Пожирательница душ

Гвин продолжала стоять, оперевшись локтём о моё плечо. Ведьма не сводила с меня внимательного взора, точно изучая каждый миллиметр, горбинку, неровность на моём лице.

Я намеренно не обращала на неё внимание, наивно полагая, что ведьма отвяжется от меня, увидев отсутствие моего интереса к её персоне.
Но Гвин оставалась непреклонной. Я ощущала её желание, направленное на меня.
Как ни странно, у меня не выходило распознать характер имеющегося у Пожирательницы тяготения ко мне.

Гвин дивная. Необычная. Такой, как она, я никогда не встречала. И в этом, безусловно, заключался её шарм. Девушку ни при каких обстоятельствах не забудешь, как бы к этому не стремился.

Не выдержав, я шумно положила, держащий в руках пряный пучок трав, на стол. И развернулась к Гвин.

Несколько тягостных минут мы истомляли друг друга взглядами. Два разноцветных глаза Гвин словно поглощали меня, утягивали в нечто неизведанное, загадочное. Туда, где таятся чужие секреты, желания, пороки...
Левый глаз Гвин имел глубокий синий окрас. Он напоминал дно океана, из которого у тебя никогда не будет возможности вынырнуть.
Правый — сочного травянистого цвета. Будто в глазу ведьмы разросся целый изумрудный лес с густой растительностью, дышащий опасностью, точно в нём поселились хитрые лепреконы*, жаждущие устрашающего веселья.

*Лепреконы — сверхъестественные существа в ирландском фольклоре. Хитрое существо, обожающее розыгрыши, и являющиеся хранителями древних сокровищ.

Гвин была красива, даже несмотря на линейный набухший шрам на левой щеке, блистающий алым цветом. Какой бы открытой не являлась девушка, о происхождении шрама она упорно умалчивала.

Пожирательница обладала густыми длинными волосами, имеющие интенсивный оттенок молочного шоколада. Гвин всегда заплетала собственные локоны в две тугие косы.
Не знаю почему, но иногда мне было неприятно смотреть на её причёску. Создавалось ощущение, будто её волосы испытывают боль и страдания. Хотелось распустить её косы. Поглядеть на ведьму без них.

Любопытно, каковы её локоны не в зажатом виде?
Какова Гвин наедине с собой? Что она чувствует? И чувствует ли вообще?

Мы не сводили друг с друга глаз, пока я не решилась нарушить молчание. Надоело играть с ней в эти бессмысленные гляделки.
— Отойди, — коротко и ясно прозвучало из моих уст.
— Не хочу, сапфирчик, — Гвин сильнее облокотилась о меня, рассматривая моё лицо ещё нахальней. — Я люблю наблюдать за драгоценными камнями.
— Я не драгоценный камень. Прекрати произносить нелепицы.
— Ошибаешься, Бриар. Самый, что ни на есть драгоценный. Сапфир, имеющий насыщенный синий цвет, с завораживающими переливами...
— Хватит! — я оборвала речь Гвин, грубо отпихнув её от себя.

Пожирательница, наконец, отошла от меня, но взора не сводила.
— Зря ты подобного мнения о себе, — голос ведьмы сделался серьёзным. Никакой игривости, либо насмешки. Гвин даже убрала маску улыбки с лица. — Недооцениваешь себя. Ты одна из сильнейших. Настоящий драгоценный камень: сапфир. С множеством... множеством граней. Но, к моему разочарованию, демонстрируешь всего одну: хладнокровное таинство, веющее скукой. Признаюсь, это весьма любопытно, до поры до времени. Если перетянуть интригу, она наскучивает. Повторюсь, ты одна из сильнейших ведьм, которой под силу подчинить практически любое живое существо. Пожирательница душ, обладающая одновременно двумя рангами способней. Как и я, — последнее утверждение "подруга" проговорила с ухмылкой.

К моей великой досаде, сказанное Гвин являлось правдой.
Каждая ведьма имеет, скажем так, стандартные способности: подчинение воли, должная физическая сила, возможность изменения собственного облика, особые заклинания и зельеварение, телепортация, допустимость сделаться невидимой людскому оку, мощный заряд энергии, появляющийся в ладонях, и зачастую используемый при битвах.

Но, помимо всего каноничного, Пожирательницы душ, также, делятся на три вида:

Моральные Пожирательницы, способности которых направлены на подчинение людского разума. Ведьмы этого вида обладают возможностями провоцировать галлюцинации, спутывать человеческое сознание, менять мышление, вкусы, предпочтения, поведение... Также моральные Пожирательницы искусно понимают человека, благодаря чему мастерски втираются в доверие смертного.   

