Неверующий//Дима Масленников

Дима бродил деревне, пытаясь хоть немного освободить голову. Людей на улицах было немного — очевидно, все готовились к вечеру — но те, кого Дима встречал, выглядели дружелюбно. Хотя смотрели с некой настороженностью. В прочем, как еще они могли реагировать на чужака?

Возле одного из домов она заметил молодую девушку, которая собирала травы. Длинные светлые волосы были заплетены в косу, а простое платье напоминало старинные деревенские наряды. Незнакомка тихонько напевала себе что-то под нос, но, заметив Масленникова, сразу подняла голову и с интересом взглянула на него.

— А вот и городской пожаловал, — она не сводила с него глаз. — Доброе утро! Ты тот самый чужак, что сюда приехал? Говорили, что интересуешься нашими... легендами.

Масленников усмехнулся.

— Да, верно. Я приехал с друзьями, чтобы узнать о вашей деревне. Слышал, у вас тут интересно. Кстати, я Дима.

— Я Полина, — с готовностью ответила девушка, явно радуясь разговору. — Ну что, много интересного нашел?

— Не то чтобы, — признался парень. — Слушай, а не страшно вам жить здесь? Особенно вблизи леса.

Полина задумалась, переведя взгляд на лес.

— Лес у нас старый, — тихо ответила она. — Родители с детства учили нас его уважать. Он как живой: если к нему с добром, то и он не тронет. Но если с плохими мыслями — может и напугать. Я уже привыкла.

Дима кивнул, не отводя взгляда от ее глаз.

— Кстати, о деревне вашей я от одной знакомой узнал, — начал Дима, решившись на хитрость. — Агатой зовут. Знаешь ее, может?

Полина сразу перестала улыбаться, взгляд ее потемнел. Она недовольно сжала губы и хмыкнула.

— Ну, знаю, а кто ее не знает? Она в нашей деревне сызмальства, но пропадала куда-то года на три. А дня два как вернулась. Мало кто с ней водится, уж больно нелюдимая, понимаешь? Не каждому даст слово-то свое.

— Значит, не с каждым общается? — уточнил Дима, стараясь понять, в чем тут дело. — А почему? Мне она показалась...приветливой.

Полина усмехнулась и покачала головой.

— Ну, говорят, она непростая, не такая, как все. Люди про нее много, чего говорят. У нас в деревне так повелось, что чем меньше человек о себе рассказывает, тем больше о нем додумывают.

— И что же говорят? — Дима наклонился к ней, чтобы не пропустить ни слова.

Полина тихо засмеялась, оглянувшись, будто проверяя, нет ли поблизости чужих ушей.

— Любого спроси — все только об одном и толкуют! Я вот помню — вон моя мамка-то рассказывала, как при ней Агата такая же молодая была, как нынче. У всех вид ее в памяти один: молода, будто вчерашний день. А людям-то и думай, что хочешь. Кто шепчется, что ведьма она, кто говорит — колдунья.

— Ведьма, серьезно? — Дима рассмеялся, но смех его прозвучал неуверенно.

Полина строго взглянула на него, словно не одобряя его скепсиса.

— Ой, смеяться будешь, как что-нибудь на себе испытаешь. Тут такие как ты бывали, много смеялись да расспрашивали. А потом как ни в себе сбегали, забыв, зачем вообще в наших краях оказывались. Говорят, бабка Агаты была знахаркой, да не просто какой-то травницей, а настоящей колдуньей. Даже знала заговоры от болезней и умела с призраками говорить. Вот, мол, бабка ее всему и научила.

Дима хмыкнул, но решил не прерывать девушку.

— Один вот, ухаживать за ней вздумал. Парень тоже чужак был, приехал лесничество здесь устроить. Потом, говорят, совсем с ума сошел, уехал куда-то и не вернулся больше, — девушка с опаской взглянула на лес. — Некоторые считают, что она как-то связана с этим лесом. Слышала, будто ночью ее видели в лесу, как она разговаривала с... ну, с кем-то, кого никто из живых не видит. У нас даже мужики по темноте боятся заходить туда, а она...будто сама тень.

Дима недоверчиво покачал головой.

— Полина, а ты что сама о ней думаешь? Ты с ней общалась хоть раз?

— Нет, конечно, не общалась, — сказала Полина, будто это само собой разумеется. –Но...если честно, и желания не было. Так, а ты, говоришь, знаком с ней? Что ж ко мне пристал тогда?

