В коконе моего разума

Август не мог дышать. Ногу скрутило от боли, отек распространился еще выше, а сверху давил взгляд Человека в черном. Август его ненавидел, это человекоподобное существо, возомнившее себя Богом в обличии Дьявола, эту тварь с невыносимо пронизывающим взглядом и металлическим голосом.

- Кто вы, черт побери? - прохрипел Гас, не поднимая головы.

- Я создатель Системы.

- Какой нахрен системы?! - голос парня сорвался, тело дернулось, и боль рикошетом вернулась в ногу.

- «Кокон». Так она называется.

- Зачем мы здесь? - Элизабет подалась вперед, но так и замерла на полушаге.

- Вы должны выжить. Здесь все зависит только от вас.

- Почему мы здесь? - голос Элизабет тоже сломался и сорвался на мольбу. - Почему?

- Вы должны выжить, здесь все зависит только от вас.

Человек в черном был похож на робота. Холодного, идеального, бездушного антропоморфного индивида, служившего средством наблюдения за Коконом.

- Вода, туман, гребаные змеи... вы... вы все это серьезно?! Какого черта? Какого гребаного черта здесь происходит?! - Лоб Августа покрывался испариной - естественная реакция, только вот на что? Либо на яд, либо на страх.

- Видите ли, мистер Нойманн... ваши способности уникальны. Возможность вашего разума сопротивляться неизбежному вам огромные шансы в будущем. Нам лишь нужно понять, способны ли вы выжить в этой борьбе.

- В борьбе с чем? - Лиз удивленно вскинула брови.

- Со страхами.

Воцарилось молчание. Август закрыл глаза, по его вискам ползли капельки пота: настолько сильная внутри бушевала боль и агония. Лиз боялась шелохнуться, но последние слова сами слетели с ее губ:

- Мы умерли, да? Я помню машину на переходе, боль и кровь. Мы умерли, и нам это снится?

- Вы мертвы для прежнего мира. Но прежде, чем уйти в забвение, вам нужно познать схватку с самим собой. Если выиграете, награда вам понравится.

- А если нет?

- Во всяком случае, вы уже мертвы, - губы Человека в черном дрогнули в улыбке.

Элизабет перевела взгляд с фигуры Создателя Системы и посмотрела на Августа. Его тело покрылось красными пятнами, согнулось в три погибели и повалилось на бок.

- Господи, Август! - Лиз бросилась к парню, хлопая его по щекам и пытаясь привести в чувства, - ты весь горишь. Ну... ну посмотри же на меня, давай!

Парень зашевелил губами, но с них так и не сорвалось ни слова.

- Что нам делать? Что делать с его раной? - Элизабет подняла взгляд на Человека в черном, и его улыбка стала еще шире.

- Совсем скоро вы сами ответите на все ваши вопросы. А теперь пора переходить на следующий уровень.

- Что это значит?

Ответа не последовало.

- Август? Август?..

Туман, пришедший с моря, обволакивал все вокруг. Густые хлопья белого дыма оседали на земле, растворяя контуры и очертания объектов. Спустя несколько секунд в них исчез Человек в черном, а вскоре во всем мире осталось лишь двое: испуганная до смерти девушка, обнимающая за плечи парня без сознания.

- Август... - шепнула Лиз, почувствовала, как режет горло дым и закашлялась. Вскоре ее поклонило в сон.

В тот момент их обоих поглотила пелена забвения.

***

Фредерика почувствовала в голове рой копошащихся вопросов, и только тогда поняла, что все еще жива. Она оказалась несказанно этому рада, ибо ненавидела парализующий, совершенно опустошающий страх одного-единственного слова.

Смерть.

В своей жизни она не принимала лишь два близких друг другу понятия: старость и последующую за ней кончину. Еще больше Фредерика боялась умереть в самом расцвете лет, боялась того, что может ожидать ее там, за гранью, что же она будет делать без тела, без памяти, без жизни и без сил. В каком котле вариться ближайшие тысячи лет и какие ее грехи сочтут за самые непростительные.

Фредерика ненавидела эту боль. Боль от незнания, боль от невозможности заглянуть в приоткрытую дверь.

Она не чувствовала ничего. Абсолютно. Перед глазами стояла темнота, но не как отсутствие света, а как отсутствие самих глаз - Фредерика просто не чувствовала наличия зрения. Было совершенно тихо. Фрида не ощущала в себе возможность слышать: здесь ничем не пахло и не было возможности воспринимать какой бы то ни было запах.