Есть физические Пожирательницы. Они направляют собственные магические силы на подчинение человеческого тела. Например, способность вызывать в людском организме болезненные ощущения, схожие с любым видом боли. Физические ведьмы довольно сильны и крайне ловки в бою.
Возможность деформировать людское тело, превращать человека, в кого угодно, — всё это также является умениями физических Пожирательниц душ.

Но ещё... Есть такие, как я и Гвин.
"Комбо" Пожирательницы. Мы с Гвин имеем магические дары двух видов. Нам под силу подчинить, как разум человека, так и его тело.
Потому мы с ней считаемся самыми могущественными среди Пожирательниц душ.

Не скажу, что я наслаждаюсь собственной участью. Мне просто повезло. Не более. Моей заслуженности в этом нет.

Я одарила, стоящую напротив себя, Гвин презрительным взглядом.
— Будто я этого желала. Для меня это, скорее, проклятие, нежели преимущество. Тело разрывает от нескончаемого потока магической энергии. И голод наступает в разы сильнее. Вытягивать души из ничтожных существ нужно в разы чаще.

Гвин наигранно вздохнула и посмотрела на потолок, как бы задумываясь.
— Ну, не знаю, что у тебя там разрывает... Разве что, твою привлекательную пятую точку при моём появлении пред твоими глазами, — ведьма снова нацепила на себя обличие вечно улыбающейся и позитивной Пожирательницы.
От её сравнения и на моём лице невольно образовалась лёгкая улыбка. Несвойственная мне эмоция не ускользнула от Гвин.
— О, что я вижу? Неужели сапфирчик улыбнулся мне?
— Не надейся. Мне просто понравилось сравнение.
— Значит, буду креативить со сравнениями чаще. Чтобы ты улыбалась мне больше. 

Остаток дня Гвин провела у меня в хижине, создавая новую дверь.
Мы поддерживали разговор на нейтральные темы, неспешно подготавливаясь к шабашу.

Когда на ночное небо взошла полная серебристая луна, мы поняли, что время пришло.

Наши шабаши проходили либо на каких-то возвышенностях, либо на местных пляжах. Около океана. Ведь вода способна очистить не только тело, но и внутренности. Течением унести все отягощающие думы и сомнения.

Да, мы злые, кровожадные и коварные Пожирательницы душ, но каждая из нас — сломанная кукла. Когда-то нас разрушило что-то, повредило, разделив жизнь на "до" и "после". И именно это привело нас к Дэворетто. Каждая из нас соглашалась на его мерзкие условия, была готова отдать собственную душу взамен на ремонт... Взамен на то, чтобы починить давно сломавшееся в себе и собственной жизни.
Но, увы, не каждая поломка пригодна ремонту. Имеется то, что просто не подлежит восстановлению, как бы не пытался.

Иногда, глядя на других Пожирательниц, я испытывала что-то вроде жалости к ним... Но мимолётная слабость быстро рассеивалась, подобно праху на ветру. Они сами виноваты. Только они. Ведь собственноручно разрушили свою жизнь. Опустили руки, возложив ответственность на мнимую власть: ведьминские способности.
А стоило лишь вовремя поднять руки...
Я презирала их. Презирала себя. Ведь я ничем не отличаюсь от них. Также опустила руки, сдалась, поверила Дэворетто...

Шабаш для нас — возможность отпустить всё хотя бы на некоторое время.
Это веселье заблудших, потерянных, давно умерших душ, не могущих найти собственный покой.

Этот шабаш Дэворетто организовал на одном из трёх пляжей, имеющихся в этой скромной маленькой деревушке.
Здесь прекрасно всё: роскошный вид на безграничный океан; нескончаемое тёмно-синее небо, которое ничего не загораживает. Ты словно наблюдаешь за чем-то таинственным. Таким, что тебя не касается. Ощущаешь себя одной из крохотных звёзд, царящем на этой необъятной материи. Как же, всё-таки, изумителен мир... В нём столько чарующего, а люди предпочитают зло, грязь, лицемерие...
Не утверждаю, что я лучше людей. Я в несколько сотен раз хуже. Но... у меня уже не имеется возможности выбрать собственное естество. Я — зло во плоти, и никак не могу это изменить. А вот люди могут. Но не хотят.

Особого шарма данному пляжу придавало кладбище по правую сторону, пристально глядящее за покачивающейся рябью на сапфировом океане; пенистыми, отчаянно бьющимися о массивные серые камни, волнами; движением парусников, выглядящих непозволительно мизерно на всеобъемлющем океане...

