой человек заливал кровью свою форму, покуда Винсент не предлагал ему бинт.

Собственно, сам Харрисон сейчас перекладывал аптечку из одного кармана в другой, что был меньше, для быстрого доступа к ней. Он знал, что Дмитрий Матвеевич, учитель физкультуры, их так просто не отпустит в конце выпускного класса и не даст отсидеться на скамье. Винсента заставят отжиматься или прыгать через скакалку, а это сродни смерти.
— Ээээ, вот бы была веселуха, если бы Димка устроил нам очередной перегруз сердца. — Сказал парень со светлыми волосами, вешая рубашку на крючок, — всем бы точно понравилось.
— Заткнись, Ден. — Ответил ему такой же светлый мальчик. —  Вообще не в кайф смотреть на эти перекошенные от нагрузки раскрасневшиеся морды одноклассниц.
— Зато как смешно иногда течёт их косметика! Да и вообще, лишний раз поприкалываться над ними чего стоит.
Когда все парни покинули раздевалку, каштан облегченно выдохнул. Теперь и он мог переодеться.

Оказавшись в зале на типичном для этого урока построении, Дробышевский внимательно вслушивался в каждое слово преподавателя, боясь там расслышать то, чего ему хотелось бы избежать больше всего.
— Дмитрий Матвеевич,  у нас сегодня будет что - то посложнее? Что - то такое, с огоньком? — Хитро щурясь спросил Денис, смотря на тренера.
— Нет, — вальяжно ответил тот, — сегодня я вас пожалею. В конце концов, вы все неплохо поработали за этот год, поэтому я бы предпочел сказать вам, что сегодня достаточно не особо сильно трудиться, чтобы получить хорошие проценты. Делайте что вашей душе угодно, только в рамках разумного, иначе построю вас всех быстро.
Слово Дмитрия - закон. Ученики и вправду редко что - либо вытворяли из ряда вон выходящее на его уроках. Это связано с тем, что однажды они уже были наказаны в середине десятого класса, да так, что после этого как - то не особо все были в состоянии продолжать учиться. Страшная трепка с отчислением некоторых учеников  случилась, когда две теннисные команды - из десятого 'А' и 'Б' класса устроили драку вследствие излишнего переживания за своих игроков.
Винс хорошо помнит ту бойню. В ней участвовали все - и парни, и девушки. Клочья футболок, штанов, волос, летели в разные стороны от гурьбы разъяренных учеников, что боролись не на жизнь, а насмерть. Где - то на полу даже остались кровавые подтеки, которые так и не смогли отмыть даже пятновыводителем.
— Винсент, — голос Элисона вывел каштана из рассуждений, — не хочешь со мной поиграть в настольный теннис? Дмитрий наказал нам заниматься хоть какими-то физическими упражнениями, и мы не сможем спрятаться в раздевалке.
Зеленоглазый грустно взглянул на две ракетки в руках Дробышевского. Тяжко вздохнув, он взял одну из них, что была с голубой накладкой.
Обоих юношей не удовлетворяло такое положение событий, но деваться было некуда.
— Ты в порядке? — Элис снизу вверх глядел на своего соперника, не желая уходить на другой край стола.
— Нет. — Твердо ответил Харрисон.
— Почему? Что - то случилось?
— Твой подарок… — Начал Винс, не отрывая взгляда от окна. — Как ты его сделал?
— Ты имеешь ввиду маркеры? Я их заказал в интернет - магазине. А открытку мы сделали вместе с Дианой. Я не знал, что она так красиво умеет складывать бумагу! Строчки, к слову, мы тоже совместно придумали.
— Бабочка двигалась.
— Ой, да! Диана предупреждала меня об этом! Но она это может делать в руках своего владельца. А мне она обещала на день рождения подарить лозу, тоже из бумаги.
— Очаровательно, — без видимой радости отозвался Харрисон. — Мы будем играть?
— Ох… Да, конечно. Извини.
Дробышевский убежал на противоположную сторону и бросил мячик. Смотря на эту несмелую подачу, Харрисон опустил ракетку, ибо желтая сфера не смогла пересечь границу сетки, отпрыгнув обратно к тому, кто подавал. Элисон извинился и кинул мяч вновь.
— Пожалуйста, делай подачу сильнее. Ты же видишь, что он не долетает, — устало попросил Винс на пятой попытке.
Дробышевский извинился и, замахнувшись, кинул сферу, попав зеленоглазому точно в лоб. Винс поджал губы, словно его это оскорбило, и поднял мяч с пола. Конечно, каштан справился со своей задачей, бросив мячик гораздо лучше коллеги, но вот последний с трудом отбил его.
— С тобой каши не сваришь, — обреченно проговорил Харрисон, прикрывая лицо рукой.
— Прости, я не очень хорошо управляюсь со всем этим инвентарем. Давай попробуем еще раз?
— Хорошо.
Через некоторое время мальчишки играли уже с неким азартом. Они хорошо вели мячик, и с каждым разом, что подачи, что отражение атаки соперника у юношей получались все лучше и лучше. Винс не мог не отметить, что Элис стал несколько наглее, хотя сам Дробышевский об этом и не догадывался, судя по наивному выражению лица.
Их спокойная игра не могла продолжаться вечно. Шутники в лице Дениса и его команды нарушителей покоя просто не могли себе позволить хорошо провести мальчишкам время.
Белокурый взял в руки мячик и, с некоторого расстояния, чтобы его не заметили, кинул сферу прицельно в лицо Винсента. Сам же Харрисон заметил стремительно приближающийся в него объект только в самую последнюю очередь, успев только лишь прищуриться. Раздался удар. Винсент, открыв глаза, увидел около себя маленького черноволосого человечка, поймавшего свою ракетку.
— Что ты только что сделал? Нет, вернее, как? — От шока у Винсента задрожал голос.
— Мячик упал на твою сторону, и когда я побежал за ним, чтобы поднять и извиниться за свою кривую подачу, увидел, как в тебя что - то летит. Вот я и отбил. Ракеткой. Кстати, извини за кривую подачу.
— Элисон, невозможно отбить ракеткой мячик, чтобы он полетел обратно на другой конец зала!
— Так он и не полетел на другой конец зала!
Винсенту захотелось сказать что - то нелицеприятное. С трудом переборов это чувство, он наклонился над Дробышевским и по словам продиктовал ему:
— Это. Нарушение. Законов. Физики.
— Если ударить достаточно сильно, то все получится! — Элисон поднял ладони вверх, будто бы сдавался.
— Ты настолько слабый, что даже литровую бутылку с водой поднимаешь с трудом.
Глаза Элисона значительно потемнели. Теперь черноволосый смотрел на Винсента не как - то испуганно, как он обычно смотрит, но исподлобья. Искра несвойственной Дробышевскому ярости промелькнула во взгляде юноши. Острый кончик носа Элиса дернулся, а зрачки его заметно расширились.
— Ну что, можешь гордиться собой, тюфяк. Ты поразил нас своей выходкой. — Ден одобрительно похлопал Дробышевского по плечу.
— Прекрати называть меня тюфяком! — Рявкнул Элисон в ответ, сбивая этим Дениса с толку.
Пугливо обернувшись на зеленоглазого и напряженно оглядывая весь класс, что затаил дыхание от крика Дробышевского, парень быстрым шагом направился прочь из зала. Элис стыдливо прикрывал глаза руками, желая скрыться от всех этих назойливых молодых людей, что бессовестно пялились на него.
– Ого, – усмехнулся Денис, – мелкий орать умеет, да еще как.
Винсент нарочито громко хлопнул ракеткой по игральному столу и пошел вслед за Дробышевским. Терзаемый смутными сомнениями, он не то хотел добиться от расчувствовавшегося мальчишки правды, не то добить того. Первым делом Харрисон обратился со своим вопросительным “Эллисон, почему ты так себя ведешь?” в раздевалку, однако та пустовала, и каштан, порывшись немного в своей сумке, ушел в уборную.
Заперевшись в кабинке он несколько раз подергал замок. Убедившись, что дверь точно не откроется, Винсент сел на крышку от унитаза и достал из кармана широких штанов пачку сигарет. Парень горько вздохнул, открыв её и увидев там пять тоненьких сигарет и болотного цвета зажигалку. Закурив одну из них, молодой человек выдохнул сизый пар и погрузился в воспоминания.
Пристрастился он к этой пагубной привычке давно.

