Любовь - как десять осколков.

---

Любовь - как десять осколков.
Один - сладкий, другой - смертельно острый. Остальные - разбросаны по сердцу, и каждый режет по-своему.

Между жизнью и смертью, между раем и адом... что бы выбрали вы?
Аделя выбрала бы всё что угодно. Лишь бы не любовь.
Потому что любовь - это то, что однажды уже подкралось к ней в темноте.

Она жила в обычном немецком городке - сером, будто нарисованном карандашом по дождливой бумаге. Здесь не случалось чудес, и никто их не ждал. Люди здесь старели быстро - даже в двадцать. И хотя ей самой только-только исполнилось двадцать лет, она будто уже прошла через что-то, что навсегда изменило её взгляд: он стал чужим даже ей самой.

Она жила одна, в квартире с облупленной штукатуркой и большими окнами, за которыми редко светило солнце. Работала во флористической лавке, собирая букеты из чужих чувств: для любви, прощения, расставания, надежды. Но сама ничего из этого не испытывала - будто была лишь проводником эмоций, которых больше не имела.
Она забыла, как чувствовать.

Но была у неё одна подруга - Арнэлла. Словно солнечный луч в бесконечной ноябрьской мгле, Арнэлла жила бурно, шумно, напоказ.

- Хватит прятаться от мира, Аделя, - сказала она однажды. - Сегодня гонки. Пойдём. Это же кровь, это ветер, это звук свободы. Ты должна это почувствовать.

Аделя вздохнула. Отказаться было бы проще. Но что-то - неясное, смутное - подтолкнуло её согласиться.

Они пришли на центральную площадь, заполненную ревущими моторами. Аура - чистый адреналин. Словно время здесь шло иначе. Всё дрожало от звука, света и человеческого возбуждения.

- Вон он, - закричала Арнэлла, указывая. - Видишь того? Это Том Каулитц. Король улицы. Наш личный демон скорости.

Том стоял у чёрной машины, отражающей ночь. Высокий, в чёрной одежде, с пирсингом в губе, с афрокосами, будто сплетёнными из нитей рока. Его образ был слишком выверен, чтобы быть случайным. Он был - как сказание, в которое не хотелось верить, но от которого невозможно было оторваться.

- Аделичка, познакомься! - крикнула Арнэлла. - Это Том. Имей в виду - лучший гонщик в нашем городе.

Аделя внутренне вздрогнула. Она не выносила подобного.
Но внешне осталась холодной, как лёд:

- Приятно познакомиться... Полагаю, моё имя ты уже слышал. Арнэлла не умеет молчать.

Том улыбнулся - как будто знал её.
- Говорят, вы редкое сочетание: ледяной взгляд и огонь под кожей. Рад знакомству, мисс Аделичка.

Она не знала, чего испугалась больше - его слов или того, что он, возможно, был прав.
Сквозь внутреннюю броню вдруг пронёсся голос - её собственный, но откуда-то издалека:
"Беги. Пока не поздно."

Но она осталась.

Позже, когда улицы снова стали пустыми, Аделя сказала Арнэлле:

- Пожалуйста, не зови меня туда больше. Я не хочу ни с кем знакомиться. Этот Том... мне что-то в нём показалось... неправильным. Он словно... не человек, а история, которая уже написана. И я - в ней, хотя ещё не поняла как.

Арнэлла лишь махнула рукой:

- Да ты просто боишься. Ты боишься почувствовать. А он - почувствовал тебя. Это редко бывает, Аделичка.

Но Аделя знала. Том смотрел на неё, как человек, который что-то уже решил.
И впервые за долгое время ей стало по-настоящему страшно.
Потому что, возможно, любовь - не самое страшное.
А самое страшное - когда любовь выбирает тебя.

---

Прошла неделя.
Дождь не прекращался - будто сам город знал: что-то началось, что уже не остановить. Аделя всё так же приходила на работу рано, завязывала передник, мыла ведра, перебирала лепестки, но с каждым днём чувствовала, как внутреннее напряжение медленно наполняет её изнутри, как вода - сосуд.

С тех пор как она увидела Тома, её сон стал зыбким.
По ночам она просыпалась от чувства, будто кто-то стоит у двери. Не ломится. Не стучит. Просто стоит - и ждёт.
Однажды ей даже показалось, что она слышала рёв мотора под своим окном. Но когда она выглянула - на улице был только туман.

- Тебе показалось, - убеждала себя Аделя. - Просто страх. Просто воспоминание.

Но её отражение в зеркале лгало. Оно будто знало больше. Глаза в нём были другими: глубже, чужими, как будто они видели что-то, что сама Аделя ещё не осознала.

Однажды вечером, когда лавка уже закрывалась, дверь зазвонила.

- Мы уже не работаем, - сказала она, даже не оборачиваясь.

- Значит, мне повезло, что я не за цветами, - отозвался голос.

Она обернулась. Том.
Как он узнал, где она работает? От Арнэллы, конечно. Кто же ещё.

Он стоял у порога, всё в той же чёрной одежде, но без вызова. В его взгляде было нечто иное - почти нежное, почти человеческое. Почти.

- Я проезжал мимо, - сказал он. - И вспомнил, как ты не хотела со мной знакомиться. Решил: стоит ли повторить попытку?

- А если я скажу "нет"? - холодно спросила Аделя, натянуто вытирая стойку.

Он усмехнулся, шагнул внутрь.

- Тогда, быть может, ты скажешь "да" чуть позже.

Молчание между ними повисло густым дымом. Она чувствовала, как что-то в ней трескается - нечто тонкое, как фарфор.

- Что ты хочешь, Том?

Он не ответил сразу. Его взгляд скользнул по цветам - розам, ирисам, белым лилиям.

- Ты собираешь букеты, чтобы люди могли сказать друг другу то, что не могут произнести словами. Я тоже умею молчать. Но я предпочитаю говорить - на дороге. В скорости. В моменте, когда всё решает один поворот.

- Это не ответ, - тихо сказала она.

Он сделал ещё шаг, почти касаясь рукой прилавка.

- А может, я просто хочу знать, почему ты такая холодная. Что сделали с тобой? Или кто?

Внутри неё вспыхнуло что-то - старое, забытое. И боль. Короткая, как игла.

- Это не твоё дело.

- Тогда я буду молчать. Но не уйду, - сказал он, и в его голосе не было угрозы.
Только решимость.

Она смотрела на него, как человек смотрит на лес перед бурей: ещё тихо, но уже дышит опасностью.

- Уходи, Том. Пока ещё можно уйти легко. - Голос её был ровным, но внутри всё дрожало.

Он не спорил. Развернулся и вышел. Но на прощание бросил:

- В субботу. Вечер. Центральная площадь. Будет дождь. Ты почувствуешь, как это - жить снова.

И исчез.

Аделя осталась в пустой лавке. Цветы вокруг вдруг показались ей мёртвыми.
И она поняла: тот момент, когда ещё можно было всё остановить, - уже прошёл.