— Я общался с ней совсем немного, чтобы хорошо узнать, — признался Масленников.

Полина покачала головой.

— Явно понравился ты ей, раз хоть слово тебе она по доброй воле сказала. Агата не из тех, кто тратит время. Может, ей что-то нужно от тебя. Может, ты ей для чего-то нужен. А может, одиноко ей стало.

— Да собственно, мы с ней только по работе говорили, — произнес Масленников.

— Верь не верь, знаю одно — ни с кем Агата просто так не заговаривала.

Дима задумался, а Полина, заметив его замешательство, подошла ближе и схватила его за руку.

— Знаешь, — сказала она, понижая голос, — пойдешь к ней, так гляди в оба. Может, ты и приглянулся ей, раз заговорила с тобой, да вот только беда- не всегда Агата тех, что ей приглянулся, долго около себя держит. Сделает с тобой что-то, о чем не догадаешься, и поминай как звали. Гришка, вон, ходил к ней — черт знает, что потянуло его — так хата за два часа сгорела.

Масленникову стало не по себе. Поблагодарив девушку, он двинулся обратно в дом Ивана, надеясь найти ответы и там.

Поднявшись на веранду и распахнув тяжелую деревянную дверь, Дима вошел в дом. Иван сидел за столом, перебирая старые бумаг и, казалось, не обратил внимания на Диму.

— Иван, — обратился к нему Дима, слегка нервничая, — нам нужно поговорить.

— А ты прям с места в карьер, — усмехнулся Иван, поднимая на него внимательный взгляд. — Говори, о чем.

Дима сделал шаг вперед и выдохнул.

— Мне сказали, что в деревне была девушка по имени Агата... Только выглядела она так же, как много лет назад.

Иван долго молчал, всматриваясь в него, словно взвешивая, стоит ли продолжать разговор. Затем он отложил бумаги и встал, опершись руками на стол.

— Вся деревня знает, кто она такая, — наконец проговорил мужчина, медленно подбирая слова. — Но не каждый, скажем так, рад о ней вспоминать. Кажется, дышалось легче всем, пока не было ее. Агата не стареет. Она...как бы это сказать, она здесь уже много десятилетий. Люди видели ее молодой еще при моем дедушке, — Иван махнул рукой, словно стряхивая воспоминания. — Кто она- никто не знает.

— Но она же человек, правда? — настойчиво спросил Дима, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

— Кто ж ее знает, — тихо ответил Иван, отворачиваясь к окну. — Когда-то, может, и была. Но что с ней произошло — никто не знает. Она перестала стареть, а деревня это приняла, хоть и со страхом.

— Почему все об этом молчат? Почему никто не рассказа об этом? Если Агата уехать смогла, то и каждый сможет, — Масленников сложил руки на груди. — Написано в интернете, что сидите вы тут, как затворники да молчите. Только от приезжих вести.

— Боятся, что если привлечь к ней внимание — беду накликать можно. Старики сказывали, что всякий раз, когда кто-то пытался уехать из деревни и заговорить об Агате в городе, с ними случались странные вещи- болезнь, несчастный случай или даже исчезновения. Местные восприняли это за предупреждение и научились обходить эту тему стороной, но молодежь нет да нет, но кости перемоет ей. Со временем молчание стало частью нашей жизни, и все понимали, что так безопаснее для всех, — старик замолчал на минуту. — Да и не каждый горожанин поверил бы в легенды о ведьме, которая не стареет и связана с древними силами леса. В результате, деревня закрылась от внешнего мира, а история Агаты осталась нашей общей тайной, которую старики оберегают, как берегут что-то священное и опасное одновременно.

Тишина повисла в воздухе, и Дима не знал, что сказать. Все это казалось невероятным.

— Агата... Ее ты видел на поляне, не так ли? — добавил Иван. — Из-за нее здесь?

— Отчасти, — произнес Масленников.

— Плохо это, поиграть решила.

Масленников сглотнул, косясь на старика.

— А как найти я могу ее?

— А зачем же ж искать? На праздник вечером приходи, сама тебя найдет, — Иван вернулся к бумагам, показывая, что разговор окончен.

Дима поднялся на второй этаж. Заглянув в комнату к друзьям, он увидел, что те еще спят — утомила их дорога.

Вернулся к себе в спальне. Лежа на скрипучей кровати в комнате, которая отводила его мыслям некоторую обособленность, словно весь остальной мир исчез, оставляя только его и темные деревянные стены вокруг, Масленников уставился в потолок.

