Пожирательница душ

Ирландия, Голуэй, 2015 год.
Я ощущала невероятное истощение после того, что незнакомец по имени Дэворетто сотворил со мной. Он буквально выцедил из меня всё живое, испустил мою кровь для заключения договора.

Невзирая на то, что Пожиратель душ даровал мне ведьминские силы и, по его словам, я являюсь "избранной", легче мне от этого не было.

Избранная... Терпеть не могу это слово. Звучит так дёшево и пренебрежительно. Благо, не мои уста его вымолвили.
Но ходить со столь позорным именованием мне вовсе не льстило. Бесит.

Ночью я не сомкнула глаз. Практически до самого утра Дэворетто мучил меня. Истязал мои внутренности. Новообретённая сила болезненно пульсировала во мне. Хотелось содрать с себя кожу, вынуть все внутренности, а после убежать далеко. В лес. Подальше от всего и всех.

Меня утешала лишь одна мысль: я могу спасти маму. Наконец мне под силу это сделать, и ей больше не придётся зависеть от врачей, лекарств, капельниц, больниц!
Не придётся зависеть от рака.

Когда часы показали шесть утра, я поняла, что время настало.

Приёмы к раково больным в голуэйской больнице разрешались с семи. Дорога до лечебницы занимала у меня не более двадцати минут, но, учитывая нынешнее состояние, я пришла к выводу, что путь займёт у меня намного больше времени.
 
Наспех накинув на себя чёрную мастерку и спрятав макушку под капюшоном, я покинула дом.

Голуэй постепенно просыпался. Небо залило сине-розовыми красками. Едва звучно пели птицы. Кончики моих белоснежных волос развевал лёгкий ветер, дарующий мимолётное ощущение свободы, хотя я далеко не была свободной. Моросил крохотный дождь, сходный с мелкими бусинами, и я прикрыла веки. Грудная клетка будто очищалась с каждым новым вздохом.

Повсюду властвовала мрачность. Но в ней имелся особый шарм, понимание которого было подвластно не каждому.

Хоть снаружи и преобладала утренняя прохлада, в недрах меня всё вскипало. Ощущение, словно внутри сформировался огромный извергающийся вулкан. Его лава будто медленно, тягостно испепеляла мои потроха.
Уничтожала...
Поглощала меня.

В данный момент я не была в Аду. Но Ад царил внутри меня.

Я чувствовала дикий, почти невыносимый голод.

И, нет, я желала не обычной еды... Я хотела крови, человеческого мяса, людского пульсирующего сердца, сладкой неведомой энергии, обитающей внутри каждого живого существа.

Дэворетто предупреждал меня об этом. Я знала, в кого превратилась. Но, наверное, просто не до конца осознавала. Сейчас первоначальным для меня являлось спасти маму. Вырвать её из свирепых лап рака.

Кое-как я добралась до больницы. Ехать на каком-нибудь транспорте мне вовсе не хотелось. Ведь, если бы оказалась в узком пространстве с другими людьми, то велика вероятность, что я бы просто не удержалась...
Перегрызла бы глотку первому попавшемуся.

Я мгновенно последовала в палату мамы, ни с кем не здороваясь.

Мама лежала с опущенными веками. На её тощем лице, точно насмешка над судьбой, сияла умиротворённая улыбка.

Меня тут же затрясло. Как бы я хотела видеть улыбку мамы не при таких обстоятельствах...

Осторожно закрыв дверь, я полноценно вошла внутрь. От звука моих шагов мама открыла глаза.

— Бриар... Снежинка моя... Ты чего так рано? — слова давались маме с трудом, будто в данную секунду поперёк её горла стояла рыбная кость.

Я кинулась к маме.
— Мама! Мамочка!.. — мне было больно, очень. Но я не ощущала боли нутром, как обыкновенные людишки. Она являлась в моей голове, но не в душе. Точнее... не там, где ещё до вчерашней ночи имелась душа.

Мама протянула ко мне исхудалые руки, норовя обнять. Крепко прижать к себе...

Я, не раздумывая, села около мамы, положив свою голову на её, медленно вздымающуюся, грудную клетку.

