Сибирь

Макс отпустил руку, быстро одернув. Его лицо вытянулось, будто он и сам не понял, как это произошло.

Айзек сполз по стене, мешком падая на пол. Лужа крови расползалась, заливая пол. Приоткрытый рот, трещина в волосах. Айзек больше не улыбался. Он никогда не будет больше улыбаться. Айзек не расскажет историй, не вернет меня в детство, кидаясь снежками. Не поддержит теплым разговором и никогда не попробует кофе, что я обещала ему.

Больше мне не нужно менять повязки и проверять его состояние, не нужно выдавать таблетки и следить за лечением.

Я не буду ловить его взгляды: веселые, грустные, печальные и задумчивые. Не услышу, как он смеется над глупостями. Как называет сухое молоко той еще дрянью, как ругается, когда вновь открывает очередную консерву.

Больше ничего не будет.

Я не поняла, как начала ползти, пачкая руки в крови. Его крови. Как склонилась над ним, дергая за плечи и крича: «Айзек?» Он молчал. Как смотрела в глаза, что не реагировали, а затянулись туманом. Он не видит.

Я подняла его за голову, которая в некоторых местах была мягкой. Почему? Положила себе на колени и стала гладить по холодной щеке. Почему она мокрая?

— Ч-щ-щ. Ч-щ-щ, — повторяла, как заведенная, раскачиваясь взад-вперед. — Ч-щ-щ, ч-щ-щ. Все будет хорошо. М-м-м-м, ч-щ-щ, ч-щ-щ. М-м-м-м.

— Что... что ты сделал? — сухой, обветшалый голос принадлежал Дмитрию. Он очнулся. Но я не смотрела на него, продолжая качать и напевать мелодию.

— М-м-м-м. Ч-щ-щ. Все пройдет, пройдет. М-м-м-м.

Где-то истошно кричала Янис. Ее крик разжигал во мне ненависть, такую сильную, что я давилась собственной слюной, не в силах ее сглотнуть.

— Заткнись! Заткнись! — закричала я своим, но чужим голосом. — Заткни ее! Заткни ее! — потом вновь повернулась к Айзеку, глядя его по волосам, не обращая внимая, как некая субстанция кусками прилипает к пальцам. Что это? — Ч-щ-щ. М-м-м-м. Ч-щ-щ.

— Что ты натворил? — Дмитрий не мог поднять рук, не мог встать. Его лицо исказило болезненная судорога. — Зачем?

Макс отшатнулся, дернул головой, будто просыпаясь. Посмотрел на Леона, который не мог даже пошевелиться. Брат вцепился глазами в меня. Воспользовавшись заминкой, Макс порывисто шагнул ко мне, с силой схватил за волосы и рванул вверх. Голова Айзека упала на пол, громко чмокнув. Что это за звук?

Мне казалось, что я оглушена. Ни звуки, ни крики, ни просьбы. Ни тихий зов Дмитрия: «Елена!», ни взгляд Леона, ни даже плач Янис, ничто не могло меня пробудить. Я была в ледяном колодце, тонула, захлебываясь воздухом. Взгляд прикован к луже крови, и все мысли сосредоточились только на том, что ящик внутри меня трещал по швам. Больше мне не удержать его, не усмирить. Еще немного, и все освободиться, затопит меня.

Сильный удар по лицу немного привел в чувство.

— Тупая сука, все из-за тебя!

Удар в живот отдал в позвоночник.

— Если бы не ты, то у нас было бы все хорошо!

Макс вновь поднял меня за шею, и я потеряла опору под ногами. Словно тряпка повисла в его хватке. Но я не издавала ни звука, не молила его отпустить. Я только смотрела на красную лужу, что становилась все больше.

Безразличие? Равнодушие?

Нет.

Это то самое состояние, когда скорбь и горе сжирает изнутри, когда легкие не могут впустить воздух, потому что тот жжет, когда в животе крутит узел, что только слезы могут помочь, когда недостаточно слов, чтобы описать.

Единственный выход — закрыть все за тяжелый засов. Кричать, но внутри.

— Отпусти ее! Отпусти!

