ДЕСЯТЬ
Когда ему было десять (он тогда учился в четвертом классе), Марину вызвала в школу классная руководительница. Она сказала, что Максим регулярно отнимает и съедает завтраки своего одноклассника Леши Гвоздева (Марина как-то видела его - щуплого болезненного мальчика с нежно-голубыми венками, просвечивающими сквозь кожу лица) - глазированные сырки и булочки с маслом, которые тот приносит с собой из дому. Это стало известно только вчера - какая-то девочка увидела и пожаловалась. Сам Гвоздев не решался рассказать об этом ни учителям, ни родителям: Максим обещал, что, если что-нибудь выяснится, он задушит его и зароет в лесу.
- Зароет в... лесу? - тихо переспросила Марина.
- Вот именно. В лесу, - с непроницаемым лицом повторила классная руководительница. - Хотите знать, что было потом?
Марина попыталась представить себе Максима, обеими руками сжимающего тонкую цыплячью шею Леши Гвоздева. Вылезающие из орбит, налившиеся кровью глаза Леши Гвоздева, ужас на посиневшем лице...
- Потом я попросила вашего сына остаться после уроков и спросила его, как же можно так поступать. Знаете, что он ответил?
Марина отрицательно покачала головой.
- Он ответил: "Мне все можно". - "Это почему?" - поинтересовалась я. И он мне сказал - знаете, что он мне сказал?
- Что?
- Он сказал: "Мне все можно, потому что я королева".
- Королева? - изумилась Марина. - Может быть, все же король?
- Нет. Королева. - Классная руководительница посмотрела на нее, как на душевнобольную. - А вы думаете, если бы он сказал "король", это бы все прояснило?
Потом, когда Марина, нервно расхаживая по комнате и периодически срываясь на крик, спрашивала сына, что все это значит ("Разве я тебя мало кормлю?", "Может, Леша тебя чем-то обидел?", "Ты действительно грозился егозадушить?", "И что за королева? Ты слышишь меня, при чем здесь королева?"), он только молчал. Угрюмо глядел в пол и молчал - как всегда молчат дети, когда они напуганы или не знают, как оправдываться; возможно, им кажется, что молчание делает их невидимыми, несуществующими...
Кончилось тем, что Марина обещала лишить его в ближайшую неделю сладкого (возможно, не самое строгое наказание, но сладости были единственным, что ее сын - уже тогда слишком полный для своего возраста - любил и ценил).
- Не надо, - тихо сказал Максим и впервые за весь разговор поднял на нее глаза. Очень злые, холодные глаза.
И Марине так захотелось убрать, смягчить этот неприятный чужой взгляд, что она ответила:
- Хорошо. Только обещай мне, что ничего подобного больше не повторится.
- Ничего подобного больше не повторится, - эхом отозвался Максим.
Больше на него действительно никогда не жаловались ни одноклассники, ни учителя. (Правда, потом была еще история с книжкой... Когда из школьной библиотеки позвонили и сообщили, что Максим долго не возвращает им книгу, и Максим сказал ей, что потерял. И она сказала: "Ну, ничего" - и заплатила в библиотеке штраф, а через пару дней нашла обложку от этой книги и некоторые страницы, разодранные и помятые, в мусорном ведре и сделала вид, что ничего не заметила... Но это ведь ерунда.)
"Да, кажется, тогда все и началось по-настоящему, - подумала Марина, открывая входную дверь и вдыхая привычный, затхлый домашний запах. - Странности".