***

Еще пять лет назад, когда парень был ребенком, в губах его торчала заженная сигарета. Он шумно закашлялся под смех своей подруги, сделав первую затяжку.
– Ну как? – Спросила его Лиза. – Чувствуешь?
– Что я должен чувствовать? – Отплевываясь от никотина во все стороны, спросил Харрисон.
– Взрослую жизнь, дурень. Мой папа, например, курит сигареты. И он уже взрослый. Значит ты должен тоже стать на несколько минут моим папой.
Винс попробовал затянуться еще раз. Смотря сквозь слезы на заваливающееся за горизонт солнце, он тщетно пытался удержать дым в щеках. Его ноги, беспомощно свисавшие с причала, бились о каменную стену, оставляя белые следы на ней. Зеленоглазый открыл рот и снова громко прочистил горло. Трахею и пищевод неприятно жег дым, больно было даже сделать вдох.
– Если это взросление, то я так взрослеть не хочу, – простонал парень, кладя ладонь на грудь.
Лизавета выбила сигарету из рук молодого человека легким ударом запястья. Окурок упал в воду и зашипел словно змея, обозлившаяся на хозяина.
– Ви, – Лиза посмотрела прямо в глаза Харрисону, не отводя взгляд.
– Что?
– Ты мне нравишься.
Винсент смахнул слезы. Парень ничего не ответил ей, пожав плечами.
– Я бы желала провести с тобой вс…
– Лебедева, – перебил её зеленоглазый.
– Не обращайся ко мне по фамилии, пожалуйста, – попросила его девушка.
– Я не могу ответить тебе взаимностью.
– Почему? – В голосе ее зазвучали нотки огорчения.
– Я еще слишком молод, чтобы задумываться о таких вещах. Давай продолжим с тобой дружить, и тогда все решится.
Елизавета встала и, подойдя к Винсенту, обняла его. Винс холодно взял её за предплечье, как бы обнимая её в ответ.
– Принеси мне, пожалуйста, еще сигарет.
– Конечно, Ви! У папы их полно!

