ʍᴇжду ᴄᴛᴩᴏᴋ.

Эмма Майерс — самая тихая студентка университета. Она не спорит с преподавателями, не вступает в перепалки, не защищает себя. Она просто существует — незаметной тенью на задних рядах лекций, с вечным страхом в глазах и книгой в руках.

Она красивая, даже слишком. Светлые волосы мягко обрамляют её лицо, небесно-голубые глаза кажутся бездонными. Но эта красота не приносит ей ничего хорошего.

Наоборот, её ненавидят.

Каждый день — оскорбления, толчки, ехидные смешки за спиной. Она не понимает, за что. Может, за то, что не дерзит в ответ? За то, что слишком добрая? За то, что не может постоять за себя?

Она уже перестала задавать вопросы.

Дженна

Дженна Ортега — полная противоположность. Её знают все. У неё есть деньги, статус, уважение. Вокруг неё вьётся десяток девчонок и парней, но никому она не позволяет приблизиться слишком близко.

Она холодная. Всегда.

---

Поздний вечер

Эмма шла домой поздно.

В университете задержали, потом пришлось долго ждать автобус. В наушниках тихо играла музыка, телефон был зажат в пальцах.

Она свернула в переулок — короткий путь, который она ненавидела, но выбирала каждый раз.

Ветер хлестал по лицу, волосы прилипали ко лбу.

А потом раздался голос.

— Гляньте, кто тут у нас.

Сердце замерло.

Она знала этот голос.

Толчок в спину.

— Ты куда так торопишься, Майерс?

Она не ответила. Просто попыталась уйти.

Резкий рывок за куртку.

— Не игнорь нас, это грубо.

Первый удар.

Она даже не сразу почувствовала боль. Только резкий толчок в бок и пустоту в лёгких.

Удар.

Сапог врезается в рёбра. Хруст.

Эмма падает на колени, кашляет, выплёвывая что-то тёплое и солёное.

— Думала, тебя сегодня не тронут? — чей-то смех, жестокий и громкий. — Ты ведь для этого существуешь.

— Жалкая, — ботинок ударяет по её лицу, сбивая с ног.

Асфальт царапает кожу. Голову заливает болью, в глазах мутнеет.

Она слышит смех. Удары прекращаются.

— Не сдохла?

Кто-то пинает её в живот, но уже без интереса.

— Ну и ладно.

Шаги удаляются. Голоса растворяются.

Эмма остаётся одна.

Лезвие

Тишина звенит в ушах.

Боль пульсирует во всём теле.

Она не может дышать.

Медленно, дрожащими пальцами она вытаскивает из кармана лезвие.

Оно маленькое, тонкое.

Эмма смотрит на него, потом на свои руки. Синие пятна, кровоподтёки, дрожь.

— Хватит… — шепчет она. — Хватит…

Она зажмуривается и делает глубокий вдох.

Резкий, уверенный взмах.

Острая боль вспыхивает в запястье, горячая кровь тут же заливает ладонь, стекая на асфальт.

Она не ожидала, что будет так больно.

Дыхание сбивается, в груди разгорается паника.

Сердце бешено колотится.

Боже… она действительно это сделала.

Красные капли падают на землю. Всё мутнеет.

— Ты что, совсем тупая?!

Резкий голос пронзает сознание, вытаскивая её из этого кошмара.

Эмма дёргается, судорожно вдыхает.

Перед ней стоит Дженна Ортега.

Высокая, в кожаной куртке, с выражением ярости и… чего-то ещё в глазах.

Её BMW припаркована рядом, фары режут темноту.

— Ты серьёзно? — голос резкий, холодный.

Эмма смотрит на неё, не в силах вымолвить ни слова.

— Убери это, — Дженна делает шаг ближе.

Эмма не двигается.

Дженна раздражённо цокает языком и резко хватает её за запястье.

Эмма вскрикивает — боль накрывает новой волной, кровь капает на асфальт.

— Чёрт, — Дженна резко стягивает свой шарф и оборачивает рану, сжимая её так, что Эмма вскрикивает снова.

— Слабачка, — бросает она. Но в голосе нет злобы.

Только злость.

И отчего-то… страх.

Эмма дышит тяжело, сердце готово вырваться из груди.

Дженна смотрит на неё долго, а потом медленно говорит:

— Вставай.

Эмма не шевелится.

— Вставай, — повторяет Дженна, голосом, который не терпит отказов.

И Эмма, сама не зная почему, слушается.

---

Эмма задыхается.

Сердце колотится так сильно, что кажется, вот-вот лопнет. Голова кружится, звуки вокруг искажаются, становятся глухими, будто она под водой.

Рука горит огнём.