Фредерика обратилась в Ничто.

Она пыталась колотить по пустоте руками и ногами, но рук и ног не было. Она пыталась кричать, но голос не рождался внутри. Внутри тоже бушевала пустота, сдавленная, неопределенная, мертвая. Фредерика представляла, как разрывается ее сердце, но сердца не было, и представить что-либо она тоже уже не могла.

Она никак не могла понять, что происходит, и почему же она не чувствовала ни единой клеточки собственного тела.

Казалось, весь мир вокруг испарился в одно мгновение и Фредерика вместе с ним.

«Я мыслю, следовательно, существую, верно?» - молила она в мыслях, которые лихорадочно взрывались у нее в голове. Наскакивали друг на друга, рвались, терялись, возникали из ничего, будто звезды во Вселенной, и тогда Фредерика и вправду чувствовала себя Космосом, Ничем и всем одновременно.

«Господи...» - молила она, но не было рядом Бога, восседавшего на огромном Вселенском троне, не было Архангелов, взвешивающих на своих весах грехи, не было ангелов, что проводят еще не родившихся младенцев в новую жизнь, и этой жизни, загробной жизни, тоже не было. Ни рая и не ада. Ничего.

Фредерика не могла кричать. Эта невозможность оказалась последней каплей в ее невероятном положении. Чаша терпения переполнилась, треснула, взорвалась и в миг растворилась в темноте - так это представляла себе Фрида. И что она могла делать дальше?

Фредерика пыталась визуализировать, собрать разрозненные остатки памяти воедино. Она представила, как сильно, до боли зажмуривает глаза и приближается к подсознанию. Именно так она часто засыпала: отключала все свои надоедавшие мысли и ощущения, и отдавалась в волю бредовых фантазий. Находясь на грани сна и реальности, она всматривалась в разноцветные изменяющие форму и размеры круги за закрытыми веками, которые потом превращались в абстрактные и несуразные образы.

Сейчас стадия вращающихся, растягивающихся и сжимающихся, будто пространства, геометрических фигур была пройдена, и впереди мелькала картинка, которую Фредерике все никак не удавалось поймать.

Наконец, она зацепилась за хвост этой ускользающей кометы и вскарабкалась к собственным воспоминаниям. Даже не воспоминаниям, а обрывкам горящей кинопленки, на которых огонь пылающих турбин перемешивался с человеческой кровью, а рев умирающего двигателя - с криком тысяч умирающих душ.

Фредерика видела свою смерть.

Задыхаясь, она в ужасе распахнула веки и уставилась на охваченные пламенем сиденья самолета. Верещала сирена, воздуха не хватало, самолет кренило вправо и вниз, а когда Фрида повернула голову, то наткнулась взглядом на Оливера, с виска которого тонкой струйкой капала кровь.

И он тоже был мертв.

Фредерика снова закричала, но не слышала собственного крика.

Она снова падала.

Она в очередной раз разбивалась с самолетом.

И в очередной раз наступала темнота.

А все потому, что единственным, чего Фрида боялась больше всего на свете, была смерть.

***

Он же, наоборот, мечтал о смерти.

Где-то на севере штата Огайо лил дождь. По серым улицам расползались серые лужи, а серые люди стремились поделиться друг с другом своим серым могильным умонастроением. Отсчитывая серые минуты серого дня.

Единственным, кто не попадал во всеобщее движение Великой Серости, был Алфи-Мусорный-Бак, ходячая легенда городка Олдфорт.

В незапамятные времена, которые и вправду навсегда стерлись из его памяти, Алфи называли Альфредом и жил он вполне себе неплохо и в достатке, но однажды строители нашли на железнодорожных путях темнокожего мужчину без сознания с окровавленной головой. С тех пор вся прежняя жизнь стерлась из его памяти без возможности восстановления, а потом настала другая - с необходимостью бороться за выживание каждый божий день, чудом находить деньги на еду и создавать себе ту славу, о которой не смогут говорить без улыбки. Алфи-Мусорный-Бак. Живая легенда серого городка Олдфорт.

Алфи не был пьяницей, но деньги доставались ему очень тяжело. Он работал до тех пор, пока хватало сил, что в его сорок с лишним уже казалось проблематичным, а после - без задних ног заваливался в свою маленькую берлогу в подвале одного из домов на Сандаски-стрит.

