«КЛЭР»

Мара заглянула в холодильник и чертыхнулась. На что она рассчитывала? За ночь там волшебным образом появятся несколько блюд на выбор? Со вчерашнего дня ничего не изменилось: упаковка скисшего молока, какие-то соусы, давно прилипший к тарелке кусок пиццы и упаковка яиц, но их все равно, что нет.

Старший брат Мары, Глен, около года назад с дружками увлекся тренажерами и теперь сметал всю еду появлявшуюся в доме. Ему плевать, ела ли она, ел ли отчим. Как только Глен приходил домой он тут же кидался к холодильнику и лучше бежать прочь, если он не найдет на полке с дюжину яиц.

Глен — паршивый брат. Паршивый человек. Единственный плюс от родства с ним – это то, что в школе Мару побаивались донимать. Хотя после Уилла, она была первой претенденткой на травлю. Но кто же решится швырнуть огрызок яблока в сестру Глена Питерсона? Однако, как только девушка оказывалась дома с братом наедине, еще хуже, если в гости к нему заглянули дружки, начинались ее персональные пытки.

Его любимым развлечением было считать Мару служанкой. Например, приходя домой после школы, он стаскивал с себя носки и швырял в нее, приказывая отнести в стирку. А как-то раз она приготовила суп, совершенно простой, из курицы и овощей, и когда Глен сел ужинать, его разозлило, что блюдо недостаточно соленое. Он вдруг пришел в ярость и швырнул тарелку в стену позади нее, загадив половину кухни. Обозвав её тупой коровой, Глен ушел в свою комнату, а Мара еще минут десять стояла не шевелясь, будто приросла к полу. По стене над плитой стекали маслянистые капли супа, Мара беззвучно плакала, обхватив плечи трясущимися руками. Все подобные выходки она стойко терпела из года в год. Свыклась. Но Глен не отставал, придумывая все более изощренные издевательства.

Их мать – единственный человек, кто зарабатывал деньги для семьи, Шеннон работала стриптизершей в Вегасе. Домой она отправляла чеки и звонила чаще под утро, после смены. Глену в целом было плевать на звонки матери, главное деньги приходили без задержек, а вот Мара ждала такие разговоры с матерью, как Рождество. Бывало единственным возможным временем для звонка оставалось ранее утром, когда Шеннон уже освободилась, а Мара еще не ушла в школу.

- Привет, детка. – Звучал в трубке усталый голос матери. Сердце тут же сжималось и весь разговор, Мара боролась со слезами.

- Привет, мам! Устала?

- Чертовски. А как вы? Глен не сильно тебя донимает?

Конечно, она ей ни о чем не рассказывала, хотя обида порой накатывала с такой силой, что приходилось до боли в пальцах сжимать телефонную трубку, лишь бы не разрыдаться. Кому от этого станет легче? Разве это справедливо? Шеннон натирает мозоли, крутясь на шесте по две смены подряд, а они с братом не могут ужиться. Нет, Мара ни за что не стала бы жаловаться, хотя опасалась, Глен близок к переходу черты. Его слова становились злее, поступки все более жестокими. Как-то по телевизору она увидела передачу, в которой описывали детство и взросление маньяка, и она с ужасом узнала несколько черт своего брата. Глупость, конечно, тогда подумала она, но затем еще не раз возвращалась к воспоминаниям об услышанном в том шоу.

Брат вспыхивал на ровном месте. Не рассчитывал силу, якобы в шутку ударяя ее. Странно себя вел. Десятки, на первый взгляд бессвязных неприятных черт его поведения, соединялись в садистскую личность. И с этим пробуждающимся монстром Мара была заперта каждый день. И поэтому, когда Шеннон пригласила дочь приехать к ней в Вегас вы выходные, та разрыдалась от счастья. До этого момента она еще никогда не плакала от радости, такие чудесные, полные силы и света эмоции. Они в миллиард раз сильнее обиды от брошенных Гленом обзывательств, непобедимей слез, которые рвутся наружу после очередной подножки и разбитой коленки. Слезы радости от скорой встречи с матерью стали щитом, о котором она даже не знала.

- Мне приехать одной? – С опаской уточнила девочка.

- Не думаю, что Глен или Роб захотят таскаться по городу, с перерывами только на покупки, - Шеннон рассмеялась. – Это только наше время, детка! Ты, я и все огни Невады.

