Сибирь

Год назад

Аванпост «Светлый Путь»

Каждое утро начиналось мыслями об отце. Хотелось мне того или нет, но я раз за разом прокручивала в голове его последние минуты. Может быть, мне хотелось напомнить себе, ради чего я делаю то, что делаю, а может, эта нить помогала мне сохранять остатки человечности, что с каждым днем иссекала.

Отец погиб через месяц после всемирного заражения. В этот момент мне повезло быть дома на каникулах. Мир сходил с ума, а мы оказались заперты в Омске. Все больницы переполнялись первыми заболевшими. Тогда еще никто не знал, что именно происходит. И что все лечение бесполезно.

Особо буйных сажали в отдельные палаты, но были и те, кто заражался постепенно. Например, как наш отец. Весь его вид и безысходность в глазах добивали нашу семью, которая не хотела до конца верить в плохой исход.

В последний день его жизни я смотрела в небольшое окошко на то, как привязанный к кровати, он выгибался дугой, как рычал и бился головой о железные прутья, скалил зубы и никого не подпускал к себе. Иногда проскальзывали отголоски осознанности, и отец смотрел на меня прямым взглядом красных глаз. Это сродни удару под дых. Он молил умертвить его, освободить от этих мучений, но никто из нас не мог пойти на этот шаг.

Поэтому мы наблюдали, как отец превращается в животное. А потом, как полностью обратившись, увидели, как его жизнь оканчивается на дворе той самой больницы.

Каждого в нашей семье это сломило. Но больше всего мать. Новый мир стал самым страшным местом, где мы ежечасно лишались всего самого ценного.

Это стало первой точкой, кирпичиком к тому, что ждало меня дальше.

Зачатки Аванпоста росли, и вскоре появились первые ограждения, а вместе с тем и захваченная территория. Внутри тоже происходили изменения. Каждый врач бросил свои усилия на изучения вируса, и меня — молодого студента — тоже призвали. Наша группа из двадцати человек проходила все возможные тесты. И вскоре нас разделили.

До сих пор я помнила, как спускалась по темным подвалам куда-то вглубь, а за мной шли люди с автоматами. Куда меня вели, я не знала, но и не сопротивлялась, чувствуя в груди нетерпение и странный азарт.

А потом меня привели в лабораторию. В ту самую, где я работала по сей день. Таких, как я, всего трое. Молодые, амбициозные, готовые на все ради изобретения лекарства. Каждый раз в самые спорные моменты нашей работы, я вспоминала глаза отца и ту боль, что он испытывал.

Наш руководитель — доктор Виктор Шолохов, чье место я занимала сейчас — тогда сказал:

— Здесь наше будущее, коллеги. Эту битву не выиграть честными методами. Чтобы победить чудовищ, мы должны стать монстрами.

С того дня я стала настоящим монстром.

И знала, что предел еще не достигнут.

Я сладко потянулась в кровати. Больше всего я любила именно это время. Пробуждение. Я могла притворяться кем-то другим, кем-то из прошлой жизни. Простой женщиной, что даже в таком аду смогла найти толику счастья.

— Доброе утро, любимая.

Марк тягуче поцеловал меня за ухом, и внутри спичкой зажглось желание. Я немедленно повернулась к нему и, не открывая глаз, впилась поцелуем. Мягкие губы ласково сменяли мои, наполняя такой нежностью, что у меня кружилась голова.

Найти среди этого кошмара Марка стало настоящим подарком судьбы. Добрый, заботливый, любящий. Высокий блондин с яркими ореховыми глазами. Он лишал женщин разума своей улыбкой, и стоило мне его встретить, как я сразу решила, что он будет моим.

— Ты же знаешь, — жарко прошептал мне в губы Марк, — нам нельзя.

— Дурацкие тесты!

Я разлепила веки, жалобно потянувшись к нему. Улыбка с ямочками, взъерошенные волосы — и я вновь хотела наплевать на все, но Марк со стоном отстранился и упал на подушки.

— Согласен, дурацкие тесты. Но я знаю, чем тебя порадовать!

— И чем же?

— Я приготовил твой любимый завтрак.

Я приподнялась на локтях, и Марк рассмеялся, увидев яркий голодный блеск в глазах.

— Все как ты любишь: два жареных яйца и добрая порция овощей.

— И? — нетерпеливо спросила я.

— И две большие, — Марк придвинулся ко мне, погладил по бедру, — булочки.

Он засмеялся и принялся целовать меня в шею.