Кровь не просто сочится — она льётся, пульсируя в такт бешеному сердцебиению. Горячие капли стучат по асфальту, растекаясь тёмными пятнами. Шарф, который Дженна накинула на запястье, уже пропитался насквозь, но Эмма не может его удержать. Её пальцы дрожат, тело содрогается.

Воздуха не хватает.

Она судорожно вдыхает, но лёгкие не слушаются.

В горле будто комок — она не может его проглотить, не может избавиться от него. Всё вокруг плыло, звёзды в небе сливались в одну размытую точку.

— Чёрт, Эмма, смотри на меня!

Голос Дженны. Громкий, резкий.

Но Эмма не может. Она не чувствует себя.

Всё, что она ощущает, — это страх. Бесконечный, ледяной ужас, сдавливающий её изнутри.

Дыхание сбивается, грудь судорожно вздымается, но воздуха всё равно нет. Нет. Нет.

Она задыхается.

Боже, она умирает?

Голова кружится, тело слабнет, перед глазами темнеет.

Рука пульсирует, кровь продолжает сочиться, пальцы становятся липкими, а губы — ледяными.

Она теряет сознание?

— Эмма, твою мать, дыши!

Грубые пальцы вцепляются в её плечи, встряхивают, возвращая в реальность.

— Дыши!

Но как? Как дышать, если внутри только страх?

Она чувствует что-то тёплое на своей щеке — ладонь. Дженна. Она держит её лицо, заставляя смотреть прямо в глаза.

— Ты не умрёшь, слышишь меня? — голос Ортеги становится ниже, твёрже. — Ты не сдохнешь здесь.

Эмма не отвечает. Её тело продолжает дрожать, но взгляд цепляется за Дженну.

Тёмные глаза смотрят прямо в неё, в самую глубину, пробирая до костей.

— Вдохни, — требует Дженна.

Эмма пытается.

Грудь сжимается, лёгкие сопротивляются, но…

Она делает слабый, судорожный вдох.

— Вот так. Теперь ещё раз.

Рука Дженны всё ещё на её лице, пальцы чуть сильнее сжимают её скулу.

— Ты не умрёшь, — повторяет Дженна медленно, чётко.

Эмма тяжело дышит, её тело всё ещё дрожит, но страх начинает отступать. Совсем чуть-чуть.

Дженна смотрит на её рану, сжимает зубы.

— Чёрт… Тебе нужна больница.

Эмма трясёт головой.

— Мне плевать, что ты хочешь, — Дженна резко подхватывает её, закидывая руку себе на плечо. — Вставай.

— Я не могу…

— Ты можешь.

Голос жёсткий, но в нём есть что-то ещё.

Что-то, чего Эмма никогда не слышала раньше.

---

Боль разрывает её изнутри.

Каждый шаг отдаётся в теле тысячей раскалённых иголок. Голова гудит, виски пульсируют, рёбра ноют от каждого вдоха. Но хуже всего рука.

Она горит, пульсирует, кровь продолжает сочиться сквозь шарф, стекая по пальцам липкими каплями.

Эмма не может сдержаться. Она всхлипывает, громко, без сил, слёзы текут по лицу.

— Тише, — резко бросает Дженна, но не останавливается. Она тащит Эмму вперёд, её шаги уверенные, быстрые. — Чёрт, ты хоть понимаешь, как глубоко ты порезала?

Эмма не отвечает. Она только сжимает зубы, пытаясь заглушить стон.

Каждый шаг — это пытка.

Ей хочется свернуться клубком прямо здесь, на тротуаре. Просто закрыть глаза, перестать чувствовать.

— Не вздумай вырубиться, — Дженна встряхивает её сильнее, но голос остаётся ровным, холодным. — Ты сделала уже достаточно глупостей на сегодня.

Эмма всхлипывает снова.

— Больно… — голос слабый, дрожащий. — Я… я не могу…

— Можешь, — Дженна даже не смотрит на неё. — Мне плевать, как тебе хреново. Ты идёшь.

Эмма зажмуривается, пытаясь подавить очередной всхлип.

Но слёзы текут бесконтрольно.

Она не понимает, из-за чего сильнее — из-за боли или из-за всего остального.

Она даже не знает, где они.

Дженна тянет её куда-то, мимо машин, мимо улиц, а она едва держится на ногах.

— Почему… — голос срывается, ей приходится сглотнуть ком в горле. — Почему тебе вообще не всё равно?

Дженна резко замирает.

Эмма едва не падает, но Дженна удерживает её, сжимая сильнее.

На мгновение наступает тишина.

Дженна медленно оборачивается, её тёмные глаза смотрят прямо в Эмму.

Холодные. Непроницаемые.

— Не задавай тупых вопросов.

И снова тащит её вперёд.

---

Дженна держит её крепко.