Во всем Олдфорте не знали человека более трудолюбивого и улыбчивого, чем Алфи. Он работал помощником мусорщика, горбатился как проклятый и получал копейки, но вопреки всему мыслимому и немыслимому казался вполне довольным своей жизнью.

Алфи-Мусорный-Бак был настоящим счастливчиком. И не только потому, что родился в рубашке, но и потому, что был способен найти самые удивительные вещи в настоящей сокровищнице удивительных вещей - на свалке. Одной из его любимых найденных «драгоценностей» был скрипучий, но добротный велосипед, известный под прозвищем «Старина Спарки» и названный так в честь известного приспособления из книги старины Кинга «Зеленая миля». И про него точно так же, как и про его владельца складывали городские легенды. Так, однажды, патрулируя по улицам города на своем незаменимом друге, Алфи даже поймал воришку, стащившего у нерасторопной бабули сумочку.

В общем, жизнь Мусорного Бака шла своим чередом, и, прожив в этом Дивном Новом Мире больше десяти лет, Алфи, как только прекратился дождь, пошел осматривать свои свалочные владения.

И Человек в черном, тоже был здесь: сидел на не докрашенном еще прошлой весной бордюре, понурив голову.

- Эй, ты чего здесь делаешь? - крикнул Алфи, направляясь к мужчине, но когда тот поднял глаза, ноги Мусорного Бака буквально вросли в землю.

Он не мог двинуться с места, не мог издать ни единого звука. Он смотрел в эти совершенно неземные глаза и помнил абсолютно все, не отдавая себе в этом отчета. Отныне Алфи существовал в каком-то ином измерении, параллельном мире, где время замирало, собиралось в пузырящиеся шары и проплывало мимо, не задерживаясь рядом с ним. Он не думал ни о чем, чувствуя, как внутри все взрывается и переворачивается, как гремит сердце, колотящееся так, будто с цепи сорвалось, как уползают секунды, которые теперь он мог потрогать, стоило лишь протянуть руку.

Но все оборвалось в один миг.

- Эй, Ал! Алфи, черт бы тебя побрал! - послышалось сзади, но Мусорный Бак не шелохнулся. - Тачку привезли, надо разгружать. Да что ты встал здесь, будто мою мамашу голой увидел?! Пошли, говорю!

Алфи обернулся, не понимая ни слова из того, что кричал его напарник. Все вокруг казалось таким нереальным, будто во сне.

- Ал, собакин ты сын!

- Да... да, я сейчас, Бинг.

Алфи еще раз вернулся взглядом к тому месту, где сидел Человек в черном, но мужчины и след простыл. Вместо него на земле лежала записка. Алфи наклонился и поднял ее с земли. Небольшой листок бумаги трепетал на ветру в дрожащих руках и гласил:

«Встретимся в коконе, Альфред».

Алфи передернуло от страха, но в голове почему-то промелькнула мысль о том, что к нему уж очень давно не обращались настолько официально.

***

- Бинго, давай чуть левее, - приятель Алфи был за рулем подъемного крана и пытался забросить смятые останки старого Бьюика наверх кучи металлолома, - еще немного, и-и-и... Бинго-о, мы это сделали! Все, отпускай!

Порыв ветра развернул кран, и лебедка качнулась вправо.

- Какого черта?! - крикнул Алфи, хватаясь за голову.

- Черт, черт, черт! - откликнулся Бинг.

- Какого хрена у тебя там творится?!

- Рычаг заело... сейчас, я...

Лебедка качнулась вновь. Бинго дернул за рычаг, неожиданно для себя вырвав его с корнем. Кран, став неуправляемым, по всем законам физики дойдя до точки максимума, подобно маятнику, направился назад. Бьюик накренился и упал на груду металлолома, совершив сальто в воздухе и размозжив собой череп Мусорного Бака.

«Умирать не столько страшно, сколько неожиданно», - подумал он и почувствовал кровь, стекающую по шее и то ощущение, будто в голове прогремела череда взрывов.

Алфи закрыл глаза, и его поглотила темнота.

***

«Почему это происходит снова и снова?» - спрашивала про себя Фредерика, запутавшаяся в сетях смерти, потерянная в сетях жизни и зависшая в темноте пространства, соединившего эти два измерения. Она бы плакала, ей бы очень хотелось поплакать, но не было никакой возможности совершенно. Она бы хотела злиться, кричать, причинять себе боль, чувствовать эту боль, но не могла. Она бы хотела бежать навстречу ветру, чтобы он саднил воспаленное от рыданий лицо. Она бы хотела глотать воздух, как рыба, не в силах надышаться, но даже не могла дышать.

