В плену Желаний

Тишина висела в воздухе густым, удушающим полотном, нарушаемая лишь шепотом листьев и далеким криком ночной птицы. Лунный свет, бледный и холодный, как лезвие ножа, рассекал тьму, превращая озеро в огромное зеркало, наполненное чернильной глубиной. 

Иза шла босиком по мху, цеплявшемуся за её ступни, словно тонкие пальцы мертвеца. Каждый шаг отдавался в висках глухим стуком — будто её сердце билось не в груди, а где-то под землёй. Озеро лежало перед ней, неподвижное и бездонное, как раскрытая пасть. 

Она опустилась на старый, скрипучий пирс. Доски, прогнившие от времени, слегка подались под её весом, будто предупреждая: *«Беги»*. Но она не сдвинулась с места. Вода внизу отражала её лицо — бледное, с тёмными провалами вместо глаз, с губами, сжатыми в тонкую ниточку. 

Ты уже не та, что была раньше.

— Ты всегда находишь самые красивые места, чтобы прятаться. 

Голос прозвучал так внезапно, что казалось — он возник из самой тишины. Не резкий, не громкий, а слитый с ночью, как шорох змеи в траве. 

Иза не обернулась. Она знала, кто это. 

Алексей опустился рядом, его чёрный свитер слился с темнотой, оставив видимыми лишь бледные руки и острые скулы, подсвеченные луной. Он не смотрел на неё — его глаза были прикованы к воде, будто там, в глубине, плавало что-то важное. 

— Неужели у тебя нет дел поважнее, чем пасти меня? — её голос прозвучал хрипло, будто она долго не говорила. — Или ты настолько зациклен, что даже нанять кого-то не можешь? 

Тихий смешок. Глухой, как стук каблука по крышке гроба. 

— А зачем мне делиться? — Его пальцы скользнули по её подбородку, резко повернув её лицо к себе. В темноте его глаза казались абсолютно чёрными — без зрачков, без бликов, как две пустых дыры в маске. — Ты же моя. 

Она дёрнулась, но его пальцы впились в кожу, оставляя следы, которые завтра станут синяками. 

— Мне противно это слышать. 

— Правда? — Он наклонился ближе, и его дыхание, тёплое и тяжёлое, обожгло её щёку. — Тогда почему твой пульс бьётся так быстро здесь? — Ледяное прикосновение к её шее, где вена пульсировала, как пойманная птица. 

Она замерла. Он прав.

Не только страх сжимал её грудь. Что-то ещё — тёмное, липкое, как смола. Что-то, от чего следовало бежать, но... 

— Отпусти. 

Алексей разжал пальцы, но не отстранился. Его тень накрыла её, как саван. 

— Ты думаешь, если будешь убегать — я исчезну? — Его голос стал мягким, почти нежным, но в нём звенела сталь. — Я не призрак, Иза. Я не исчезну, пока не получу то, что *принадлежит мне*. 

— А что тебе принадлежит? — Она впервые посмотрела ему прямо в глаза. 

Уголки его губ медленно поползли вверх. 

— Ты знаешь.

Вода плеснула у их ног, и на секунду ей показалось, что в глубине мелькнуло что-то бледное — рука? Лицо? 

— Ты боишься меня, — продолжил он, — но ещё больше ты боишься *себя*. Потому что где-то в самой глубине... тебе нравится, каково это — быть желанной настолько, что кто-то готов *сжечь весь мир* ради тебя. 

Иза вскочила. Доски под ней завизжали, как живое существо. 

— Ты ненормальный. 

— Возможно. — Он откинулся назад, и лунный свет скользнул по его лицу, высветив на мгновение что-то *нечеловеческое* в его чертах. — Но ты всё равно вернёшься. 

— Никогда.

— О, Иза... — Он засмеялся, и этот звук был похож на скрежет ножа по стеклу. — Мы оба знаем, что ты врёшь. 

Она развернулась и пошла прочь, чувствуя, как его взгляд *впивается* ей в спину, будто острые когти. 

Но самое страшное было не это. 

Самое страшное — он был прав.

Где-то в глубине, в самой тёмной части её души... Ей это нравилось.

Иза шла обратно к домикам, и каждый шаг отдавался в висках глухим стуком. Ночь была холодной, но её тело горело — от злости, от стыда, от того, что Алексей прав. Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, оставляя полумесяцы боли. 

