Сибирь

Стоило Иванне уйти, я устроился на кровати.

Я считал, что уснуть не смогу — слишком много мыслей. Однако тепло, тишина и понимание, что зараженные не грозят хотя бы сейчас, быстро сделали свое дело, и я провалился в сон.

Снег иглами ударял в лицо. Ветер злой силой хлестал по рукам, он сносил меня, не давая стоять прямо. Холода я не чувствовал, но погода бунтовала, всеми силами показывая, что мне здесь не рады. Утопая в сугробах по колено, я все равно шел вперед, не желая уступать знойным порывам.

Елена стояла на вершине снежной горы. Острые пики уходили вверх, пронзая темные тучи, но ей это не мешало возвышаться над миром, что растелился под ее ногами.

Я взирал на нее, стоя внизу, но одновременно с тем, будто бы видел прямо перед собой.

Ее тело обмотано бинтами, скрывая наготу и страшные следы укусов. Белые ленты кружили вокруг, уходя ввысь. Они жили своей жизнью и обвивали ее, словно дикие змеи, окружившие гнездо. Волосы тонкими кудрями развивались на ветру, а голубые глаза светились так ярко, что у меня захватывало дух.

Она словно божество взирала на меня сверху вниз.

Внезапно рядом с ней появилась Иванна, одета в атласное платье цвета угля, обрамляющее фигуру женщины. Открытые плечи, декольте и вырез в районе бедра. Она не мерзла, спокойно подходя к Елене и надевая ей на голову корону из белых костей.

Это зрелище выглядело столь ужасно и прекрасно одновременно, что я мог только смотреть, широко раскрыв глаза. Слова забылись, а в голове стало пусто.

Внезапно все изменилось, ветер стих, и только легкие пушинки медленным танцем опускались на землю. Гор больше не было, вместо них равнина, усыпанная снегом.

Я огляделся и увидел, как со всех сторон на меня надвигалось полчище зараженных. Целители, Матери, Ражгады, Пепельщики и Бегуны. Медленными шагами они приближались, но вдруг замерли, и из рядов вышла Елена.

Костяная корона на голове, а вторая поменьше в руках. Она ступала босыми ногами по снегу, и с каждым шагом бинты разматывались все сильнее, обнажая бело-серую кожу. Глаза уже не светились, они были мертвы. Елена — одна из зараженных, но сознание оставалось при ней.

Она подошла ко мне и улыбнулась, глядя своим типичным высокомерным взглядом, от которого внутри меня вспыхивал огонь.

— Опустись на колени, — прозвучал ее голос, но рта она не открывала, продолжая смотреть на меня. Бинты совсем пропали, оставаясь лишь на груди и бедрах, отчего ее укусы яркими пятнами привлекали внимания.

Я даже не думал, а сразу повиновался.

Колени утонули в снегу. Будучи выше Елены, стоя так, я доставал ей почти до груди. Мне пришлось немного задрать голову, чтобы смотреть ей в глаза.

Упали капли дождя. Но вода не была белой, а вязкой и красного цвета. Кровь.

Белые пряди Елены окрашивались красным. Толстая капля стекала по ее лбу, по зубцам короны, по коже и губам, а потом ниже, впитываясь в бинты.

Елена протянула руки и застыла с короной, держа ее прямо над моей головой. Она ждала.

Мертвые глаза проникали в самую суть, прожигая выцветшими зрачками.

Я должен был сделать свой выбор.

Я медленно поднялся, самолично подставляя голову в костяной круг, и чем выше я становился, тем сильнее моя тень падала на Елену, но она лишь шире улыбалась.

На меня упала первая капля, оставляя горячий след, она стекала по шее. Кровавый дождь усилился, он полностью заливал лицо Елены. Мое лицо.

Но в этот момент, стоило мне принять то, что она предлагала, я увидел, как в ней сверкнула жизнь, а потом и вовсе мощным порывом осветило ее тело. Горячее тепло поднималось по животу, выше, набирая силу в груди, по шее, и вот ее глаза вновь вспыхнули. Бордовые подтеки подчеркивали их синеву.

Она была столь страшна, столь красива, что я не выдержал и подхватил Елену под бедра, впиваясь мокрым кровавым поцелуем. Металлический вкус смешался с ее собственным, но я остервенело терзал обжигающие губы, покусывая нижнюю, воюя с ее языком.

Кровь заливала мне глаза, пропитала одежду, она была всюду.

Я опустил Елену на снег, где белое встретилось с красным. Поцеловал шею, сорвал бинты с груди. Резким рывком отодвинул те, что на бедрах, стянул свои штаны ниже и быстро вошел в нее.

Елена издала чувственный стон, когда я полностью оказался в ней, а когда вышел — засмеялась. Ее ногти впились в мою спину, притягивая ближе, и я вновь с силой овладел ей.

Кровь лилась на нас с неба. Я упивался Еленой.

-ˋˏ✄┈┈┈┈┈┈┈

Меня разбудил стук в дверь.