Вдалеке, на фоне заросших холмов, из-за обильного ветра, вращались огромные белоснежные ветряки. Я невольно засмотрелась. Круговые движения ветряной мельницы гипнотизировали, приковывали взгляд к себе.

Посреди влажного жёлтого песка, перед самой водой, ведьмы уже успели разжечь костёр. Оранжевое пламя разгоралось сильнее с каждой новой секундой. Древесина трещала под натиском огня.

Я освободила ноги от обуви, коснувшись стопами прохладного песка. Приятная влага пробудила во мне нечто усладительное.
Я встала лицом к воде, разведя руки в стороны и прикрыв веки. Вдохнула солёный аромат океана, ушами улавливая напевание птиц.
Покой. Умиротворение. Есть только я и океан.

Дэворетто и все Пожирательницы душ были в сборе. Мы с Гвин явились последними.

Не теряя лишнего времени, мы выстроились в линейку, плотно взявшись за руки, и обратившись лицом ко входу в пляж.
У всех Пожирательниц, в том числе и у меня, глаза зажглись голубым. Мы синхронно проговорили защитное заклинание: оно закроет вход людям на этот пляж. Он для них некоторое время перестанет существовать.

После мы направились к костру. Около него уже можно было расслабиться.
Позади себя я услышала хихиканье и перешёптывание. По обычаю, меня обсуждала Магдалена со своей подружкой по имени Коуэн.

Я повернулась к ним, глядя на обоих пронзительно, хладнокровно. Больше всего меня раздражает, когда не имеют смелости высказать недовольство в лицо.

— Я стою здесь. Рядом с вами. Можете сказать мне всё, что желаете, в лицо. Не стоит опускаться до подобных низов: сплетен за спиной, — обратилась я к ведьмам.

Коуэн бегло взглянула на Магдалену, ничего не ответив. Вторая же начала приближаться ко мне, вальяжно покачивая своими пышными бёдрами. Коуэн сразу же последовала за ней. Как и всегда. Она являлась до смехотворства ведомой. Магдалена вертела ею, как только хотела.

Магдалена выглядела ярко, даже в некоторой степени вызывающе. Длинные ровные чёрные волосы, походившие на смолянистую гладь. На лбу ровная, идеально отстриженная чёлка. Большие карие глаза, выделяющиеся на фоне фарфоровой гладкой кожи Пожирательницы.
Аккуратный слегка заострённый нос. Выразительные скулы. Пухлые губы, накрашенные алым.

Одевалась Магдалена лишь в чёрное. Зачастую это были обтягивающие платья в пол. Ведьма имела эффектную фигуру — данный факт я даже не пыталась отрицать, несмотря на личную неприязнь.

На левом плече Пожирательницы располагался её фамильяр — ворон.
Отдалённо Магдалена напоминала мне Морриган. Имелось у неё нечто схожее с богиней войны.

Магдалена подошла ко мне вплотную, напрочь забывая о понятии личного пространства. От неё исходил аромат стойких терпких духов. Смесь миндаля, цитруса, мимозы с оттенками винной розы.

Ведьма неискренне улыбнулась мне.
— Прости, ты что-то сказала? Я просто не слышу звуков ничтожества, — Магдалена в очередной раз лицемерно улыбнулась, касаясь точеного подбородка длинными острыми ногтями гранатового цвета.
— А я, как видишь, слышу. Именно по этой причине обратилась к вам, — я слегка вздёрла подбородок и взглянула Магдалене прямо в глаза. Глубоко, проникновенно, вдумчиво...

Ведьме сделалось неуютно от моего взора. Она не подала виду, но я ощутила, как сжались её внутренности, а сердце застучало быстрее.

Магдалена чуть опустила голову, смотря на меня из-под лба. Пройдясь по пухлой верхней губе, покрытой алым, языком с заострённым концом, Пожирательница наклонила голову вправо.
— Не дерзи, если не в силах ответить за собственные слова.

Коуэн прикоснулась к локтю подруги.
— Магда... Не стоит... — тихим, мышиным голоском предупредила она. Коуэн прекрасно ведь знала, что мне под силу ответить. Ведь в отличие от Магдалены, являющейся Пожирательницей, способной подчинить лишь разум человека, я ведьма двух рангов.

Но Магдалене было плевать. Собственная гордость никогда не позволит ей отступить.

Это и хорошо, и нет. Ведь девушка когда-то, всё же, нарвётся на неприятности. Встретит того, кто вспылит на выходки её острого и излишне проворливого языка.

Лично я в этом принимать участие не собираюсь. У меня имеются более важные дела, чем доказывать что-то женщине, враждующей со мной из-за мужчины.