***

Внезапный стук в дверь пробудил Винсента от дремы. Он дернулся и выронил потухший окурок из рук.
– Слыш, голубок! – Знакомый голос дружка Дениса доставлял не меньше моральной боли, чем сам Ден. – Покинь кабину, не одному тебе приспичило покумарить!
Харрисон поджал под себя ноги и обнял колени. Он не собирался ничего отвечать своему противнику, хотя тот своими ударами мог пробить пластмассовую перегородку.
“Роман, если ты не покинешь пространство, клянусь, я перережу тебе горло осколком от туалетного бачка.” – Подумал каштан, закатив глаза. Кажется, он и вправду был готов убить кого - то в данный момент, потому как священный покой Винса никто не смел нарушать.
— Я не собираюсь ждать, кто бы там ни был!
Зеленоглазый мысленно посылал его куда подальше, надеясь, что парень скоро уйдет. Его даже не интересовало, почему Рома считал нужным занять именно эту кабинку, в которой был Харрисон.
Выругавшись несколько раз, как по взмаху волшебной палочки подсобник Дениса испарился. Свой уход он обозначил лишь плевком через дверь кабинки, от которого Винс успел увернуться.
'Даже если тебя избить, ты все равно не поймешь за что. — С отвращением смотря на плевок, рассуждал Винсент. — Ты просто следуешь инстинктам. Животное.'
Прошло еще с двадцать минут после того, как произошла оказия с Романом. Винс все также занимал своё почетное место канализационного царства, вдыхая в себя пары никотина. Пять сигарет превратились в две, и когда Харрисон готов был уже откинуть не только свою маску отличника, но и коньки, юноша услышал стук до боли знакомых каблуков лакированных ботинок. Такой размеренный шаг мог принадлежать только Антону Валентайну. Винсент еще раз выругался у себя в голове, когда в его дверь постучали четких четыре раза.
— Винсент Харрисон, — спокойно сказал мужчина. — Я удивлен, что про тебя и твои вредные привычки еще пока не знает вся школа. Как человек, имеющий к медицине непосредственное отношение, говорю тебе, никотин вредит здоровью. Особенно здоровью такого молодого организма как твой.
Винсенту хотелось сказать нечто подобное в лицо химика. Харрисон медленно открыл дверь, исподлобья глядя на учителя.
— Господин Валентайн. Зависимости иного рода вредят здоровью не меньше, чем курение. Лудомания, порнофилия, наркомания, алкоголизм. Пожалуй, никотиновая зависимость - самый мелкий вред, который можно допустить человечеству.
— Винсент, я вот не понимаю тебя. Судя по твоим словам и образу мыслей, ты пытаешься выдать себя за умного человека. Но ты попался на том, что, не достигнув совершеннолетия, пытаешься заработать обструктивную болезнь легких, прячась в школьном туалете. Это даже смешно.
— Это не сравнится с тем, что Вы позволяете себе делать на уроках и после них, господин Валентайн.
Антон поднял одну бровь вверх, испытывающе глядя на ученика. Винсент поднял левую руку и начал загибать пальцы.
— Итак. Бытовая инвалидность. Я думаю, вы помните, что я убрал за вас класс, но никак не вы. Обыкновенное хамство. Вы не умеете общаться с другими людьми, грубите всем подряд. Покуда с Вами обращаются на 'Вы', Вы считаете, что имеете полное право 'тыкать' остальным. И, конечно же, неопрятный внешний вид. Вам не мешало бы выспаться и купить себе несколько чистых рубашек. Ваша засаленная футболка уже давно не белого цвета, а глаза спрятаны в фиолетовых мешках из под картошки. Я хотя бы скрываю своё невежество в некоторых областях, не понимая всю природу той болезни, о которой вы говорили, но Вы и не потрудитесь дать знания, к которым обращаетесь сейчас.
Валентайн поднял уже правую руку, тоже начав загибать пальцы:
— Два процента за незнание ОБЛ. Два процента за хамство. Два процента за курение в общественном месте. Два процента за опоздание на мой урок. Ах, да. Два процента за старье, которое ты на себя нацепил. В этом не ходят уже лет десять, а ты считаешь, что помятые штанишки на твоих тоненьких ножках будут смотреться опрятно. Отвратительно. После уроков не приходи, теперь твои нулевки станут общественным достоянием.
Энтони развернулся и вышел из уборной. Винсент в шоке сел обратно на туалет, схватившись за голову. Он понимал, что нули эти в конце учебы исправить будет просто невозможно. Парень негромко выругался и закурил еще одну сигарету. Видимо сегодня ему суждено довести себя до ручки и разбить вдребезги тот самый образ, который он кропотливо создавал все эти двенадцать лет обучения в школе.
— Сдам экзамены - и пропадите вы все пропадом. Катитесь в… Да не важно.
Кое - что его беспокоило еще больше, чем все эти нулевки. Хоть молодой человек не доверял своей интуиции, но она так и кричала ему о том, что должно было произойти еще одно потрясение. Такое сильное пристрастие к сигаретам у Винсента возникало еще и ощущением близости отца.