Я резко вскочил, хватаясь за голову. Внизу живота чувствовалось возбуждение, натягивающее штаны. Выругавшись, я сел, положив ногу на колено.

— Это я. Янис.

— Входи, — сказал я, надеясь, что мое взвинченное состояние останется незамеченным.

Янис чуть не сшибла дверь, влетая в комнату, словно шаровая молния. Потом, опомнившись, закрыла дверь и села на стул. Взгляд направлен в стену.

— Расскажи мне, это, правда? Леон заходил утром, кратко рассказал о... той женщине.

Мне не хотелось врать, но и всего я не мог сказать. Лучше ей не знать. Коротко рассказав про Еву и про операцию, и то, что с этим связано лекарство, я стал наблюдать, как лицо Янис все больше бледнело.

— Господи, это так ужасно! Все это ужасно!

Янис покачала головой.

— Они создают лекарство, Янис.

Стоило мне это произнести, как она повернулась ко мне, широко распахнув глаза.

— Ты... это одобряешь?

Я уронил лицо в ладони и с силой сжал, испуская длинный выдох.

— Как легко, — начал я говорить, все также прижимаясь к рукам, — было раньше делить мир на черное и белое. Люди и зараженные. Живые и мертвые. Но этот серый, эта чертова точка посередине! — я зарычал от досады. — Все оказывается не так просто, Янис!

— Ты изменился, — прошептала она. В ее глазах стояли слезы.

Я не удержался и вскочил с кровати.

— Возможно. Да. Скорее всего, да! — я ходил взад-вперед. — Изменился. Но...

Мой тон звучал обвинительно, но злость шла не на сторону Янис, а на самого себя. Стоило мне произнести это вслух, как я ощутил себя самым настоящим предателем. Мне стало мерзко.

— Все сложно, Янис! — я развел руками, прикусывая нижнюю губу.

— И ты поддерживаешь это? Тебе все равно, что они убивают людей? Елена убивала людей! Она убьет сегодня этих... детей.

— Нет... нет, мне не все равно. Янис, ты не представляешь, как... что я вообще чувствую. Не представляешь! — когда я произнес это, то подумал, что ошибся, ведь она и Леон... Но потом я посмотрел ей в глаза и понял, что в ней нет и толики той борьбы, что во мне. Янис еще делила мир только на два цвета. — Представь мир, где все вернется на прежний круг! Где мы сможем гулять в парке, а не отстреливаться от зараженных. Где мы сможем водить детей в школу, а не выращивать их словно саженцы. Где не будет смерти. Такой смерти. Где не продеться хоронить своих друзей!

— Ты оправдываешь их! Оправдываешь кровь на их руках! Где тот Дмитрий, что пожалел хищника? Где этот мужчина, что боролся за справедливость?

Янис вздрогнула, когда мой кулак с силой вошел в стену. Костяшки пальцев обожгло, я зашипел и привалился лбом к стене.

— Я все еще здесь, Янис... Но ради... мира, — я не мог поверить, что говорил это вслух, — приходиться чем-то... жертвовать.

— Я не могу поверить. Она... она уничтожила тебя... Ты не понимаешь? Ты не понимаешь, что ей даже не жаль! Ей не жаль убивать их! Она не несет это бремя и никогда не будет.

Я все еще смотрел на бесцветную стену, когда произнес:

— Значит, буду я. — Но теперь я выпрямился и повернулся к Янис, что стояла на ногах и смотрела на меня разочарованно. — Значит нести ее бремя буду я. Елена пожертвовала ради этого мира своей человечностью, а я отдам безгрешие.

— Ты уже все решил.

Это последнее, что она мне сказала.

-ˋˏ✄┈┈┈┈┈┈┈

В операционной внизу вовсю готовились.

Мы стояли на втором этаже за стеклом. Мне и Леону разрешили посмотреть, но лишь начало, чтобы не отвлекать персонал. Не отвлекать Елену.

Иванна стояла с другой стороны. Она взволнованно теребила какую-то цепочку, поднося ее то к губам, что-то, шепча, то, вновь опуская к груди. Фаяз стоял позади и смотрел не вниз, а на нее. Видя, что та волнуется, он положил руку ей на плечо, и Иванна быстро повернулась к нему, коротко, но ободряюще улыбнулась и вновь вернулась к созерцанию. Фаяз немного поник, но все же остался стоять рядом.

Открылись двери, и в операционную зашла она.

Свет ламп из коридора осветил ее фигуру. Будто сам ангел смерти спустился к нам вершить судьбу. Все ненадолго замолчали и одновременно затаили дыхание.

Одетая в медицинский костюм голубого цвета и шапочке, она задрала руки выше, чтобы медсестры надели ей две пары перчаток и халат. Когда процедура закончилась, она взглянула на свои руки, а потом подняла глаза вверх и стала что-то искать. Кого-то.

Наши взгляды встретились, и я безмолвно прошептал ей:

— Ты справишься.

— Я справлюсь. — Ответили ее глаза.