Дмитрий под действием лекарств не мог ни подняться, ни что-то сделать. Все усилия бесполезны. Я знала, потому что Леон слишком часто использовал его на мне. В минуты, когда отчаяние затапливало меня с головой, когда рамки реальности стирались, намного проще было просто уснуть, упасть в яму и долго лежать неподвижно.

Но Дмитрий — не я. Он пыхтел и пытался подняться, он боролся с ядом и успокоительным в его крови. Не сдаваясь, он вновь и вновь сгибал ноги и руки.

— Я ничего ей не сделаю! — сорвался на крик Макс. — Я доставлю ее в «Сибирь»!

Где-то позади него, Леон держал, но не так твердо, оружие. Он упустил момент, чтобы выстрелить, а теперь боялся задеть и меня.

— Сука, хватит мычать!

Тыльная сторона ладони обрушилась мне на щеку, и я дезориентировалась. В ушах поднялся свист, прогоняя мелодию. Но я так хотела слушать ее! Рот наполнился кровью, медленной струйкой стекая вниз.

Было больно, но где сильней, я не знала. Душа или тело? Мне казалось, что первое.

— Елена! — такое же отчаяние, как обитало во мне.

Я решилась посмотреть на Дмитрия.

«Дмитрий, он умер. Ты знаешь?» — внутренне произнесла я, не в силах проговорить это вслух.

Губы Дмитрия изогнулись, а глаза сжались, прогоняя влагу. Он вновь открыл их, их посмотрел на меня, будто все понимал.

«Знаю», — беззвучно ответил он.

«Это я. Я. Я. Я. Я...»

«Нет, это не ты!»

Мы уцепились друг в друга, будто нашли единственный способ оставаться в рассудке.

Мужчина, что всегда шел впереди, что отвечал за каждого, что винил только себя, и нес этот груз сквозь года, сейчас не мог ничего сделать, прикованный к полу. И я, что стала одиноким затворником, впервые за долгое время впустила кого-то в душу и потеряла.

— Пойдем! А ты, — он обращался к Леону, — отойди, или я сверну ей голову. Я уйду. С ней.

Он потянул меня вперед, но я не могла уйти. Здесь Айзек. Здесь Дмитрий. Мертвый, живой. Живой, мертвый. Я должна остаться здесь.

— Пойдём, я сказал!

Зеленые глаза держали цепью. Мир стал черным, и только два зеленых огонька держали меня на поверхности. Пожалуйста, не забирайте хотя бы их!

А потом все вновь изменилось. Дмитрий не мог встать, но он посмотрел на меня по-другому. Он вложил всего себя в этот взгляд, сделав его ясным. Он передавал мне беззвучные молитвы и одними губами прошептал:

— Борись!

Отчаяние — самая сильная эмоция. Раз мне суждено умереть, я не уйду одна.

Леон уже не держал пистолет, а передал его Янис, что я стояла мокрая от слез. Сам он пытался расшатать решетку, выбивал ногой замок, надеясь его деформировать.

Макс пихал меня в плечо, выставив перед собой, как щит. Он был уверен, что я не смогу дать отпор. Может быть, я и не смогла бы. Но услышав слова Дмитрия, Макс придвинулся ближе и прошептал мне на ухо:

— Борись, как твой дружок Айзек. Я как раз только что наступил на его мозги. Какая мерзость.

Я посмотрела на Леона.

Один взгляд, и он понял.

Его уши дернулись от сильного напряжения, и он покачал головой, крича немое: «Нет!»

Я бы никогда не смогла дать отпор, будь я простым хирургом Еленой. Не смогла сделать то, что сделаю, если бы не прошла собственный путь. Но для этого мне нужно только одно.

Загнать себя в ловушку.

Он слишком сильный. Места здесь мало. А значит, действовать нужно с холодным разумом.

Макс снова толкнул меня в спину, но я не сделала шаг, как он того желал. Вместо этого, вложив всю ярость и боль, я локтем двинула ему по лицу, метясь в сломанный нос. Он не ожидал этого и даже не думал прикрываться. Хруст кости завел огонек внутри.

Хрусть. Хрусть. Хрусть.

Я сделала несколько шагов назад, обходя его, вставая позади. Мне не нужно было уходить. Мне нужно, чтобы он остался здесь.

