Глава 4. Акрофобия
Алфи думал, что окончательно свихнулся. Он твердо знал, что помнил секунду назад абсолютно все, а сейчас в голове оказалось совершенно пусто, как утром после хорошей гулянки. Пус-то-та. Алфи хорошо знал это слово. Это когда желудок переваривает сам себя, сворачиваясь в узел, когда в кармане
(пус-то-та)
ни цента, а руки саднит от порезов и химикатов, и тело вообще не оторвать от провонявшей сыростью лежанки.
Алфи хорошо знал это понятие, в котором уместилось тридцать лет его жизни, в единое мгновение стертые чем-то, что тоже впоследствии решило самоуничтожиться.
Жена? Дети? Родители? Друзья?
Пус-то-та.
Семья? Работа? Дом? Пьянки на выходных?
Пус-то-та.
И абсолютная пустота окружила его теперь, и это больше всего напоминало сумасшествие.
Алфи не мог пошевелиться. Будто что-то сковало его, заперло в оцепенение, паралич, а может, пустота не желала выпускать его из полудремы. И не позволяла вернуться.
Куда?
Алфи знал, конечно же, он был уверен, что знает. Просто не помнит. В этом и состоял весь кошмар.
Внезапная злость накатила на сознание Алфи, и он ударил кулаками по воздуху. Ненавидел свою черепушку. Ненавидел, ненавидел эту слабость в запоминании лиц, мест и событий. Ненавидел эту боль от незнания.
И когда Альфред наконец-то открыл глаза, он вспомнил свой единственный тайный кошмар.
Алфи находился на крыше полуразрушенного многоэтажного дома, что на долгие мили уходил вниз.
«Святые угодники...» – его сердце замерло, сжалось в сухой комок, и уже спустя секунду от души приплясывало по грудной клетке. Балка под ногами Альфреда предательски дрожала, точно так же, как и его ноги.
«Что мне делать?» – до ближайшей устойчивой поверхности оставалось не меньше двух метров, и они пролегали над пропастью.
Единственным выходом оставалось прыгать.
Алфи заглянул в бездну. Бездна заглянула в Алфи.
«Как у хренового Ницше», – пронеслось у мужчины в голове и он, сам того не ожидая, тихо хихикнул.
Балка под ногами Алфи заскрипела, и сердце ухнуло к желудку.
«Надо что-то придумать. Надо срочно что-то придумать», – но ни одна мысль не желала лезть в его голову и задерживаться там надолго, а хрупкая балка не могла ждать долго.
Но что было для него хуже всего, так это то, что даже превозмогая страх всей своей жизни – акрофобию, боязнь высоты, Алфи не мог даже примерно определить высоту здания. Все внизу было поглощено густым белым туманом. И кто знает, что могло скрываться по ту сторону бездны. Какие еще страхи ожидали там Алфи, и мог ли он с ними совладать?
На размышления не оставалось времени.
Балка издала предсмертный скрип, и Алфи, спасая остатки своей жалкой жизни, оттолкнулся ногами и прыгнул так далеко, как только могли позволить его задеревеневшие мышцы. Он ухватился за край бетонной арки, похожей на разрушенную оконную раму, и, кряхтя и высылая благодарности всем известным и неизвестным богам, пробрался внутрь.
Хаос. То, что предстало перед Алфи теперь, напомнило ему одну из башен-близнецов после бомбежки: ни признака жизни, лишь сплошная разруха, пыль, мусор и... страх. Алфи вошел в следующее помещение, проталкиваясь между грудами мусора, обвалившейся со стен и потолка штукатурки. Здесь ему в глаза бросилось огромное пятно запекшейся крови на стен, Алфи рефлекторно отвернулся, чувствуя, как желудок скрутило спазмом, и поспешил уйти оттуда.
Следом располагался огромный зал с мраморным полом и фигурными колоннами, дорогими люстрами и статуэтками, картинами и коврами. Но все это валялось в пыли и уже давным-давно само обратилось в пыль. Почему-то Алфи хихикнул при мысли, что в его голове, пожалуй, творилось бы то же самое. Город памяти. Вот как ему бы хотелось назвать это место. Город памяти, павший впоследствии амнезии. А сам Алфи был здесь чем-то вроде маленькой раковой опухоли, вот как он себя чувствовал.
