Часть 3
— Спокойно, спокойно! — вскинул руки в примирительном жесте Колин, стоило ему только, отсмеявшись, увидеть, как растерянный взгляд Эзры сменился полным злости, а крылья точеного носа хищно раздулись. — Ты уж извини, но такого, — оглядел он Миллера с головы до ног, — я увидеть не ожидал.
— А чего ожидал? — еще не до конца совладав с собой, спросил Эзра.
— Ну, не знаю... — отодвинув стул, Фаррелл расположился напротив. — Например, грустного парнишку, возможно, слегка накуренного... Но ты превзошел сам себя!
Колин и впрямь понял, что все те заранее заготовленные слова о «них», которые он прокручивал в мыслях с того момента, как получил приглашение от Эзры и покуда не шагнул в номер, бесследно испарились. Как он ни пытался ухватить их за хвост, все было без толку.
Услышав его предположение, Миллер хмыкнул. Вот, значит, как он выглядит в глазах Фаррелла? Стало кисло. Чувствуя себя преглупо, но решив, что терять уже нечего, Эзра парой глотков допил содержимое бокала, который успел наполнить вновь, и, уже не особо заботясь о внешнем виде, оставил на нем большой отпечаток помады.
— Ясно. Вот только с чего бы мне грустить? Непонятно, — прищурился он, уже в тысячный раз успев мысленно пнуть себя за то, что вообще все это затеял.
— В этом-то, видишь ли, и дело, — ответил Колин. Тон Эзры отрезвил его, возвращая самообладание.
Фаррелл вздернул брови и вытянул вперед руку, отказываясь, когда Миллер потянулся, чтобы налить вина и ему.
— Ты же знаешь, что это не про меня.
— Да ну? — усмехнулся Эзра. — Тогда мне так не показалось.
— Уж поверь, у меня были причины хотеть забыть тот вечер. И нет, — увидев, как Миллер изменился в лице, уточнил Фаррелл, — ты не входишь в их число. И нет, — с нажимом выделил он последнее слово, заметив, что взгляд Эзры стал обеспокоенным, — я не хочу об этом. Все в порядке. Я не горжусь этим срывом, особенно учитывая, что он привел к слишком многим негативным последствиям.
— А вот теперь ты уже, кажется, говоришь обо мне, — протянул Миллер, поморщившись. — Негативное последствие... Так меня еще не называли.
— Эзра... — позвал Колин с мученическим видом, и тот не без горечи отметил, как красиво звучит имя из его уст. — Нет. Ты совсем неправильно меня понял...
— Так может быть, расскажешь? По-нормальному, — попросил Эзра. — Потому что, если честно, я вообще мало что понял...
Колин помялся пару минут, но, не выдержав испытующего взгляда из-под накрашенных ресниц, рассказал. Рассказал такое, что Миллер, кажется, забыл, как дышать, а свой налет дерзости и вовсе без следа растерял.
— И я уже проходил все это, — подытожил свою речь Фаррелл, — двенадцать лет назад. И мы, естественно, остались друзьями, мы по-прежнему не чужие люди друг другу... Как ни крути, это было куда больше, чем просто интрижка, я такого ни к кому не испытывал ни до встречи с Джаредом, ни за все годы после. И когда все закончилось, я еще долго приходил в себя. Ты знаешь, что это такое, когда ты пытаешься себя собрать по мелким кусочкам, но у тебя все равно ни черта не выходит, и кажется, что ты так и останешься — разбитым?
Эзра молчал. Он и впрямь не знал, каково это. Ни один из его романов не был настолько серьезным, чтобы после расставания он чувствовал хоть десятую долю того, о чем рассказал ему Колин. Примерив всю эту бурю эмоций на себя, Эзра почувствовал, как в груди больно кольнуло и сжало ребра удушливой тяжестью. Видимо, что-то такое отразилось на его лице, потому что Фаррелл досадливо скривился — уж вызывать жалость точно не входило в его планы.
— И я со временем уже успел забыть, что это такое. Отпустило. Я выдохнул спокойно, жизнь вошла в правильную колею, — оборвал он гнетущее молчание.
«А потом что?» — одними глазами спросил Эзра, не решаясь высказать это вслух. Колин встал и прошел к окну, засунув руки в карманы джинсов.
— А потом этот треклятый фильм и... И ты, — тихо добавил он и замолчал.
Миллер почувствовал, как от последних слов, сказанных тихо, по спине прошелся табун мурашек, и дыхание перехватило так, что в глазах слегка потемнело. «И ты», — повторил он про себя голосом Колина, словно смакуя, и холодные пальцы впились в край стола. Поднявшись на плохо слушающихся ногах, он едва не осел снова на стул, когда неустойчивый каблук вздумал его подвести.
Он на носочках, стараясь не цокать по паркету — почему-то логичная мысль снять неудобную обувь даже не пришла ему в голову — подошел к Колину, протянул было руку, но замер в нерешительности, боясь дотронуться до напряженной спины.
— Так получается, ты... — сглотнул он, осознавая истинную причину порыва Фаррелла в номере отеля, — поэтому тогда так...
— Ты хотел ответа. Ты его получил. Я думал об этом и понял, что ты заслуживаешь объяснений, — надтреснуто произнес Колин, обернувшись, и Эзра поймал его взгляд — словно у больного диабетом ребенка, стоящего у витрины кондитерской, который поклялся себе, что никогда больше не притронется к сладостям.
— Да, все так, — кивнул Фаррелл скорее самому себе, краем сознания отмечая, что Эзра стоит теперь еще ближе, вдыхая его запах, перемешанный с запахом помады, неровным слоем лежащей на приоткрытых пухлых губах, и чего-то еще, безумно возбуждающего. Сжав кулаки в карманах, он заставил себя отстраниться. — Нет, только не снова, — мотнул головой он. — Что будет дальше? Ты же... Ты вообще видел себя? Ты же от меня камня на камне не оставишь...
Колин сделал неуверенный шаг назад, затем еще один, тверже, и еще, отступая. Уже почти у самой двери он повернул голову, бросив через плечо:
— Прощай, Эзра.