Деревянные коттеджи стояли в темноте, как спящие звери. Окна её семьи были тёмными — все уже спали. Но в одном окне, на втором этаже, слабо мерцал свет. Комната Алекса.

Она не собиралась туда идти. Не хотела. Но... 

"Ты думаешь, он тебя отпустит?"

Слова Алекса висели в воздухе, как яд. Что он знал? Почему Алекс вдруг стал говорить об Алексее? 

Трава шуршала под её босыми ногами, пока она подкрадывалась к дому. Ветер шептал что-то в листве, будто предупреждал: *"Не лезь"*. Но она уже не могла остановиться. 

Старая лестница на террасу скрипнула под её весом. Сердце колотилось так громко, что казалось, его слышно на другом конце леса. Окно Алекса было приоткрыто — глупая беспечность. 

Иза влезла на подоконник, цепляясь за раму. В комнате горел ночник, отбрасывая длинные тени. 

Алекс сидел на кровати, спиной к окну, склонившись над чем-то в руках.  Она замерла. 

Что он держит?

Иза осторожно приоткрыла окно шире, и в этот момент пол под ней скрипнул.  Алекс резко обернулся. 

— Кто... 

Их взгляды встретились.  Он не выглядел удивлённым. 

— Я знал, что ты придёшь, но не думал что вот так ночью в мою комнату — тихо сказал он. 

Иза спрыгнула в комнату, чувствуя, как холодный паркет обжигает её ступни. 

— Что ты знаешь об Алексее? — её голос звучал хрипло, как будто она бежала километры. 

Алекс медленно разжал пальцы. 

В его руке лежала фотография. 

Старая, потрёпанная. 

На ней — он сам, лет десяти, и... Алексей.Моложе. Без этой безумной искры в глазах. Но это был он 

— Он мой брат, — сказал Алекс. 

Воздух вырвался из лёгких Изы, словно её ударили в живот. 

— Твой... что?

Алекс поднялся с кровати, и в его глазах было что-то, чего она раньше никогда не видела. 

— Половину жизни я провёл, пытаясь забыть, что у меня есть брат. А потом... — он бросил фотографию на кровать, — ты его нашла. 

Иза отступила на шаг. 

— Ты... знал? Все это время? 

— Я знал, что он следит за тобой. Я знал, что он болен. — Алекс шагнул вперёд, и его тень накрыла её. — Но ты сама его впустила, Иза. Ты играла с ним. 

— Это ложь! 

— Правда. — Его голос стал твёрдым, как лёд. — Ты любила внимание. Любила, когда он преследовал тебя. А теперь... теперь он никогда не отпустит тебя. 

За окном хрустнула ветка.  Они оба замолчали.

Алекс шагнул вперёд, и внезапно его пальцы сомкнулись вокруг её запястья — нежно, но так, что дрожь пробежала по её коже. 

— Я не отступлю, — прошептал он, и его голос, всегда такой уверенный, теперь дрожал. — Ты думаешь, я позволю ему сломать тебя? 

Иза попыталась отстраниться, но его ладонь скользнула по её щеке, заставив замереть. 

— Я был первым. Первым, кто тебя увидел. — Его дыхание смешалось с её. — Не этого монстра, которого ты сама разбудила в нём. 

Она зажмурилась. 

— За что... за что ты меня вообще полюбил? 

Алекс рассмеялся — тихо, горько, и вдруг опустился перед ней на колени. Его руки скользнули по её бёдрам, талии, поднялись к плечам — будто заново узнавая каждую линию. 

— За то, как ты щуришься на солнце. За твои проклятые конспекты, исписанные до дыр. За то, как ты бьешься, даже когда проигрываешь. — Его пальцы вцепились в её ладони. — И да... за эту дурацкую мечту о свободе, которую ты носишь в глазах, как знамя. 

Иза дрогнула. 

— Я... хочу быть свободной. 

— Ты будешь. — Он резко поднялся, притягивая её за собой. — Но не с ним. 

И она не успела понять, как спина ударилась о матрас, а его тело нависло над ней, отрезая путь к бегству. 

— Свобода — это иллюзия, Иза. — Его губы коснулись её виска. — В нашем мире она условна. 

За окном тень дёрнулась. 

— Выбирай сейчас, — прошептал он, прижимая её запястья к простыне. — Его тьму... 

Поцелуй обжёг её губы. 

— ...или мои правила. 

И где-то в глубине, под слоем страха и гнева, Иза поняла страшное: Она уже выбрала. Только не с Алексеем.