Комнаты, комнаты, комнаты... они непрерывно следовали друг за другом, кардинально меняя свои декорации. Здесь под одной крышей, разделенные слабой перегородкой, уживались целые эпохи: от средневековья до технической революции, от вестернов до хип-хопа. И этот замысловатый балаган оставался погребен по толстым слоем пыли.
– Я умер, – буркнул Алфи себе под нос, – я умер, черт возьми, или слетел с катушек? Что за хрень тут творится?!
Ответа не было.
– Может, они считают меня идиотом, но кажется, загробная жизнь должна выглядеть иначе.
«Может, я сплю вообще?»
Алфи задумчиво почесал в затылке при этой мысли. Благодаря своему образу жизни, Мусорный Бак не мог и вспомнить, когда ему последний раз снились сны. Он и не задумывался об этом ни разу. И стоя здесь, стоя посреди зала, где стены были увешаны старыми граммофонными пластинками, Алфи подумал, что эта шизофрения могла оказаться следствием старой травмы.
– Это ненормально! – Алфи пнул маленький пуфик, который мешал ему пройти, – бред! – пуфику досталось еще несколько ударов, – идиотизм!
Силы Альфреда быстро иссякли, а мебель не могла ответить болью на боль, поэтому, шумно выдохнув, мужчина побрел дальше. Вскоре бесконечные причудливые залы кончились, и Алфи вышел в длинный и совершенно пустой коридор, который заканчивался лестницей и мигающей красной лампочкой.
Мужчина направился вперед, и следом за ним по коридору проносился свистящий ветерок. От этого становилось жутко.
«Как в старых фильмах ужасов».
Здесь было намного холоднее, и Алфи заметил, что никак не может справиться с ознобом.
– Я и правда спятил. В аду должно быть жарко, вы слышите, идиоты?
Но никакие «идиоты» его не слышали. А температура все падала.
Пол в конце коридора оказался трухлявым и хрупким, некоторые доски обвалились, как только Алфи ступил на них. Значит, и пути дальше не было.
– Господи Иисусе, – выдохнул Алфи, пятясь. Он вернулся назад и решил пройти весь свой путь заново.
Алфи обошел все помещения вдоль и поперек, не найдя ни одной спасительной зацепки. Здесь была заваленная шахта лифта, но на то, чтобы ее расчистить, ушли бы долгие месяцы. Все прочее свидетельствовало о том, что единственная спасительная лестница находилась в районе мигающей аварийной лампочки. Но возвращаться туда было опасно.
«Оставаться здесь тоже опасно».
Стоя в мраморном зале, Алфи выглянул в оконный проем, и перед его взором снова предстал туман. Желудок мужчины резко скрутило спазмом, и тут же вывернулся наизнанку. Алфи отвернулся от окна, и его вырвало просроченными полуфабрикатами на дорогой каменный пол.
«Как иронично», – подумал Алфи, отползая от блевоты. Спустя несколько минут он решил оценить степень риска при возможности вылазки из окна во второй раз, и ему уже не было так плохо. Ему просто нужно было найти способ спуститься на этаж ниже, где совсем рядом болтались остатки пожарной лестницы.
Алфи в третий раз начал свой путь с нуля, но теперь он задался целью собрать все шторы, коих оказалось совсем немного – от силы три, и те стремились разорваться на тряпки. Помимо них ему удалось найти и длинную крепкую на вид веревку и скрутить из них толстый канат.
Один его конец Алфи обмотал вокруг колонны, другой – вокруг своей талии. В правой руке мужчина зажал найденную в коридоре отвертку, а левой цеплялся за выступы на стене, чтобы сохранить равновесие и баланс.
Коснувшись ногами твердой поверхности, Алфи выдохнул и пролез в окно на этаж ниже. Здесь он убедился, что лифт завален окончательно, а основная лестница разрушена, и единственным выходом осталась лишь пожарная лестница, идущая вдоль стены здания.