Каждый изгиб комнаты казался пропитанным странной, давящей тишиной. Он чувствовал себя в западне собственных мыслей, в ловушке собственных вопросов, на которые не находилось ответов.

Перед глазами снова и снова вставал образ Агаты — ее спокойный взгляд, пронизывающий его насквозь, холодные, блестящие как сталь глаза и невозмутимое выражение лица, в котором скрывалось что-то необъяснимое.

Кто она на самом деле? — думал Дима, прижимая кулаки к вискам, как будто это могло помочь ему докопаться до истины. Что-то в ее облике подсказывало, что она здесь была всегда, что время обходило ее стороной, будто не смеет прикоснуться к этому странному существу. Старик сказал, что деревне ее знают с давних времен, но сама Агата выглядела так, словно ей было не больше двадцати пяти. В ее глазах была тайна — не та, что можно найти в книгах или в рассказах, а та, что приходит из потаенных глубин. Та, что никому не подчиняется и живет сама по себе.

Но почему он не мог выбросить ее из головы? Почему хотелось снова увидеть ее, услышать ее голос, почувствовать ее загадочный взгляд? Дима будто бы был загипнотизирован этой женщиной.

А что, если она действительно ведьма? — подумал он, и это слово вдруг прозвучало не так нелепо, как могло бы еще пару дней назад. С того самого момента, как он впервые ее увидел, внутри него возникло странное ощущение, что он идет по неверной дороге, что он уже стал частью ее игры. Но что привело Диму сюда? Он вспомнил ту фотографию, странный портрет девушки, которая выглядела в точности, как Агата — тот старинный снимок, который был сделан задолго, до ее возможного дня рождения.

Почему я вообще приехал сюда? — спрашивал себя Дима. Городская суета, успех, миллионы подписчиков, расследования — все это казалось таким привычным и простым. Но в глубине души он всегда знал, что ищет нечто большее, нечто, что не просто взбудоражило бы зрителей, но и затронуло бы его самого. Вот только он не думал, что это «нечто» обретет облик девушки, которая затягивает его все глубже, как омут, из которого нет выхода.

Его привела сюда не жажда приключений, не интерес к очередной мистической истории. Нет, это было что-то другое, что-то более сильное, какой-то неясный зов, которому он не мог сопротивляться. Но что это? Призрак? Чужая воля? Или древняя, магическая сила, от которой не скрыться.

— Агата... — шепнул он в тишине комнаты. — Кто же ты, черт возьми?

И в этот момент ему показалось, что из темных углов комнаты ему ответило эхо, шепчущие листья за окном или ветер, подстерегающий за стенами дома, шепнувший загадочное имя, словно насмешку. Словно ответ, от которого он стал только дальше от истины.

***

На закате, когда солнце, словно раскаленный шар, начинало погружаться за горизонт, лес наполнялся таинственным светом. Небо принимало оттенки розового и фиолетового, предвещая наступление волшебной ночи — ночи Ивана Купалы. Словно из глубин природы, пробуждались древние обряды, пронизывая воздух сладким ароматом трав и цветков, которые собирали девушки, обвязывая их своими длинными волосами.

Среди полей, у реки, росли костры, их языки пламени танцевали в ритме музыки ночи. Девушки, одетые в белые платья, распустили волосы. Их смех звенел, как мелодия, смешиваясь с шепотом воды и шорохом листвы, создавая атмосферу бесконечного праздника, полного надежд и мечтаний.

Молодые люди, собираясь у воды, плели венки из цветов, символизируя вечный круг жизни. Каждый из них — не просто украшение, но знак глубоких чувств и сокровенных желаний. Они бросали свои венки в реку, наблюдая за тем, как они уносятся вдаль, надеясь, что будущая любовь не останется незамеченной.

С приходом ночи, лес наполнился волшебством и тайной. Вдали слышались звуки фольклорных песен, которые поднимались к небесам, взывая дуновение ветра, словно сама природа присоединялась к празднованию. Каждый всплеск огня, каждое движение — это танец, полный страсти и жизни, как сама природа, жаждущая воспоминаний о любви и утрат.

Дима нашел друзей, которые, вдохновленные атмосферой, уже держали камеры, снимая происходящее. Купальские обряды всегда привлекали его загадочностью, но здесь, в деревне, окутанной тайной, он чувствовал все особенно ярко. Воздух был пропитан запахом трав, использованных для защиты от темных сил. Вдруг, Дима заметил, что стоя у края толпы, за ними наблюдает Иван.