Мое самое любимое время.

Через час к нашему домику подъехал военный бронированный джип.

— Ты тепло оделась? — спросил Марк из кухни. Его смена начиналась на час позже моей.

— Да.

— И шарф взяла?

О нем как раз я и забыла, протянув руку, стянула с крючка и повязала на шее, торопливо крикнув:

— Да!

Макс вышел в коридор, обвел меня взглядом и промурчал:

— И почему мне досталась самая красивая женщина на свете?

Я закатила глаза, но внутренне расцвела. Марк ежедневно засыпал меня комплиментами, а его вечно влюблённый взгляд говорил, что все это чистая правда, без грамма обязательной лести между мужем и женой.

— Никак не привыкну, что тебя забирает... вот это.

— Бояться, что со мной что-то случится. После смерти Виктора...

Я замолчала, не желая лишний раз врать ему. Весь наш брак и так построен на лжи.

Никто не знал, чем именно я занималась. Вся семья считала, что я рядовой хирург. Конечно, я проводила множество операций, но основная моя деятельность направлялась на разработку лекарства. А это было под строжайшей тайной. Конечно, кое-что от Марка невозможно скрыть, но я все списывала на буйных пациентов.

Он постоянно просил меня прекратить, взять отпуск или вообще уйти. А я... не могла. Но позже уступила и согласилась на небольшой перерыв. Осталось доработать несколько недель.

— Хорошего дня.

— И тебе. Люблю тебя, Марк.

-ˋˏ✄┈┈┈┈┈┈┈┈

Я шла по улицам в сопровождении. Люди, заметив нас, опускали головы и отворачивали взгляды. Пусть на мне капюшон, скрывающий половину лица, но яркая эмблема «Мир» — название нашего отделения борьбы с заражением — ярко-красными буквами выделялись на черной куртке, вызывая страх.

Никто не знал наших личностей, чтобы не тайной расправы. «Мир» ненавидели, но и благословляли. Каждый знал, что мы оплот будущего. Территории Аванпоста расчищали от зараженных именно мы. Боролись с преступностью тоже мы.

Но вот какими методами...

Мы зашли в высокое здание больницы, но не поднялись, а спустились в подвалы. Шаги процессии эхом отражались от бетонных стен. Двое солдат шли впереди, двое позади.

Тяжелые папки оттягивали руки, но я сохраняла беспристрастное выражение лица.

Валерия шагала рядом со мной и рассказывала о результатах анализов. Они оказались удовлетворительными. Однако нужного компонента создать все равно не вышло.

— Передай Алексу, чтобы он разослал эти данные на Аванпосты. С «Сибири» нет новостей?

— Лишь то, что вновь неудачный выводок.

— Печально, — сказала я, но потом улыбнулась, — значит, у нас будет шанс сделать это первыми.

Мы вошли в огромное помещение с пуленепробиваемым окном во всю стену. Белые стены излучали свою идеальность. Приборы старых и новых образцов издавали великолепную симфонию работы, а запах медикаментов, что въелся в каждого из нас, приятно защекотал ноздри. Здесь трудилось около двадцати человек. Ученые, доктора и специалисты. Стоило мне войти, как каждый хором сказал:

— Здравствуйте, Елена.

Я лишь кивнула, подходя к стеклу.

Вниз на два этажа уходило другое помещение. Гигантский ангар длинной не меньше сотни метров. Вдоль бетонных стен стояли десятки высоких колб, в которых залитые специальным раствором стояли образцы разной степени. Обращенные, почти обращенные, только зараженные, мертвые. Кто-то елозил, стуча когтями по стеклу, кто-то прямо сейчас захлебывался отвратительной жидкостью, кто-то давно не шевелился.

— Когда будут новые образцы? — спросила я, оборачиваясь к ассистентке. — Нужно проверить новую вакцину.

— Совсем скоро их приведет командир отряда.

Уголок губ пополз вверх.

— Насколько свежие?

Валерия посмотрела на руку с часами.

— Тридцать минут назад еще дышали.

— Отлично! Ты же знаешь, я хочу успеть.

— Как же мы без вас будем? Нам нужно столько всего...

— Мне нужен перерыв, Валерия.

— Да, конечно.

Валерия сглотнула и кротко улыбнулась, опуская взгляд на мою ладонь, что лежала на большом круглом животе. Моя девочка прямо сейчас пиналась мне в ручку. Седьмой месяц беременности протекал на удивление легко.

Скоро мы встретимся, моя дорогая Мила.