Магде нравился Дэворетто... Можно сказать, она являлась влюблена в него и испытывала жгучее половое влечение к главному Пожирателю.
Этим всё сказано.

Магдалена развернулась к Коуэн и зашипела:
— Молчи! Молчи и не лезь в мои дела!

Коуэн сжалась, оставив подругу без ответа. Как и всегда.
Затем Магда снова обратилась ко мне:
— Так и будешь молчать? Собственный гнусный язык проглотила? Удивлена, что не подавилась, — ведьма ухмыльнулась.

Я без особых эмоций ответила Магдалене на её выпад:
— Слушай, мне глубоко плевать на тебя. Твои высказывания. Ненависть. Я могу тебе ответить. Но не хочу.

Магдалена расхохоталась, запрокинув голову.
— Ну конечно! Конечно! Чего же ещё стоило ожидать от нашей Бриар? Вся такая хладнокровная, неприступная. Могущественная Пожирательница, считавшая всех ниже собственного достоинства! Знаешь, кто ты на самом деле?!

Ведьма максимально приблизилась, касаясь моего кончика носа своим, заговорив, сдавленным от злости, голосом:
— Жалкая трусиха, сожравшая душу собственной матери! Тебе просто повезло стать сильнейшей! Ты жалкая и ничтожная. Варишься в собственной жалости к себе, по ночам оплакивая мамочку и...

Мои глаза загорелись, а длинные когти впились в ладонь... Я не смогла как-либо ответить, хотя намеревалась.

Магдалену кто-то заткнул прежде, чем это успела сделать я.

Я ощутила мощный порыв ветра на лице, словно мимо меня пролетело воплощение бури. Но... это была Гвин.
Она впилась когтями в шею Магды, припечатав ведьму к ближайшему неохватному и шероховатому камню. Зрачки Гвин залились голубым. Она была невероятно зла. Такой мне её приходилось лицезреть, пожалуй, впервые.

— Заткни свою грязную пасть и не смей выплёвывать собственный гнилостный яд на Бриар. Давись в нём сама, позорная бастардка! — Гвин переместила когтистую руку с шеи на лицо Магды, сжимая её подбородок. Вот-вот и кожа ведьмы точно разорвётся.
— Отпусти меня, сумасшедшая! — Магда барахталась, точно муха, глупо попавшаяся в клейкую паутину членистоногого. На её подбородке образовалась кровь. Но Гвин её не отпускала, продолжая сдавливать лицо девушки и смотря на неё со всем имеющимся презрением, будто Магдалена задела её, а не меня. 

Я подлетела к Гвин.
— Гвин. Гвин, успокойся, — я притронулась к руке подруги, удерживающей Магду. Слегка огладила, излучая собственное спокойствие. На Гвин моё прикосновение подействовало моментально: её глаза утратили голубое сияние, когти уменьшились, а дыхание выровнялось.
Я продолжила:
— Я прошу, не трать на неё собственные силы. Она может говорить мне, что угодно. Меня это никак не задевает. Если не отвечать задирам на их скверные высказывания, не реагировать на их выпады, обозначающие ничего более, чем просто способ выплеснуть на кого-то собственную неуверенность, злобу, то это задевает их самолюбие намного масштабнее, нежели бурная реакция. Не давай им того, чего они ожидают, и продлишь жизнь собственным нервным клеткам.

Гвин отпустила Магдалену и та повалилась на влажный песок, хватаясь за шею и жадно втягивая воздух. К ней тотчас подбежала Коуэн, участливо помогая подруге оправиться.

Гвин широко улыбнулась мне своими насыщенными малиновыми губами. Девушка не красила их. Природа наградила уста Пожирательницы чистым окрасом спелой малины.

— Твоя правда, сапфирчик. Я просто голодна, оттого и сорвалась. Хм... — ведьма призадумалась, подняв глазные яблоки к правому виску. — Надо полакомиться чье-то душой.
Затем Гвин снова обратилась ко мне:
— А тебя в обиду я никогда не дам. Запомни. Пока я рядом, никто не посмеет смолвить в твою сторону гадких слов, — девушка взяла мою ладонь, ненавязчиво переплетая наши пальцы. — Ты можешь беречь собственные нервные клетки, твоё право. Свои я давно растратила, терять мне нечего, так что смело могу вправлять разум таким тошным существам, как Магда.

Я одарила Гвин лёгкой улыбкой. Сегодняшнее событие мне было неприятным, но забота ведьмы помогла мне ощутить себя не одинокой. Прочувствовать настоящую поддержку...

Держась за руки, мы направились к костру. Предстояла самая приятная часть шабаша: приготовление и распитие напитков из омелы.