Руки Эммы обвисли, ноги подгибаются, но Дженна не даёт ей упасть. Её лицо холодное, сосредоточенное, но пальцы сжаты до побелевших костяшек.

— Потерпи, — тихо, но твёрдо.

Эмма не отвечает. Её глаза уже наполовину закрыты, дыхание сбивается, ноги слабеют с каждым шагом.

Кровь… слишком много крови.

Шарф уже давно пропитался, липкие капли капают с пальцев, оставляя след на асфальте.

— Твою мать, — Дженна ускоряет шаг, рывком открывает дверь своей BMW и практически кидает Эмму на пассажирское сиденье.

— Не… могу… — губы Эммы еле двигаются, голос слабее шёпота.

— Заткнись и сиди спокойно.

Дверь захлопывается, двигатель рычит.

Эмма пытается сосредоточиться на шуме мотора, но звук становится глухим, далёким.

Её веки тяжелеют.

— Ортега…

Дженна сжимает руль.

— Не смей вырубаться.

Но Эмма уже не слышит.

Мир проваливается в темноту.

---

Запах антисептика.

Яркий свет режет глаза.

Пульсирующая боль в руке.

Эмма открывает глаза, медленно, тяжело. Голова гудит, тело ломит. Она чувствует бинты на запястье, тугие, сдавливающие кожу.

Рядом раздаётся голос:

— Очнулась?

Дженна.

Эмма моргает, пытаясь сфокусироваться.

Дженна сидит на стуле, руки скрещены, выражение лица — каменное.

— Где…

— В больнице.

Эмма сглатывает. Губы сухие, язык словно ватный.

В палату заходит врач.

— Как самочувствие?

Эмма молчит.

— У вас была серьёзная кровопотеря. Мы зашили рану, но вам нужен постоянный присмотр.

Дженна резко поднимается.

— Я заберу её.

Врач удивлённо смотрит на неё.

— Вы родственница?

— Нет.

— Тогда…

— Она будет под моим присмотром, — голос Дженны не терпит возражений.

Врач смотрит на Эмму.

— Вы согласны?

Эмма не понимает, что сказать. Она всё ещё в каком-то тумане.

— Да, — наконец выдавливает она.

Дженна кивает.

— Отлично.

---

Эмма не знает, как она оказалась здесь.

Квартира большая, но пустая. Минимализм, строгие линии, ничего лишнего.

Дженна живёт одна.

Эмма сидит на диване, её пальцы дрожат.

— Какого чёрта ты вообще натворила? — голос Дженны звучит резко, почти злится.

Эмма молчит.

— Ты хоть понимаешь, что могла сдохнуть?

Грудь сжимается.

Слёзы снова накатывают.

Дженна раздражённо выдыхает.

— Не реви.

Но Эмма не может.

Она закрывает лицо ладонями, плечи содрогаются.

Дженна смотрит на неё долго, потом тихо говорит:

— У тебя есть комната. Вторая дверь слева.

Эмма не поднимает голову.

Дженна разворачивается и уходит.

---

Эмма медленно идёт к двери, держась за стену.

Каждый шаг отдаётся болью.

Рука горит, рёбра ноют, а в голове звенит так, будто её только что ударили чем-то тяжёлым.

Комната кажется далёкой.

Она еле дотягивается до дверной ручки, толкает дверь и, почти падая, добирается до кровати.

Ложится на спину, тяжело дыша.

Тишина.

Только гул в ушах и тупая, пульсирующая боль в руке.

Боже… так плохо ещё никогда не было.

Грудь сжимается, внутри всё переворачивается.

Тошнота подкатывает резко.

Горло сжимает, тело сводит судорогой.

Эмма дёргается, пытаясь сесть, но мир вокруг качается, перед глазами темнеет.

Следующее, что она чувствует, — жгучая волна вырывается наружу.

Тёплая, горькая жидкость бьётся о пол, разливается липкими пятнами.

Эмма дрожит.

Слёзы текут по щекам, дыхание рваное, сбитое.

Она пытается отстраниться от мерзкого запаха, но сил нет даже на это.

Она просто сидит, обхватив себя руками, её трясёт.

Где-то за дверью тихий звук шагов.

Дверь открывается.

— Ты, блядь..

Голос холодный.

Дженна стоит в дверном проёме, взгляд тяжёлый, непроницаемый.

Эмма даже не поднимает головы.

Она просто сидит в своей грязи, в своих слезах, в этой бесконечной слабости.

Дженна делает шаг вперёд.

— Твою мать, Майерс…

В её голосе слышится что-то ещё.

Раздражение? Презрение? Или…

Нет.

Эмма не хочет думать.

Она просто зажмуривается, стискивает зубы, пытаясь подавить новый спазм в животе.

Но он всё равно накатывает.