Пока Макс ругался, я вновь обратилась к Леону. Он скинул маску испуга, встав ровно и протянув руки меж прутьев. Два пальца на правой руке призывно согнулись. «Ко мне».

Я кивнула.

— И чего ты этим добилась, тупая дура?!

Макс озверел и бросился на меня. Ладонь потянулась вперед, намереваясь схватить за шею, но я быстро изогнулась, и, таким образом, мне прилетело в плечо. И тогда я с силой впилась зубами в его руку, прямо рядом с большим пальцем.

Макс взвыл, схватив меня за шкирку, пытался оттянуть. Но я сжимала челюсть так сильно, что услышала хруст. Рот наполнился чужой кровью, она вытекала между щелочек зубов, смешиваясь со слюной. Он тянул за волосы, бил меня по голове, но с каждым ударом, я сильнее вгрызалась в плоть, мне нужно только выбрать нужный момент и толкнуть его к решетке, и тогда, я...

Макс решил забыть о хрупкости моего тела и врезал кулаком мне в ребро. Кажется, оно треснуло, если не больше. Я подогнулась, но не разжала зубов, однако опора пропала. И тогда я, что есть мочи, сжала челюсть в последний раз, и когда Макс вновь дернул меня, я позволила себя оторвать.

Вместе с куском кожи.

Макс взвыл, баюкая ладонь. А я сплюнула плоть на пол, обнажая ряд кроваво-красных зубов в улыбке.

— Не бойся, я не заразная. Может быть.

И засмеялась.

Загипнотизированный болью, он оставался отличной мишенью. И я рывком толкнула его. Макс попятился назад. Леон вытянул руки. Безумие на лице брата смешалось с кровожадностью, и мне даже на секунду стало жалко Макса. Я вновь вытянула руки, но Макс перехватил их. Я успела только вздохнуть, как снова встретилась со стеной, больно ударившись затылком, а ладонь Макса, наконец, нашла свою цель — мою шею.

— Упертости тебе не занимать.

Его лицо уже поплыло от синяков, измазалось кровью, что продолжала бежать. Больную руку он прижимал к груди.

— Так не пойдет, как же мы дойдем до точки назначения? Как же мне тебя утихомирить, м? Посмотри, как наш командир смотрит! Весь изнывает, не может даже помочь! А ведь это ты упростила мне задачу. И гляди! Ты даже оказалась права, он не обратился!

Ладонь крепче сжималась, но я не переставала давить улыбку. Леон бесстрастно и сосредоточенно смотрел на нас.

— Может, мне попробовать кое-что другое? Может, показать командиру и твоему брату, что со мной тебе будет хорошо? Очень хорошо! Развлечемся? Прямо у них на глазах.

— У тебя не встанет, ублюдок, — выплюнула я, широко скалясь.

Пока он болтал, я очень медленно тянулась к карману штанов.

— А давай посмотрим!

— Давай!

Быстро нырнув в карман, я легким движением достала скальпель. Острый, идеально заточенный, он скользил легким пером.

Размашистым движением я махнула рукой вверх. Брызнула кровь, Макс истошно завизжал. Я вновь взмахнула, оставляя идеально ровные, прекрасные полосы на его лице. Мои руки порхали, челюсти сжались, а глаза впивались в исполосанную кожу лица.

Макс прикрылся руками, отступая. Тогда и его ладони покрывались порезами. Я не останавливалась ни на мгновение, вновь и вновь разрезая кожу, наслаждаясь воплями.

Пока Макс не подошел к решетке и Леон не сжал его горло.

— Ну, здравствуй, красавица, — почти интимно прошептал Леон ему на ухо. — Я так давно ждал этого.

Макс закрывал лицо руками, всхлипывая:

— Мое лицо! Мое лицо!

Я смотрела из-под лба на струйки крови, игнорируя настойчивое:

— Елена! Елена!

Не сейчас.

Пальцы Леона почти нежно скользнули по чужой шее, а потом, резко схватив, потянули вперед и рывком назад.

Голова Макса с диким стуком обрушилась на решетки. Еще раз. И еще. Пока его руки не обмякли, и он не повис в объятиях Леона. Теперь одна из его рук придерживала Макса под грудь.