Алфи несколько раз обошел этаж, но не нашел ничего подходящего, чтобы продлить первоначальный канат, который теперь казался слишком коротким. Его хватило на то, чтобы подстраховать Алфи, пока тот пробирался к пожарной лестнице, но дальше мужчине пришлось действовать на свой страх и риск.
И сама лестница продержалась недолго.
Она тут же устремилась вниз вместе с цепляющимся за нее человеком.
Вместе с криком.
Туман поглотил Альфреда, всю его сущность. Оставив ядовитое Нечто и ужасающее Ничто.
***
Августу нравилась девушка, которая оказалась во всем этом сумасшествии с ним на пару. Он лежала на песке с закрытыми глазами и почему-то часто хмурила пушистые золотистые брови и все еще не просыпалась. Он хотел было разбудить Лиз, но на секунду помедлил.
«Кажется, это судьба», – подумал он и усмехнулся в тот момент, когда Элизабет открыла глаза, и увидела нависшего над ней парня.
Лизи тут же вскочила с места, пятясь от Августа и потирая сонные глаза.
– Ты в порядке? – неожиданно спросила она, сохраняя дистанцию в несколько метров и часто дыша.
– В смысле?
– Твоя нога.
– Ах, да.
Кровь на повязке давно высохла, Август спокойно выдохнул, сделав несколько шагов, опираясь на раненую ногу.
– Все в порядке. Как будто кто-то вколол мне пару анестетиков.
Элизабет вскинула брови от удивления.
– Может... может, это туман так действует? Какое-то химическое вещество, из-за которого мы уснули, и...
– Может быть, – кивнул Август. – Тебе не кажется... что здесь что-то изменилось?
Элизабет повернула голову, осматривая окрестности.
– Я не могу понять, что именно.
– И я.
– Откуда ты пришла?
– Из пещер, вон там, – Лиз кивнула в сторону больших валунов. – Еле выбралась.
– У тебя не было ощущения, что все это... из-за фобий?
Лизи бросило в дрожь.
– Д-да. Я боюсь темноты. Боялась... в детстве.
Август кивнул.
– Это коллективное сумасшествие или кто-то издевается над нами?
– Я не знаю, – выдохнула Элизабет. – Я уже почти было свыклась с мыслью, что умерла.
– Да уж, мне тоже уже хочется спокойно гнить в земле, а не вот это вот все.
– Точно.
Они замолчали несколько секунд. Элизабет все еще оглядывалась по сторонам, избегая встречаться взглядом с Августом, но он-то радовался сложившейся ситуации на чуточку больше, чем Лизи.
– Мне кажется, нам нужно идти туда, – наконец сказала она.
– Почему ты так думаешь?
– Мне кажется, вот это как раз и изменилось. Когда я пришла сюда, видела только три территории: вода, пляж и лес. Но смотри, лес, кажется, стал дальше. Намного дальше.
– А что там? – Август указал в сторону небольших насыпей.
Лизи забралась на камни, пытаясь разглядеть то, что скрывалось за ними, но это оказалось сложнее, чем она предполагала. Оказавшись же на самой вершине, девушка словила себя на мысли, что естественные потребности совершенно неожиданно и не во время дали о себе знать, и замялась. Желудок скрутило от голода.
– Ну что, что там? – крикнул Август.
– Город, – ответила Лиз и поспешила вперед.
Земля здесь была совсем другая. Безжизненная, что ли. Элизабет смотрела себе под ноги, где каменистая, как будто выстланная из пластика ненастоящая почва прогибалась от каждого их шага.
До города дошли быстро. Первые полуразрушенные маленькие домишки встретили их таким унынием и безнадежностью, что сомнений не было: перед Августом и Лиз стоял призрак.
Это место, оно... Элизабет чувствовала, как слово навязчиво вертелось на языке, но никак не могла понять, какое именно и почему оно.
«Город... город...»
– Город Памяти, – сказал Август вслух и задумчиво посмотрел в небо.
– Ты тоже не знаешь, почему эта фраза возникла в голове?
– Ну, вообще-то я прочитал надпись на табличке.