Она молилась, но уже не верила, что эти молитвы когда-нибудь окажутся услышанными. Она кричала, но этого крика не существовало, как и ее самой.

Фрида перебирала пустоту несуществующими пальцами, зарывалась в нее несуществующими руками, пыталась отдаться воспоминаниям, мыслям, образам, но они казались такими зыбкими и неустойчивыми. Они так быстро трансформировались, вытягивались, рвались и исчезали, что Фредерика часто просто не успевала за них зацепиться.

Вопросы также ненадолго задерживались в ее голове, а потом вместе с ней срывались в Ничто.

Это происходило в... она уже и не знала, в который раз. Сбилась со счету.

Почувствовав ужасающе дикую боль во всем теле, Фредерика побоялась открыть глаза.

«Нет, не делай этого, не надо. Так это быстрее закончится», - мысли возвращались в цепь здравого рассудка, но это была лишь минутная радость. Возродившееся в очередной раз тело Фредерики не слушалось ее, жило собственной жизнью, которая каждый раз заканчивалась мучительной болью и смертью. Веки распахнулись сами собой.

- Господи, Фрида, как с тобой сложно... - на нее уставился наигранно разочарованный взгляд Оливера. - Фрида? Что с тобой? Ты как будто приведение увиде...

- Заткнись уже, Олли. Заткнись!

Фредерика подскочила с места и вдоль прохода между сиденьями направилась в самый конец салона. Там по-прежнему, как и в предыдущие разы, сидел Человек в черном. Он чуть приподнял голову, но не отрывал взгляда от экрана ноутбука.

Фрида чувствовала страх, но злость и отчаяние были сильнее. Она с ненавистью рывком захлопнула его ноутбук так, что Человек в черном с легким отвращением успел отдернуть пальцы.

- Вы, - выплюнула Фредерика ему в лицо, - вы знаете, что здесь происходит. Объясните мне.

Губы Человека в черном расплылись в усмешке, но он все еще не поднимал взгляда. Фрида почувствовала жуткую слабость. Так, будто кто-то в мгновение ока вырубил весь тот внутренний свет, который двигал ее яростью и отчаянием. Теперь эта кожура озлобленности сползала на пол, а под ней жалась маленькая испуганная девочка. Фредерика поймала себя на мысли, что по ее щекам ползут слезы. Как змеи, готовые ужалить в любой момент.

- Помогите мне, - молила она тонким голоском. - Прошу вас, пожалуйста... помогите мне. Помогите же мне!

Она не могла дышать, но и не только из-за слез. Требовалась огромная внутренняя сила для того, чтобы оставаться рядом с Человеком в черном, а они-то были у Фредерики на исходе. А дьявол все еще молчал.

Самолет накренился в бок.

- Прошу вас...

Человек в черном медленно поднял на нее свои серебристые глаза, и Фрида почувствовала холод. Адский холод безразличия, абсолютной пустоты, Небытия пробирался ей под кожу. Она не понимала, кем должен был быть этот человек, сидевший перед ней для того, чтобы так мучить ее. Минуты всепоглощающего холода казались Фредерике вечностью, но вскоре мужчина наконец заговорил.

- Ты разочаровываешь нас, Фредерика, - голос казался металлическим. Не искусственным, наоборот, очень приятным слуху, скорее «идеально человеческим», чем «нечеловеческим», но при этом в нем было столько неземного, абсурдного, пугающего, дикого. - Ты не можешь побороть свой страх. Это неприемлемо для Системы.

Человек в черном с долей презрения во взгляде смотрел на Фриду и ждал от нее оправданий. Может, ждал и чего-то еще, но она не знала, чего именно.

- Я... я не понимаю, о чем идет речь. Я вообще ничего не понимаю! - голос Фредерики сорвался и слезы снова вырвались наружу. - Пожалуйста, прекратите это! Пожалуйста, прошу вас... пожалуйста...

- Я даю тебе последний шанс, Фредерика. Ты должна побороть свой страх. В противном случае, нам придется исключить тебя из Системы.

- Система... какая система? О чем вы говорите?

Человек в черном покачал головой, но больше не произнес ни слова. Самолет повело в сторону, Фредерика схватилась за край сиденья, пытаясь сохранить равновесие, но все равно упала. Все перед ее глазами заволок плотный черный туман.

«Борись со страхом», - повторил металлический голос в ее голове, и сознание Фриды поглотило Ничто.