Покуда в классе биологии, маленьком, но достаточно уютном, не было Винсента, Элисон нетерпеливо ёрзал на стуле, в ожидании преподавателя и своего друга. Он беспокойно осматривал настенные плакаты свисающие по стенам, которые изображали стадии развития клеток и митоз с мейозом в самой доскональной форме. Помимо этого, были плакаты и поменьше, изображающие строение мозга человека и некоторых его внутренних органов. Что - то о ботанике там тоже было, но они были не столь занимательны, хотя все еще в крайней степени подробны.
Когда Эллисон перевелся сюда в шестом классе, этих плакатов еще не было, и они появились только в десятом, когда пришел Антон. Дробышевскому нравились эти плакаты. Они явно были отрисованы рукой мастера, знающего биологию и связанные с нею науки. Почему - то сейчас взгляд желтых глаз юноши сильно привлекло анатомическое изображение кисти рук, с костями и венами, указания к которым были на неясном ему языке. Когда - то эти начертания, написанные уверенной рукой, стали предметом споров между Денисом и Валентайном. Эллис закрыл глаза, отдавшись воспоминаниям.

***

– Пастернак, – снисходительно обратился Антон к Дену.
– Я Вас слушаю, господин, – с такой же снисходительностью ответил юноша.
– Назови мне кости кисти человеческой руки. – Валентайн вытащил один из своих рисунков, который у него лежал в ящике под столом. Исчерченный непонятными надписями, он явно смутил Дена.
– Ээээ… – Замешкался светловолосый юноша.
– Да не бойся ты меня, подойди и покажи. – Энтони подозвал к себе парня.
Денис встал и неуверенной походкой направился к новому преподавателю. Класс внимательно следил за тем, как Пастернак, ткнув пальцем в основное сосредоточение костей, Денис что - то сказал.
– Не мямли, тебя не слышно. – Нахмурившись, сказал Валентайн.
– Запястье это.
– Ого, а что же так неуверенно - то? Давай дальше.
– Ну… Эм… Фаланги.
– Так, какие?
– В смысле какие?
– Действительно. – Ехидно усмехнулся Антон. – Я или ты хочешь врачом стать?
– А Вы откуда знаете? – Удивленно смотря на учителя, спросил парень.
– Не я на перемене громче всех кричал о том, что буду лечить людей. Знаешь, я бы не пошел к такому врачу как ты. Слишком много хвастаешься.
– Я не говорил, что пойду ветеринаром, – пробубнил Ден.
Антон замер. Пастернак медленно повернул голову в сторону своего учителя и вздрогнул. Сквозь стекла солнечных очков Антона, Денис увидел немигающие глаза, пристально всматривающихся в него. Два глазных яблока, прикрытые фиолетовой кожей, ничего не выражали. Лишь безмерную пустоту. Пастернак почувствовал себя ничтожеством в этот момент, Антон буквально стер парня с лица земного шара своим взглядом.
– Прекратите, – с тихим ужасом в голосе выдавил из себя ученик, попятившись.

***

С тех пор, кажется, при Антоне Денис не смел говорить ни слова против. Но вот в двенадцатом классе, через три года, все ученики словно бы с цепи сорвались. В данный момент это было понятно яснее всего, особенно когда Эллисон почувствовал, как что - то над его головой пролетело, пробудив ото сна. Валентайн все еще не пришел, и одноклассники черной головы взбунтовались. Кто - то встал на парту, выкрикивая нечто неясное, кто - то рылся на столе учителя, желая, видимо, что - то отхватить себе. Кто - то слушал музыку, не иначе как убогие вопли никому неизвестного артиста. Но в особенности отличилась Лиза. Помыкаемая своим возлюбленным, она, легко уворачиваясь от летящей из одного конца комнаты в другой канцелярии, добралась до второго учительского стола, приставленного к окну. Девушка заглянула под него и достала небольшой алюминиевый термос с желтой крышкой и каймой.
Девушка открыла кружку, словно она принадлежала ей, и уткнулась носом в отверстие для питья. Элисон понял, что там явно что - то несвежее, раз Лизавета поморщилась, отодвинув от себя стакан.
– Пей! – Выкрикнула одна из девчонок, что сидела на задней парте.
Лебедева Лиза пожала плечами и открыв крышку, просто выплеснула содержимое на пол, сказав крайне невинным голосом "упс", пока ученики дружно аплодировали русоволосой.
Это было роковой ошибкой со стороны Елизаветы. Покуда она на кураже выливала жидкость из стакана, с молчаливой яростью за этим наблюдал сам Антон. К всеобщему сожалению, ученики заметили это только сейчас.Мужчина опустил голову, покачав ею, дав подросткам ясно понять, что сейчас произойдет нечто ужасное.
– Он был одним из дорожайших. – С ненавистью осматривая класс, сказал преподаватель. В общей тишине было слышно, как скрипят его зубы.
Мужчина медленно двинулся в сторону Лизы, которая смотрела на учителя со страхом вперемешку с недоумением. Ещё никто никогда не видел такого выражения лица у Антона.