Мама начала ласково гладить меня по макушке, разглаживая длинные волосы. Прямо, как в детстве...

Мне хотелось разрыдаться. Я испытывала отравляющую смесь злости, печали, ненависти к себе и окружающему миру.

— Ну, ну, снежинка. Не нужно печалиться. Я всегда буду рядом с тобой, милая моя. Помни: смерть — не повод прощаться с близкими, и, уж тем более, забывать о них. Я буду наблюдать за тобой и... — мама тяжело и хрипло вздохнула, а после закашлялась.

Я осознала: пора.

Моя голова нехотя оторвалась от грудной клетки родного человека. Лицо сделалось пугающе серьёзным. Я чувствовала, как с каждой минутой теряю себя. И, пока не поздно, я хотела даровать остатки себя маме. Иначе, кто знает, в кого я превращусь позже...

Увидев меня, мама нежно коснулась моей щеки.
— Снежинка... Ты нисколечко не ешь, что ли? Совсем исхудала, бедная...
— Мама, — со всей решительностью произнесла я. — Сейчас я сделаю то, что спасёт тебя.

Мама по-доброму улыбнулась, не воспринимая моё утверждение всерьёз.

Я нахмурила брови.
— Я серьёзно, мама. Ты больше не будешь страдать.
— Эх, милая... Как же можно спасти тонущего в самом центре океана? Я умираю, снежинка. Прошу, смирись. Так будет лучше и для тебя, и для меня.
 
Я уважала маму за стойкость её духа. Её нутро не надломилось даже тогда, когда мой отец бросил её сразу же после моего рождения, нахально изменив маме прямо в семейном доме.
Она спокойно, без взрыва эмоций собрала его вещи и выставила изменщика в тот же день. Мама не показала ему собственной боли.

И лишь я знала, как горько она плакала по ночам...

— Нет! Нет!!! — я вскочила с кровати. Едкая, удушающая злость подкатывала к горлу. Тарабанила по вискам, затуманивала разум, искажала восприятие. — Как можно привыкнуть к смерти того, кто дороже тебе всего на свете?!
— Милая... — мама попыталась усмирить меня, но было поздно.

Я разместилась посреди палаты, подняв голову кверху и разведя руки в стороны, напрягая пальцы. Глазные яблоки защипало, точно в них влили уксус.
До меня доносились звуки испуга и непонимания, исходящие из уст мамы, но в данный момент я наплевала на данные нюансы. Всё это — ничтожные детали на фоне по-настоящему глобальной конструкции.

Спасти... Главное спасти.

Я сконцентрировалась на чужой агонии. Представила, как поглощаю её и избавляю маму от мучительного бремени.

Неизведанная для меня сила поддавалась с трудом. Извивалась, упрямилась, точно капризное дитя. Но я старалась... Вкладывала в это действо всю себя.

Даже, если я умру после этого, главное, что мама будет жить.

Во мне сформировался тугой, плотный клубок непроторённой энергии. Внутренности будто ожили, хаотично зашевелились во мне.
Я впала в самый настоящий транс. Наверное, эти ощущения можно было сравнить с сильным опьянением или наркотическим эффектом: ты не осознаёшь себя и происходящее. Рамки мира смазываются, а контроль над собственной жизнью ускользает из рук.

Последующие строки вырвались из моего рта сами с собой, точно они обитали в моей голове все двадцать шесть лет.

— Mothaím agus leigheasaim thú. Lig don phian go léir imeacht, lig don agony taobh istigh bás. Lig don phian go léir imeacht, lig don agony taobh istigh bás!*

*Я тебя ощущаю и исцеляю. Пусть вся боль уйдёт, агония внутри умрёт. Пусть вся боль уйдёт, агония внутри умрёт!

Мама громко закричала, словно её сжигали заживо, но я не могла... Не могла остановиться. Магическая энергия захлестнула меня и я не в силах была ею управлять.