— Я никогда не питал страсть к убийствам, но даже в нелюбимом деле можно найти то, что зажигает тебя. Согласен? — Леон упер большой палец с одной стороны и указательный со средним с другой, вокруг гортани Макса и начал давить. — Можно причинять неимоверную боль всего небольшим усилием, представляешь?

Макс захрипел, когда пальцы с силой вжимались, прорывая кожу на шее. Первые капли крови брызнули в сторону.

— Еще немного, совсем чуть-чуть, и я вырву твою гортань. Мне нужно немного больше, — булькающие звуки вперемешку с хрипами ласкали слух, — надавать, и все кончится. Однако, боюсь, твоя жизнь принадлежит не мне.

Макс вращал выпученными глазницами, но при последних словах они вытаращились на меня.

Тихой поступью я приближалась ближе. Из носа стекала горячая кровь, оставляя на языке соленый вкус.

Видеть его страх стало настоящей отрадой. Месть — поистине сладкое чувство.

Это ощущение превосходства, когда чья-то жизнь в твоих руках пьянило, но истинное наслаждение — ее отнимать. Когда огонек в глазах гаснул, смешавшись с первозданным ужасом.

Мой Ветхий Завет, моя заповедь.

— Встретимся в аду.

Я воткнула скальпель в его правый глаз, с наслаждением вдавливая настолько, что он вошел по саму рукоять. В этот же момент Леон вырвал его гортань, и та повисла на груди, продолжая держаться сосудами.

Макс — то, что от него осталось — повалился на пол. Я наклонилась к его штанам и достала ключ. Открыла дверь и впустила Леона.

Янис стояла позади, опустив пистолет вниз. Ее глаза казались пустыми, а в черных волосах показался отблеск седины. Впрочем, я не всматривалась.

Леон обвил меня руками, крепко прижимая к себе. Я уперлась в его грудь и глубоко вдохнула родной запах, смешанный с кровью. Леон тяжело дышал.

Я подняла ладони и погладила его по шее.

Красные, все в крови, ладони.

Руки. В. Крови.

В крови.

Кровь.

Кровь. Кровь.

Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь.

Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь. Кровь.

— Елена, нет!

Я отскочила от Леона, схватила тряпки и стала стирать ее. Кровь.

— Елена!

Руки дрожали! ДРОЖАЛИ!

— Елена, послушай! Елена! Янис, дай мне шприц! ЯНИС!

Тряпка не помогала и тогда я стала сдирать кожу ногтями, всеми силами стараясь содрать ее!

Елена! Остановись!

Кровь!

Айзека. Айзек...

Мертв. Прямо под моими ногами его тело с разреженной головой и кусочками мозга по полу.

Я истошно закричала.

Мне нужно убрать кровь.

— Дайте мне нож! ДАЙТЕ МНЕ НОЖ! МНЕ НУЖНО УБРАТЬ КРОВЬ! Ха-ха-ха-ХА-ХА-ХА!!! Она здесь?! Леон, ОНА ЗДЕСЬ??!! ЛЕОН, ДАЙ МНЕ НОЖ!!!!!!

Игла воткнулась прямо в шею. Но в этот раз я знала, она не поможет. Теперь ничто не поможет. Она только утянет меня в бездну, а я впервые туда не хотела.

Стекло внутри меня лопнуло и впилось острыми осколками изнутри.

Я оттолкнула Леона из последних сил, но поскользнувшись на луже крови, упала на бетонный пол.

Он был холодный.

Перед глазами закружилось, я тонула.

И вдруг напротив меня кто-то лег. Я не помнила кто. Лишь видела, как зеленые глаза источали поток слез. Они смотрели и смотрели. Смотрящий что-то говорил, но я не могла разобрать его слов. Его рука схватила мою, и я сжала ее, не совсем понимая, почему вдруг решила так сделать. Но отчего-то внутри, среди грязи и крови, среди боли и ужаса, среди скорби и тлена, вдруг зародилось тепло.

Я тонула, тонула, тонула, а две зеленые точки ярким фонарем оставляли маяк, чтобы я могла вернуться.

Я уже иду, жди меня.