В следующую секунду произошло то, чего никто не мог ожидать. Подростки и глазом не успели моргнуть, как ученицу повалил на пол Энтони, прижав к полу одной ногой. Мужчина заломил девушки руки за спину, прошептав ей на ухо:
– Слизывай.
– Н-но... - Начала лепетать девушка.
Химик не дал ничего сказать ей в своё оправдание. Все еще держа правой рукой её запястья, одной левой он схватил её за затылок и начал возить по каше из грязи и пролитой жидкости.
– Отпустите её, – Ден, услышав визги девушки, вскочил со своего стула. – Ей больно!
– На место! – Взревел преподаватель, от чего Денис покорно опустился обратно на свой стул.
Лиза уже начала плакать, но преподаватель не обращал на этого никакого внимания. Валентайн лишь криво улыбнулся, словно бы скалился, выказывая абсолютно каждому свою ненависть. Когда ярость Антона прошла, он встал с пола и отряхнул подол халата.
– Малолетние дебилы, – процедил он сквозь зубы. – Будете сегодня драить класс похлеще Харрисона.
Элисон прикрыл рот рукой. Его внутренние органы от этого странного запаха трав и спирта, витающих в воздухе, сжало в один ком, а стресс, который испытал мальчишка, заставил мозг черноволосого вскипеть. Дробышевский подскочил с места и пулей вылетел из класса, желая как можно быстрее добраться до туалета.
Будучи в холодной уборной, парень выкрутил ручки смесителя на всю, чтобы вода хлынула из него, заливая своими брызгами Элисона. Парень неровно дышал, склонившись над холодной керамической раковиной. Он открыл рот, издавая немой крик, и с его зубов начала капать прозрачная слюна. Юноша схватился левой рукой за воротник кофейного свитера, оттянув его настолько, что предмет одежды громко затрещал, оповещая о своей скорейшей кончине.
– Хватит… – Выдавил из себя парень. – Успокойся.
Он закрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание. В глазах потемнело. Черноволосый отошел на пару шагов назад и, облокотившись на стену, сполз по ней вниз, все так же держась за грудь.
Когда подросток, все же, осмелился чуть приподнять веки, его взору предстала какая - то нечеткая, размытая тень, которая смотрела на него своими сияющими как два солнца глазами. На голове у неё было не то два рога, не то два острых уха. Само по себе существо было под два метра ростом и имело явно недобрые намерения. Зубастая фигура улыбнулась, и из её пасти полилась алая кровь прямо на лицо Элисона. Юноша замахал руками перед собой, словно бы пытаясь спугнуть тень, и закричал:
– Прочь! Оставь меня в покое! Отстань от меня!
Дробышевский заплакал, и только тогда кошмар, нависающий над ним, развеялся. И снова в зеркалах отражался он, Элисон Дробышевский. Маленький тревожный мальчик, который погряз в своих страхах.

– Элисон, ты решил переквалифицироваться в тряпку? Вставай, полы, может, и чище ртов наших одноклассников, это не меняет того, что лежать на холодном не полезно.
Над сжавшимся в комок черноволосом стояла все та же тощая фигура Винсента. Она смотрела на него сверху вниз, слегка возвышенно.
– Мне плохо. Я не хочу вставать. – Ответил черноволосый, укрывая голову посеревшим от грязи рукавом.
– А чего ты хочешь?
– Чтобы все было хорошо.
– Так не бывает. Поднимайся, говорю, и так уже пыльный весь.
Дробышевский поднялся с великим трудом. Даже Харрисону пришлось ему помогать, протянув руку. Но как только мальчишки коснулись друг друга, они вздрогнули. Винсент уперся взглядом в черную голову. На мгновение ему показалось, что некоторые пряди волос отсвечивают огненно - рыжим.
– У тебя есть старший брат, Элисон? – Удивленно спросил Винсент.
– Нет. – Нахмурившись ответил черноволосый.
– Странно, а мне казалось, что мы с ним уже пересекались.
Элис глубоко вдохнул и несколько раз чихнул. Винс не удержался и прыснул от смеха, когда его друг чихнул в седьмой раз.
– Чихаешь прямо как зверек ручной какой - то. – Выдал молодой человек, прикрыв рот ладонью, чтобы скромная ухмылка не выдала его.
– От тебя очень сильно пахнет духами, а воздух вокруг пропитан табаком. – С некой обидой в голосе сказал черноволосый. – Пожалуйста, идем. Ты пропустил целый урок химии. И из - за меня в том числе… Тебе поставят нули!
Винсент махнул рукой.
– Антон мне уже поставил пять нулевок. Я сожгу его дом сегодня.
– Что? Ты даже не попытаешься их исправить? Что с тобой, Винсент, я тебя не узнаю!
– Я сам себя не узнаю, – с грустью признался зеленоглазый, – сегодня день сложный, много всего навалилось.
– Ох… Ну, хочешь, я провожу тебя сегодня домой? Может, тебе будет не так паршиво?
– В твоей - то компании? – Огрызнулся Харрисон.
Дробышевский внезапно замолк и заглянул Винсу в глаза, чтобы найти там хоть подобие человечности.
– Ты сегодня очень болтливый. – Тихо сказал Элис.
Нос подростка снова дернулся, и парень, немедля, вышел из прохладной уборной. Винс же недоуменно посмотрел ему вслед, но, все же, переступил некий порог гордости и пошел за черной головой.
– Что ты имел ввиду, Эллисон? – Винс обогнал своего одноклассника и встал перед ним, нагнувшись.
Дробышевский сжал кулаки и зажмурился. Он не хотел ничего говорить, но негодование, вскипевшее внутри него, все же, оказалось сильнее, и Эллис яростно выпалил:
– Я для тебя тоже слабак, да, Винсент?! Тебе, видимо, сложно быть самым умным из людей. А также самым красивым и самым модным. Что - ж, извини, что тебя оттеняет такая сущность как я! Не имею же я права приставать к божеству, я же тварь дрожащая. Спасибо, что не даешь мне повода уничтожить себя и все, что я так ненавижу и люблю, но последнее время общаться с тобой невыносимо. Вспомни, что было в восьмом или десятом классе, когда ты браво сражался с подлизами и недоумками! Что с тобой стало, Винсент Харрисон! Ты изничтожил, низвел до атомов всю ту аристократичность, что в тебе была, и превратился в её подобие. Твоя загадочность улетучилась вместе с дымом от сигарет, и ты стал просто закрытым выпендрежником.
Винсент опешил. Вот от кого - кого, а от Элиса он не ожидал такой гневной, но столь правдивой тирады.
– Я… Э... – В смятении Винсент попытался найти оправдание, но ни одна мысль в голову ему так и не пришла. Согласиться с Эллисоном, как и проделать обратное - занятие бессмысленное. Харрисон готов был признаться несколько тысяч раз, что сверкающие глаза Дробышевского тронули тонкие струны его души.
Что - то путное ответить Винс так и не смог, будучи пораженным таким внезапным манифестом своего одноклассника, хотя у него всегда бы нашлось что сказать.
– Я прошу тебя, Винсент, молчи, ты достаточно сказал за эти два года всего.