О своем уик-энде с матерью, Мара решила до последнего не говорить отчиму и Глену. Всю неделю собирала сумку, спрятанную под кроватью, складывая по две вещи зараз. И вечером пятницы, дождавшись, пока отчим уснет перед телевизором, а Глен еще не вернется с прогулки, она отправилась на автобусную остановку. Магнитом Мара прикрепила к холодильнику записку. Собираясь ее написать, девушка долго размышляла над текстом. Он не должен быть слишком радостным или извинительно – длинным. Она прекрасно понимала, как только отпуск с матерью закончится, и она вернется домой, Глен попытается отомстить ей за маленькую свободу. И она остановилась на следующих словах, как ей показалось, минимизирующих риски:

«Уехала к маме. Вернусь через пару дней. P.S. Ужин в холодильнике».

Глен все равно будет зол, чтобы она там ни написала, но надеялась, он не придаст двум дням свободы большого значения.

За торговым центром, где работал Уилл, располагалась автобусная остановка, которая обещала ей двенадцать часов дороги и сорок восемь часов свободы. Почему-то ей казалось, что пойдет дождь и она как в фильме, под грустную музыку в наушниках, уедет прочь из родного города. Но погода оставалась по-летнему теплой и вокруг царила беззаботность.

«Как же это круто!» - Звучало в ее голове. Никаких вычурных, философских мыслей. Просто – как же круто! Для счастья оказалось так мало нужно, еще меньше нужно слов, чтобы его точно описать. Мара зашла в полупустой салон автобуса и прошла в самый конец, устроившись на сидении справа. Уже стемнело и все, что она видела за стеклом – это фонарь над остановкой и не гаснущие вывески на фасаде торгового центра. Она уткнулась лбом в холодное стекло, ощущая, как задрожала большая машина, когда завелся мотор. Еще пару мгновений ей чудилось, что вот-вот дверь автобуса снова откроется, не успев ее увезти, и она увидит Глена. Он будет стоять в проходе, и смотреть на нее. В глазах жар безумия, на тонких губах ядовитая ухмылка.

- «Куда собралась, сука?» - Произнес бы он и зашагал к ней, выволакивая из автобуса.

Но этого, конечно не произошло. Машина тронулась, освещение в салоне стало приглушенным. Мару ждал долгий путь в Неваду.

Когда впервые оказываешься в большом, переполненном людьми городе, таком как Лас-Вегас, тебя, несомненно, это меняет. Вся эта громадная, хаотичная энергия набрасывается без предупреждения, точно неведомый зверь и делает частью себя. Так и Вегас обрушился на Мару. В мгновение перестали существовать и Глен, и школа, и прочие жестокости, с которыми она сражалась в повседневной жизни. Нет школы. Нет ненависти к себе. Она оказалась в центре гигантского, шумного пространства, не желающего ей зла. Свободный город, каких прежде Мара не видела и она – не знакомая никому, а значит, как и он свободная.

Шеннон ждала ее на автовокзале и как только девушка вышла из автобуса, та кинулась к дочери с объятиями. От мамы пахло духами, Мара изо всех сил постаралась запомнить этот момент, сделав из него мемориал глубоко внутри своего сознания. Женщина выглядела счастливой и свежей, хоть и за те несколько лет, что они не виделись, на ее лице появилось несколько новых морщинок. В целом, перед Марой была все та же красивая, энергичная мама, только несколько минут они казались чужими друг другу из-за разлуки.

- Какая же ты красивая стала! – Шеннон обхватила лицо дочери ладонями. Мара отметила про себя, что мать не упомянула об изменениях из серии: «Как же ты повзрослела». Наверно, Шеннон не хотелось касаться темы их долгой разлуки и того, что бросила их с Гленом на попечении отчима. Тема болезненная и Мара не станет ее поднимать. Вместо слов, она обняла маму и изо всех сил прижала к себе, точно убеждаясь – мама не сон, они правда стоят на твердой земле и могут касаться друг друга.

- Позавтракаем? Тут есть закусочная, где готовят лучшие бургеры с курицей в штате! – Она самой себе кивнула и, взяв сумку дочери в руки, они отправились перекусить.

Поглощая бургер, который действительно был лучшим, что Мара пробовала, они болтали обо всем на свете. Мать много расспрашивала о школе, последнем учебном годе и выпускном. Еще она не забыла и о Уилле, наверняка помнила, как дочь по уши втрескалась с самого детства в лучшего друга. На такие темы Мара не хотела говорить, для нее самой это оставалось непонятным и даже болезненным. Но она призналась, что была бы рада пойти с Уиллом на выпускной, пусть он, как год ушел из школы.