— Вижу, удивлены, — произнес старик, понизив голос, когда Дима подошел к нему. — В этот день наши предки почитали огонь и воду, очищались от зла. Купальская ночь — особая. Она открывает дверь между мирами. Говорят, именно в такую ночь ты можешь встретить тех, кто скрыт от глаз.

Девушки, взявшись за руки, прыгали через огонь, приговаривая: «Кто через огонь прыгнет — от зла избавится». Смех звучал громко и весело, но Дима чувствовал, что в этой ночи скрывается нечто пугающее. То, что отгоняет любой свет и тепло.

— Я так понимаю, прыгать через огонь — это обязательно, да? — хмуро спросил Сударь, глядя на бушующее пламя.

— Конечно, обязательно! — ухмыльнулся Данияр. — Это же очищение. Или чтобы как следует поджарить пятки.

— О, у нас тут эксперты по народным обычаям! — подколол Дима, хлопнув его по плечу. — Ладно, прыгаем. Только, если что, пусть ты и снимаешь это на камеру. Ничего так не сделает наш канал популярным, как видео с твоими обугленными штанами.

— Вы смотрите, нашелся тут, профессионал! Признайся, хочешь впечатлить местных девушек. Смотри, огонь не спасет тебя от френдзоны, — ответил Даник.

Дима фыркнул, но все равно приготовился прыгнуть. Они с ребятами по очереди подбегали к костру и прыгали через пламя, притворяясь бесстрашными, хотя в действительности каждый раз, когда языки тянулись к их ногам, внутри все сжималось от страха.

— Ну, теперь я, наверное, святой? Или хотя бы частично обожженный? — проворчал Никита, поправляя рукав рубашки, который почти подгорел. — Господи, еще раз прыгну — и кресты на дверях сами начнут переворачиваться.

— Сударь, ну-ка расслабься, — засмеялся Даник. — Не каждый день участвуешь в настоящих ритуалах! Считай, это твой билет в клуб «Парни, пережившие ведьм».

— Да ну тебя, — отмахнулся Сударь. — Лучше бы кормежку нашел. О, а вон бабуля пироги с травами раздает. Пошли, я голоден, как медведь после спячки.

— Ты только смотри, не отравись, — подмигнул Дима, но все они двинулись к пирогам, которые очень заманчиво пахли.

Сударь схватил сразу несколько пирогов и с удовольствием откусил один, но уже на третьем укусе его лицо скривилось.

— Эээ... ребят, а что за трава у нас сегодня на ужин? — он судорожно жевал, пока Данияр, давясь от смеха, хлопал его по спине.

— Это, наверное, местная смесь для особо смелых, — предположил Дима, хватаясь за живот от смеха. — Ты ведь хоте настоящего «очищения», так что, возможно, это оно и есть. Какой шанс еще ты получишь попробовать траву, которая выглядит, как обгоревшая крапива?

— Потрясающе, — простонал Сударь. — И почему мы не дома с нормальной едой? Ладно, поели, теперь что? Отправимся на поиски папоротника?

Даник оглянулся на лес.

— Не самое уютное место.

— Если мы хотим узнать, что скрывается в этом месте, нам надо в лес, — произнес Дима.

— А знаете? Это даже романтично. Три парня, с факелами, ночью, ищут папоротник. Это как поход в лес за елкой, только без елки и на кладбище жертвоприношения, — задумчиво произнес Даник.

— Угу, с романтикой в этой поездке, конечно, все шикарно. Главное, чтобы потом романы не пришлось из-за нас писать, — отозвался Сударь. — Например, « Как они потерялись и стали жертвой собственного любопытства». Сегодня я в этот чертов лес точно не сунусь. Без меня, без меня.

Дима осуждающе посмотрел на друга, но что-то внутри него подсказывало, что это и правда не очень хорошая идея.

— Слышал, что если в купальскую ночь смотреться в воду, можно увидеть свое будущее? — вдруг произнесла девушка, стоявшая рядом с Димой.

Ее голос прозвучал неожиданно громко, и Дима вздрогнул. Девушка была ему незнакома, ее лицо было странно бледным, а глаза сверкали из-под опущенных ресниц.

— Да, но можно увидеть и тех, кого не следует тревожить, — добавил старик, проходя мимо с охапкой трав.