На следующем уроке мальчишки сидели все еще рядом друг с другом, но между ними уже была пропасть. Винсент хотел узнать причину тех слов, что сказал Элис, но вместо этого уткнулся носом в книгу, проглатывая слово за словом.
"Противоположные принципы инь и ян.” – Таков был заголовок нынешней темы, после чего стена текста. – “Дао воплощает в себе идею непостижимой, могущественной и безличной силы, которая управляет круговоротом всех событий во Вселенной. Эта сила выражается в двух противоположных источниках энергии инь и ян. В то время как инь олицетворяет женское начало, зло, темный и пассивный аспект бытия, ян — мужское светлое начало, деятельность, жизнь и изобилие. Взаимодействие этих двух начал — источник круговорота жизни. Все предметы и живые существа, включая людей, содержат в себе оба начала, но в разных пропорциях, которые не всегда одинаковы в разное время. Так, у живого дерева преобладает ян, но в процессе «умирания» в нем увеличивается содержание инь...."
– Пф, – Винс закатил глаза. – Ну и бредятина. Давайте такие большие группы как “женщины” и “мужчины” ровнять под одну гребенку. “Женщины” у нас убийцы, а “парни” - созидатели. Эта концепция столь же бредовая, сколь и все остальные. Жаль, что люди верили во всякую чушь испокон веков, потому что делать было нечего. Зато археологам работу создали. Красиво обернули, ничего не скажешь.
Харрисон коснулся фотографии амулета “инь” на странице учебника. Некоторое время он не в силах был отвести глаз от него, будто бы тот притянул парня. Зеленоглазый ощутил, как по его левой руке пробежался холодок, от чего волосы на руках встали по стойке смирно. Испуг и блаженство от этого знака темного бытия заставили сердце молодого человека трепетать.
Винсент с трудом оторвал свой взгляд от фото и помотал головой. Элис обратил на это внимание и обратился шепотом к однокласснику:
– Ты в порядке?
– Элис, – твердо сказал Винсент, – проводи меня сегодня домой.
Харрисон даже сам себя похвалил за такую собранность. Мало того, что черная голова будет счастлива ему, так еще сам Винсент сможет развеяться.
– Хорошо, – ответил Дробышевский.
Видно было, что Элис в замешательстве. Да, он спустил пар на Винса, но был крайне удивлен тому, что последний не затаил на него обиду, как это было всегда (по крайней мере за последние два года).

Через пол часа, как закончились уроки, подростки стояли на улице и обсуждали последующий план действий.
– Я могу проводить тебя до дома, а после я, ну… Поеду один к себе. – С некой горечью сказал Эллисон.
– Я думаю, что помимо гулянок, нам стоит повторить кое - какой материал по математике, так что можешь зайти ко мне.
– О, это было бы прелестно. Ты лучше всех подаешь материал.
– Не сказал бы, что ты его лучше всех усваиваешь… Ты точно не перетрудился за эти дни? Ты, вроде, говорил о том, что плохо спишь последнее время.
– Да не, – отмахнулся Элис, – это пустяки. Работой больше - работой меньше. Я сейчас в порядке.
– Ну смотри. – Винсент кивнул, и парни отправились на остановку.
Прибыли они как раз вовремя. От пункта отъезжал 98 автобус, путь которого простирался из одного конца города в другой. Парни переглянулись.
– На нем мы будем ехать не меньше получаса. – Сообщил Харрисон. – Этот номер объезжает все дворы. Подождем 49? Он доедет до моего дома да пятнадцать минут.
– Нет проблем. Лишь бы ты не замерз, – обеспокоенно сказал Дробышевский. – Ты дрожишь уже весь.
И правда, из - за мартовского ветра у Винсента была такая сильная дрожь, что зуб на зуб не попадал. Харрисон держался за предплечья, переминаясь с ноги на ногу, покуда злосчастный мартовский ветер ледяными лапами хватал мальчишку за штанины и ворот. Не смея сопротивляться непогоде, зеленоглазый прыгнул в кабину автобуса, усаживаясь на место потеплее. За ним устремился и Эллис, приземлившись на место напротив.
– Извини, вспылил, Винсент. Мне очень неловко. – Тихо сказал молодой человек.
– Чего? Автобус, блин, шумит, говори погромче, – проворчал Харрисон.
– Я прошу прощения за то, что накричал на тебя! – Повторила черная голова, – мне стыд - но.
Винс несколько раз моргнул в удивлении. Мало того, что его поразил факт агрессии Элиса, так сам Харрисон никогда не слышал, чтобы перед ним извинялись за слова. По крайней мере в подростковом периоде точно.
– Да я и не злился на тебя, –  отстраненно ответил каштан. – Разве что, ты меня поразил своей выходкой.
– Давай признаем, в этом году мы сами не свои, – Элисон украдкой взглянул на Винсента.
Харрисон же, в свою очередь, всматривался в окно. Почему - то ему стало так тоскливо от этих серых видов за окном. Хотелось выпрыгнуть из окна движущегося  автобуса и,перевернувшись несколько раз, порвав одежду и содрав кожу, лежать так на асфальте, ожидая, когда переедет автомобиль.

