В осени

Бран сидел в своем кресле под старым дубом в богороще Красного замка. Лозы дымчатой ​​ягоды были очищены от дерева, что позволило ему снова дышать. Ему не нужно было быть здесь, но это помогало ему мыслить яснее. Он проводил здесь много времени с тех пор, как принял мантию лидера. Хотя он был молод, времени всегда было мало, а сделать нужно было так много. Он позволил своему взгляду скользнуть к недавно построенным воротам неподалеку. Снизу доносились звуки работы, и для него это было хорошо. Однако сейчас ход строительства дома не был его заботой.  

Он сказал малому совету, что пытался найти Дрогона, и он не совсем лгал. Он не знал, где Дрогон сейчас, но не составит большого труда найти его. Он запрокинул голову назад, позволив своему духу воспарить в стаю воронов поблизости. Он часто присоединялся к ним, и они принимали его без возражений. Он взлетел, направляясь на восток. Это было единственное, что он действительно знал о том, куда мог отправиться Дрогон.

Он пролетел мимо Черноводной, отметив прогресс восстановления под собой. Корабли Эурона были почти убраны, и сквозь обломки образовался путь, по которому торговцы и путешественники могли легко пройти к тому, что осталось от Королевской Гавани. Если бы он все еще мог скорбеть, он бы скорбел о потерянных жизнях. Это было необходимо для его восхождения, но это было пустой тратой. Так много было потрачено впустую.

Он повернул от города к Драконьему Камню. Там он оставил воронов и нашел косяк рыб. Проще было совершить долгое путешествие в косяк рыб. Скоро ему не нужно будет прыгать с животного на животное, чтобы расширить свои чувства, но сейчас Эссос был слишком далеко, чтобы добраться туда напрямую. Но он послал корабль, и это будет исправлено. Он направил косяк на восток, пока не добрался до более теплых вод, где скользнул в стаю дельфинов. Они были умнее, и потребовалось немного больше усилий, чтобы заставить их принять его, но в конце концов они смягчились, отвлекаясь на кормежку.  

Он дал им доесть, нуждаясь в них, чтобы набраться сил для долгого путешествия, а затем снова повернул на восток. Затем на юг, через Ступени и Сломанную руку Дорна, и в открытую воду. Дельфины были хорошим выбором для этого путешествия, они могли далеко зайти и быстро передвигаться. И они были достаточно сложными, чтобы ему нужно было меньше из них для размещения себя. Вместо убийства ворон, было достаточно небольшой стаи.

Это заняло время, как и всегда. Он переходил из стаи в стаю, пока, наконец, не прибыл в Залив Драконов. Здесь не было Дрогона, но он пересел на лошадь в Миэрине и услышал, как люди говорили о звере, который пролетел над ними несколько дней назад. У них едва хватило времени починить пирамиду, и они были рады, что она не остановилась. Хотя странно видеть ее без своих братьев и сестер. А где же королева? Вернется ли она?

Он отвернулся от людских сплетен и вернулся на тропу. Теперь, когда он знал, что Дрогон прошел здесь, он знал, что его предположения о драконе были верны. Он нашел лошадь без всадника и повернул на север, в большое травяное море, где раньше правили дотракийцы. Его не слишком заботил их народ, они снова найдут свой путь. Они не были его заботой. Поэтому он побежал так далеко в море, как только осмелился, останавливаясь по пути, чтобы поесть и попить. Он вряд ли нашел здесь что-то еще, поэтому ему нужно было быть осторожным. Ему нужно было жить.

Наконец, он почувствовал это. Великий, пылающий разум на краю его сознания. Разум, который он чувствовал однажды раньше. Конечно, он знал, что это произойдет. Эта потребность возникнет. Поэтому он схватил этот разум и скользнул в разум Дрогона. Ездовое животное, на котором когда-то ездили, было легко ездить снова, и на этот раз Дрогон не боролся с ним. Не так, как раньше, когда нависали мертвецы, а его королева была на его спине. Они причинили ему боль тогда, мертвецы. Но он взлетел в небо со своим братом и стряхнул их. Нахождение в разуме Дрогона отличалось от других животных. Дрогон был слишком свиреп, чтобы убегать и прятаться, как Ходор, и слишком умен, чтобы быть полностью подчиненным.

Он фыркнул, поднял голову и огляделся. Рядом была лошадь, и его живот заурчал. Мать хотела, чтобы он поел. Он начал двигаться, чтобы тронуться с места, и что-то еще привлекло его внимание. Другой запах. Лошади, да, но также... люди. Люди приближались. Он остался охранять свою мать. От чего, он не знал, но он еще не был готов к другому всаднику, когда она была так близко. Поэтому он ждал в своем гнезде в Большом Травяном море и искал людей.

Они вышли из травы, горящие, но не сгоревшие, люди, но не люди. Они стояли далеко позади, не угрожая. Они знали, что он здесь. Один спешился и осторожно подошел ближе. Он закричал на них, предупредив, чтобы они не угрожали его матери. Он потерпел неудачу один раз, и он не подведет снова. Но они горели и не горели, и они были такими же, как он, они были огнем. Подобное зовет к подобному, и его мать тоже сгорела. Так же, как и другой, тот, что от холода. Сгорел и не сгорел. Всадник его брата. Но эти люди, они все выглядели одинаково. Они все носили свое пламя снаружи, носили одежду цвета его собственных крыльев.  

Человек вздрогнул, но не отступил. Он приблизился, принюхиваясь к ним. От них пахло огнем, теплом и всем, что было им. Поэтому он пропустил их, оставаясь поблизости. Человек заговорил с ним: «Нам жаль, молодой. Мы знаем, что они сделали с твоей матерью».

Он фыркнул и поднял крыло, показывая им, где он прячет свою мать. Еще больше приблизилось, и он посмотрел на них, ища острые предметы, которые некоторые мужчины любили бросать в него. Они ничего не держали. И никаких кусочков стали в их руках. Он погремел своими оборками, но тоже пропустил их. Они приблизились к его матери, и он уловил обрывки их мужских слов. Другой в его сознании знал, что они имели в виду.  

«Она не начала разлагаться», — сказал один мужчина, глядя на свою мать.  

«Да, любопытно», — ответила женщина. «Это облегчит работу нашего господина».  

«Будет. Давайте начнем», — остальные мужчины шагнули вперед, окружив его мать. Они начали скандировать мужские слова, которые ни Дрогон, ни другой не понимали. Но он смотрел, а они скандировали и скандировали. Какая польза от мужских слов? Помогут ли они его матери? Он их не знал и теперь был в замешательстве. Он фыркнул, волнение и голод делали его нервным. Он не должен был подпускать их к своей матери, он не должен был позволять им произносить мужские слова. Они были едой, вот и все.  

Он зашипел и приступил к своему подвигу, крича и колотя крыльями по земле. Но люди не прекращали произносить мужские слова, и Дрогон отвлекся. Горение, но не горение исходило от поющих людей и окружало его мать, исчезая в ней. Теперь она горела, но не горела, как и раньше, как и всадник его брата. Он перестал топать и шуметь, и люди, которые были вокруг его матери, медленно отступили к лошадям, которые их привели. Один остался возле матери. Дрогон наблюдал, пар струился сквозь его зубы.

Потом он посмотрел вниз. Мать открыла глаза.