Элизабет не сразу удалось разглядеть почерневшую от времени фразу, но Август был прав, и внутренние ощущение подсказывали, что имя этому месту было дано не просто так. У памяти было свойство скрывать, откладывать в дальние ящики, о которых ты можешь даже не подозревать, самые ужасные вещи, которые в самый неподходящий момент выпрыгивали, будто черт из табакерки. И при мысли о разукрашенной заводной игрушке на пружине Лиз поморщилась, отчего-то думая о том, что в этом городе им еще предстоит встретиться с жутким существом в размалеванной маске.
Элизабет не заметила, как остановилась, крепко обнимая себя руками и пытаясь унять дрожь. Голова кружилась, и все вокруг внезапно превратилось в совершенно не реалистичный сон, в бред параноика, фантазию на грани абсурда, и девушка поймала себя на мысли, что идти дальше – просто бессмысленно.
– Ты чего? – Август тоже остановился и удивленно приподнял бровь.
– Ты чувствуешь это?
– Что?
– Это... ненормально. Дико.
Парень рассмеялся.
– Я всю свою жизнь ненавидел змей, потому что однажды в детстве нашел ужа под подушкой. И вот, я упал со скалы где-то в Норвегии, а оказался черт знает где с опухшей укушенной ногой. Это не дико. Это так страшно, что становится весело.
– Весело? Ты серьезно?
Август пожал плечами.
– Когда я была маленькой, мой брат часто пугал меня ночью, оставлял в темноте. Иногда подсовывал разных жуков. Это было омерзительно.
– Ужас.
– И вот здесь с нами происходит то, что мучило в детстве, понимаешь? Это не просто так!
– Лизи, там был человек, который сказал, что мы прошли какой-то уровень.
– Ты знаешь, кто он? Что это за человек?
Август покачал головой.
– А что ты думаешь?
– Мне кажется... мне... – Лиз замялась и понизила голос, – мне кажется, он Дьявол.
Август рассмеялся, но ощутил холодок, который пригвоздил его к месту.
– Я так не думаю. Рано или поздно, все прояснится, и мы поймем, что здесь происходит. Обязательно. Надеюсь, я впал в кому, и ты проекция моего подсознания, – Август выдавил свою фирменную улыбочку, перед которой девушки не могли устоять, но Элизабет и ухом не повела.
– Вообще-то это мое подсознание тебя придумало.
– Тогда вы больны на всю голову, мисс!
Элизабет шумно выдохнула, силясь не рассмеяться, но слабый смешок все же слетел с ее губ.
И все-таки, чем больше погружались герои в Город Памяти, тем сильнее им становилось не по себе. Небо здесь было матовое, покрытое серой дымкой, напоминавшей остаток того плотного густого тумана, что теперь оставался позади и, казалось бы, больше не двигался. Элизабет смотрела по сторонам и не понимала, отчего все кажется таким чужим, мертвым и холодным, почему она никак не могла согреться, и почему желудок сводило от голода.
Август смотрел в небо и не мог понять, когда же оно стало таким неживым и мрачным, скорее тошнотворного оттенка свежего синяка, чем привычного нежно-голубого. Август чувствовал тупую боль в ноге и сама она казалась ватной, поэтому как будто бы волочил ее за собой, опираясь на здоровую. Со временем это перестало приносить лишний дискомфорт, и парень наловчился не причинять боль укушенной ноге неаккуратными движениями, и теперь думал только о том, что совершенно внезапно разболелась голова.
– Что за идиотские здания! – внезапно воскликнул Август, когда они вошли в большой квартал.
– Что такое? – удивилась Лиз.
– Ты посмотри вокруг! В городах не бывает такого. Маленькие одноэтажные домики, похожие на монашеские коморки, и вот...
– Кельи...
– Что?
– Кельи, не коморки. Продолжай.
Август рассеянно кивнул.
– Какие-то статуи, разломанные пополам, вот домик, напоминающий китайскую лавку, и вот многоэтажное здание, смотри!
– Да это похоже на целый небоскреб! – воскликнула Элизабет и проследила за тем, куда указывал Август, и где последние этажи скрывала темная дымка.
Оба они остановились, разинув рты, не в силах оторвать взгляд от небоскреба.
– Август...
– Постой, мне кажется... ох, черт.
– Ты тоже видишь там человека?
– Да. И он, черт возьми, летит вниз.