– Винсент, ты меня слышишь? – Дробышевский потрепал одноклассника по плечу в надежде разбудить того.
– А? – Винс вздрогнул и обернулся на юношу.
– Мы на конечке. Кажется, мы оба заснули и пропустили свою остановку.
Каштан почесал лоб и поднялся с места. Такое выпадение из реальности не первый раз застало молодого человека. С десятилетнего возраста участились периоды дереализации, и в такие моменты Винс как будто бы становился сам не своим. Хотя он привык к странному автоматизму собственного тела, когда происходили события, выходящие за рамки обычной рутины, к Винсенту будто бы возвращалась его душа.
– Элис! – Харрисон подскочил с места и, схватив Дробышевского за руку, выбежал из салона.
– Ты чего?!
Каштан отпустил парня, виновато взглянув на запястье Элисона.
– Нас бы оштрафовали, если мы находились бы там еще дольше, – оправдался Винс. Конечно, это было неправдой. – Нам идти отсюда минут десять.
– Что - ж, прогуляемся. Все еще какое - никакое приключение, – улыбнулся Дробышевский.
– А ты оптимист, я посмотрю, – Винс пошел вперед. Благо, отсюда он знал дорогу до дома.
Каштану Элисон казался таким живым. Этот пухлый комочек выделялся посреди этой мартовской сероты особым янтарным цветом глаз. Подобное счастье в лице Элиса проявлялось крайне редко. Это связано с тем, что Харрисон видел Дробышевского чаще всего в школе, но каштан был уверен, что его одноклассник расцветает только вне учебного заведения, и увы, именно тогда сталкивались они только на личных домашних занятиях у Винсента.
– Я не перестану восхвалять наши занятия! – Восхищенно вздохнул Элисон, когда путники добрались до места назначения.
Высоченные дома, что, казалось, соскребали с неба облака, предстали перед мальчишками, словно титаны перед путниками в фентезийном писании. Их голубовато - белые фасады отсылали к морской пене, а серовато - зеленые дворики у каждого подъезда были похожи на галечный пляж с водорослями на камнях. И действительно, побережье было в нескольких километрах отсюда, так что в хорошую погоду можно было понаблюдать за беспечным полетом чаек и уловить слабый запах моря.
Эти небоскребы вмещали в себя большое количество счастливых семей. Однако была ли у Винсента семья? Сам бы Харрисон ответил на этот вопрос словами о том, что он и его сестра - сироты. Отец забрал их сюда, в город Низмеморье около пяти лет назад, и Винсенту уже приелось это место, хотя оно было самым большим по площади, занимая немалую часть материка. Впрочем, дом как дом. Не содержал бы он в себе столь “ярких” личностей, было бы гораздо лучше.
Теперь Винс понял причину своей тоски. Не хотелось ему заводить к себе такое солнышко как Дробышевский. Дома разруха, печаль, дисфория. И если весь этот негатив упадет на черную голову, Винсент не выдержит такой ответственности.
– Ты уверен в своих словах? – С трудом сдерживая раздражение, спросил каштан, покуда мальчишки ехали в лифте на тринадцатый этаж.
– Абсолютно, – кивнул Дробышевский.
– Сочувствую. – Перекинул через плечо каштан, отворачиваясь к открывающейся двери.
Снимая коричневые ботинки в прихожей, Элис невольно подглядывал за Винсентом. Каштан как - то нервно пытался вдеть в рукава плечи вешалки, от чего чуть не сломал последнюю. Дробышевский побоялся что - то сказать своему товарищу, поэтому молча следовал за зеленоглазым в ванную.
Харрисон терпеть не мог грязь, особенно когда что - то его выводило из себя. Выдавив с ладонь жидкого мыла, подросток начал так натирать руки, что, казалось, он вот - вот сотрет себе кожу до костей. У Винса было это всеобъемлющее чувство чистоты и порядка везде и всегда. Это правило не касалось только черновиков, но и от них Винсент избавлялся крайне быстро. Элис тоже набрал себе в руки моющего средства, от души намыливая руки. Именно Харрисон научил Дробышевского промывать каждый палец, дабы, как сам Винс выражался, “никто в этом доме не болел больше положенного”, хотя сколько именно полагалось болеть этой семье, Элис так и не понял.
Пройдя на второй этаж, они оба очутились в просторной комнате. Элис удивленно начал озираться по сторонам.
– Мне кажется или тут стало еще больше места?
– Нет. Я снял занавески, чтобы постирать их, – Винсент указал на окна, что и правда казались пустыми из - за отсутствия на них тюля.
Больше не медля, мальчишки приступили к работе. Каштан сел за широкий стол, разложив учебники и тетради. Элис взял в руки ручку и приготовился к занятию.