Эти слова не оставили Диму в покое. Он видел, как люди отправлялись к реке, смотрели на свои отражения, шептали что-то. Кто-то из них отходил, с облегчением улыбаясь, но некоторые, казалось, видели нечто ужасное, и их лица становились белее мела.

Вдруг, тишину пронзил крик. На мгновение все замерли. Крик доносился от реки, и Дима, не раздумывая, побежал туда. На берегу стояла молодая девушка, ее лицо было искаженно от ужаса. Она не сводила глаз с черной воды, где только что видела свое отражение. Дима попытался подойти к ней, но вдруг почувствовал на себе холодный взгляд Ивана, который наблюдал за происходящим.

— В Купальскую ночь река открывает тайны, — произнес старик, подойдя к нему. — Она забирает, но и возвращает.

Слова Ивана эхом отголоском заполнили голову Димы, когда он вернулся к костру. Ночь окутала лес, и воздух стал глухим и вязким, как если бы сама тьма пыталась вцепиться в каждого. Ритуал продолжился, но теперь в окружающей тишине скрывалось нечто другое — неуловимая угроза. В темных углах леса, казалось, становилось всё больше и больше движущихся теней, которые следили за каждым шагом. Легенды говорили, что в эту ночь лес пробуждает своих древних стражей и духи мертвых выходят на землю.

Тонкие шорохи, невидимые шаги, странные голоса — всё это будто наполняло пространство вокруг. Воздух пульсировал, и Дима ощущал, как его сердце сжимается от жуткого чувства, что кто-то рядом, невидимый, смотрит на него, готовый сделать шаг в его сторону. Костры трещали, но звук их пламени теперь был оглушающе одиноким.

Затем кто-то начал петь, но песня эта была не просто грустной, а до боли зловещей, как последняя песня умирающей души. Это была купальская песня о тех, кто не успел прыгнуть через огонь, чьи тела навсегда останутся в лесу, поглощённые его тенью. Дима почувствовал, как по его коже ползут мурашки, а деревья, казалось, начали склоняться к нему, шепча какие-то нечеловеческие слова. За каждым стволом таилась тень, готовая вырваться наружу.

И тут, из самой тьмы леса, донёсся едва уловимый шёпот, который словно бы тянул его за собою, произнося его имя. Понимая, что больше никто не слышит этот зов, Дима поднялся и направился по направлению к реке.

Дорога вывела к старому могучему дубу. Туман вокруг дуба становился всё гуще, как будто сама земля дышала, поглощая и выбрасывая воздух. Факелы тускнели, превращая свет в мрак, и вдруг перед ними мелькнула фигура.

Это была Агата. Её длинные чёрные волосы сплели в венок из тёмных трав, а лицо её было безжизненно-бледным, как маска. Она стояла неподвижно, и её взгляд был холодным, отчужденным, как у существа, не принадлежащего этому миру.

— Ты пришёл за мной? — её голос был как ледяной шёпот ветра, с каждым словом в нём ощущалась тьма, как будто она не была здесь, не была жива, а была лишь отражением кошмара.

— Агата? — выдохнул Дима, его ноги вдруг перестали слушаться.

Она кивнула, протягивая к нему свою холодную руку. В этот момент со всех сторон послышались странные, почти неразличимые голоса, а тени, притаившиеся в лесу, начали двигаться, расползаясь и приближаясь. Лица знакомых и незнакомых людей мелькали среди деревьев, их взгляды были пустыми, как у мертвых.

— Ты заплатишь за то, что ищешь, — её глаза засияли зловещим огнём. — Здесь, за границей этого леса, прошлое и настоящее переплетаются, но не всем дано увидеть их. Готов ли ты?

До того, как Дима успел что-то ответить, густой туман поглотил его, и мир вокруг стал темным и холодным. Он чувствовал, как его тело поглощает неведомая сила, и земля уходит из-под ног. Последнее, что он увидел, прежде чем погрузиться в тьму, было лицо Агаты, её застывшая, безжизненная улыбка.

Когда туман рассеялся, Дима оказался один у реки, окружённый мертвой тишиной ночи. Отдалённо доносились звуки праздника, но они звучали как голоса из другого мира, как будто до него донеслись эхом. На его руке остался отпечаток венка из трав — зловещий знак, что эта ночь не отпустит его.

Дима долго стоял, ощущая, что с этим моментом всё изменилось навсегда, и что в этой тени он оставил часть себя.