Мои глаза загорелись голубым. На пальцах выросли устрашающие когти. Вокруг моего тела образовалось синее кольцо, а стопы слегка оторвались от пола. Я парила в воздухе...
— Beidh an pian go léir imithe! Gheobhaidh an agony taobh istigh bás! Imeoidh an pian! Gheobhaidh Agony bás! Gheobhaidh sé bás! Gheobhaidh sé bás! Gheobhaidh sé bás!*

*Вся боль уйдёт! Агония внутри умрёт! Боль уйдёт! Агония умрёт! Умрёт! Умрёт! Умрёт!

Я почувствовала невероятную сытость, будто мне в желудок напихали множество яств. Очередной прилив сил... Я ощущала себя императрицей мира, словно всё естество планеты в данный момент у моих ног.

Но... Я больше не слышала голос мамы...

Магия постепенно угасала. Я свалилась на пол, больно ударяясь копчиком.
Отдышавшись, я спешно встала и подбежала к маме.
Она была без сознания...

— Мама... — я ухватилась за её плечи, вдавливая пальцы в кости, обволоченные кожей, и потрясла тело родного человека. — Мама! Мама! Мама, проснись, ну же!

Но мама не просыпалась...
Я припала к её грудной клетке. Дыхания отсутствовало.

— М-а-м-а...

Прежде, чем мне пришло ужасное осознание, я уловила движение в углу палаты. Резво повернула шею, до боли в мышцах, и вгляделась в появившегося...

— Ты! — я сжала челюсть до скрежета зубов и кинулась к Дэворетто.
Обеими руками схватив его за ворот льняного жилета, я ненавистно потрясла мерзавца. — Что с ней?! Почему мама не просыпается?! Почему не дышит?!!! Ты же дал слово, что у меня всё получится! Что рак покинет её тело!

Дэворетто лишь расхохотался мне в лицо.
Он наклонился к моему уху, обжигая мочку противным дыханием. Его сальные волнистые чёрные волосы упали на моё плечо. Я ощутила терпкий аромат мускуса вперемешку с крепким запахом ладана.
Дэворетто сжал мои волосы на затылке, оттянув голову назад, и насмешливо прошипел мне в сами губы:
— Сей вопрос задавай не мне. А себе. Как ты думаешь, что с ней? — Дэворетто нацепил на собственное лицо гнусную ухмылку, кивнув волосатым подбородком, напоминающим козлиную бородку, в сторону бездыханной мамы. Он не сводил с меня взора. У Дэворетто напрочь отсутствовали глазные яблоки. Вместо них — бездонная чернота.

Мужчина наклонился ещё ближе, удерживая меня в собственной хватке.
— Наелась?

Внутри всё окончательно разрушилось. Меня будто столкнули с высокого моста в ледяную воду.

— Я... — моя нижняя губа задрожала.

Дэворетто отпустил меня, снова заливаясь хохотом.
— Ты. Ты. Надеюсь, душа твоей матушки была вкусной.

Ярость извращённо завибрировала во мне. Глаза вновь наливались насыщенным голубым цветом. Руки трансформировались.

Убить. Я хотела убить Дэворетто. Прямо.Сейчас.

Я зашипела, точно обозлённая кошка, и когтями вцепилась во впалые щёки Дэворетто, жадно раздирая плоть. Мои пальцы тотчас ощутили липкую чёрную жидкость, похожую на смолу.

— У тебя даже юшка чёрная, ты, отродье фоморов!* Я лишу тебя головы, бросив её под копыта коня Дуллахана!*

*Фоморы — сверхъестественная раса в ирландской мифологии, которая часто изображается, как враждебные и чудовищные существа.
*Дуллахан — злобный дух в ирландской мифологии. Чудовищный безголовый всадник на коне, предрекающий смерть человека.

Внутри меня закипало нечто зверское. Я была зла на Дэворетто, на жизненные обстоятельства, но... больше всего я злилась на себя.

Я убила собственную мать. Лишила её души. Нагло отобрала у неё право бороться за жизнь.
Я.Самый.Настоящий.Монстр.

Я ужасна, и мне нет прощения. Я никогда не прощу себя за совершённый поступок. За то, что убила маму.

Дэворетто являлся абсолютно равнодушен к терзаниям его плоти. Он лишь громко хохотал и глядел на меня, как на безвольную куклу.

Ведь тогда, именно в тот момент, ему лебезила мысль, что я навсегда его.