– Для покраски 1 м2 потолка требуется 240 г краски. – Начал читать каштан с телефона. – Краска продается в банках по 2,5 кг. Сколько банок краски нужно купить для покраски потолка площадью 50 м2?
– Это значит, что мне надо… Два с половиной разделить на один?
– Что? С чего бы?
– Ладно, ты прав, глупая идея. – Элис призадумался и его желтые глаза, словно две черные тучи, прикрыли брови. – О! – Внезапно воскликнул он. – А что, если я двести сорок умножу на пятьдесят?
– Попробуй. Думаю, твоя тетрадь от этого не взорвется. – Фыркнул Винс.
Эллис посчитал в столбик, написав этот же пример еще три раза, чтобы перепроверить себя.
– Двенадцать тысяч. Так… Эм, ну… Хорошее число, не так ли?
– Да, но ему далеко до моего любимого. Это то, сколько грамм потребуется для покраски пятидесяти квадратных метров потолка.
– Это двенадцать килограмм. Двенадцать делим на два с половиной и получаем… – Снова юноша поделил в столбик, три раза себя перепроверив. – четыре и восемь. Почти пять.
– В ответе ты все равно пишешь пять.
– Да, то есть нам понадобится пять банок! Ух ты! Давай дальше.
Уголки губ каштана еле заметно приподнялись. Ему понравился этот боевой настрой солнышка рядом, и поэтому он тоже от него заразился этим духом.
И так часами напролет мальчишки решали тестовое задание по нескольким дисциплинами - математика, устный и письменный язык, история. Это помогло обоим парням забыть о дне в школе даже несмотря на то, что они были с головой погружены в учебу. Когда их обучение было в самом разгаре, Винсенту позвонила Ава, и голосом, полным счастья, она объявила брату, что остается у подруги на ночевке. Харрисон не желал отпускать сестру, но когда уже Эллис вступился за девчонку, Винс, скрипя зубами, дал своё разрешение.
– Так почему ты так не желаешь с ней расставаться? Она же у тебя такая большая.
– Эллис, ей двенадцать лет.
– По её манере речи и не скажешь. Я имею ввиду, вы оба разговариваете так, будто бы вам по восемнадцать лет.
– Пф, я тебя умоляю, Элис, – махнул рукой Харрисон. – Она та еще малявка. Да и я не столько за нее беспокоюсь, сколько за её окружение.
– Что ты имеешь ввиду?
– Она стала такой непоседой, когда ей исполнилось одиннадцать. Непоседой это еще мягко сказано. Она начала задирать всех и каждого, кого считала неугодным себе.
– Хм, я тут вспомнил кое - что... – Робко начал Эллисон. – Недавно снова разнимали два класса средняков. Это, правда, было в другом крыле школы, однако, поговаривают, драка была довольно таки кровавой, что там полицию вызывали. Там участвовала твоя сестра.
– Вот - вот. К моему великому сожалению, это правда, а не дурацкий слух. Хотя она и была права, так как её неверно осудили и выставили посмешищем.
Краем глаза Винс уперся в будильник на краю стола.
– Уже десять! – Закричал он, в панике схватившись за голову.
– Вот незадача… – Пролепетал Дробышевский.
– Я вызову тебе машину, – сказал Винсент, хватаясь за телефон.
– Хорошо… – Совсем тихо сказал черноволосый. – Жаль, что нельзя остаться у тебя.
– Извини, я не могу себе этого позволить. Если нагрянет отец, он подвесит меня за люстру вверх ногами.
– Какой он у тебя строгий.
– Нет, Ричард просто не в себе. Давай собираться, водитель скоро будет на месте.
Им понадобилось около пятнадцати минут, чтобы покидать все учебники в портфель и выбежать к машине, которую уже занес внезапно нагрянувший буран.
– Спасибо тебе, Винсент! – Радостно окликнул товарища Эллис, садясь на пассажирское сидение рядом с водителем.
– За что?!
Дробышевский его уже не слышал. Он закрыл дверь машины, и та унеслась прочь от дома Харрисонов.
Винсент почувствовал опустошение. Каштан постоял так еще с минуту, обдуваемый всеми ветрами. Он не ощущал снег, бьющий своими маленькими ледяными осколками по лицу, и, что уж точно, Винсу не было дела до того, что он заболеет, если хоть еще секунду пробудет на крыльце. В какой - то мере каштан жалел, что отпустил черную голову, хотя с другой стороны он не мог допустить того, чтобы Элис остался в этой квартире еще на час. Это место ужасно, оно плохо повлияет на Дробышевского, и мальчик станет таким же черствым и замкнутым, каким стал Винс.
– Я… Правда стал хуже… – С горестью произнес Винсент, уходя обратно домой. Он пожалел о том, что не признался в этом Эллису.
Каштан остался дома один. И это не могло не напугать его.