- Последний год пролетит, и не заметишь. Потом еще будешь хотеть, вернуться в это время, - Шеннон говорила исходя из своего школьного опыта, она-то была той самой красоткой, которую каждый парень хотел пригласить на танцы. Мара же думала о школе с содроганием. Да и как только Уилл выпустился, ей стало там совсем одиноко.

- Зайдем в книжный на углу? Я была на их сайте, хочу кое что привести Уиллу, - она перевела тему. Разговоры о школе заставляли нервничать, а ей очень не хотелось портить эти выходные.

- Прошу, только не закапывайся там надолго, я хочу успеть на Вегас-стрит, уверена, нам сегодня крупно повезет! – Шеннон закатила глаза, намекая, что дочь зануда и зря тратит время в Лас-Вегасе на книги.

Оказаться в Вегасе и не мечтать побывать на главной улице развлечений всех штатов, странно даже для такой девушки как Мара. Но дело было в том, что она очень хотела купить для Уилла финальную часть о Гарри Поттере, которую он так давно ждал. Девушка буквально грезила о том моменте, когда он отклеит золотистый бант, вскроет подарочную бумагу и увидит обложку книги. Сколько радости ему это принесет. А главное, - это она, Мара, будет причиной его улыбки.

Вот только книгу ждали по всему миру и первый тираж финальной части, кажется, еще не поступил в продажу повсеместно, но Мара очень надеялась стать одной из первых покупательниц.

- У вас есть последняя часть Гарри Поттера? – с волнением спросила она.

Длинноволосая блондинка за прилавком понимающе улыбнулась и, сморщив губы, отрицательно покачала головой.

- Жаль, но спасибо!

- Мой брат у нас менеджер, занимается поставками, и он говорит, книга будет не раньше октября. Ее все ждут, - перевалившись через деревянную стойку, блондинка заговорила заговорщическим полушепотом: - Ждать недолго, заходи к нам через пару неделек, а я отложу для тебя экземпляр.

Мара поблагодарила девушку продавца и вышла из книжного. Ей стало внезапно очень грустно. «Заходи через пару неделек». В октябре. Но она уже не вернется в Вегас осенью. Не вернется никогда. Может она вообще навсегда останется пленницей Глена и той жизни, из которой сбежала всего на два выходных? Блондинка из книжного забудет о ней уже к концу дня, а вот Мара будет о ней вспоминать еще не раз, сидя в маленькой душной комнате. Перебирать мельчайшие детали своей поездки, и раз за разом будет пытаться воспроизвести ощущение свободы, будто пытаться перемотать песню в кассетном плеере, начать заново. Но такое нельзя повторить.

«Книга будет не раньше октября... Заходи через пару неделек». Но отчего-то Мара знала, что больше никогда сюда не вернется.

Весь вечер субботы они гуляли по городу, смотрели «Шоу фонтанов», катались на колесе обозрения и много смеялись. Тревога, которая донимала Мару прежде, точно хронический недуг, отступила. Ложась спать, она впервые за долгое время, не пыталась прогнать мрачные мысли. Их не было. Перед мысленным взором бесновались яркие обрывки воспоминаний о прошедшем дне, розовая сладкая вата, суета толпы, музыка, вспышки света тут и там. Калейдоскоп событий дня кружился, с невероятной скоростью и Мара погрузилась в крепкий, безмятежный сон.

Следующий день был менее насыщенным, но зато с Шеннон они успели обсудить все два года разлуки, вдаваясь в мельчайшие детали. Всё, за исключением Глена. Маре она призналась, что уже несколько месяцев встречается с новым мужчиной, а отца Глена давно не любит. Ларри, так звали нового ухажёра матери, работал вышибалой в клубе, где она танцует и до его увольнения они встречались тайно. Теперь он, скорее всего безработный и присоединится к нахлебникам, которых содержит Шеннон.

Вечером воскресенья мать и дочь, вернувшись после долгой прогулки по городу, решили перекусить дома. Шеннон снимала одноэтажное строение с одной спальней, на самой окраине Лас-Вегаса. Вид на заднем дворе был потрясный, будто эта лачуга на самом деле стоила сотни тысяч. Уходящая до самого горизонта пустыня и необъятное небо, усеянное звездами, словно это место находилось не на планете Земля, а существовало в воображении фантаста, пишущего роман о далекой галактике. Вот сидишь ты на дешевом складном стульчике из нейлона, до тебя доносятся невнятные разговоры соседей, музыка и вой полицейских мигалок вдалеке, а перед тобой сама суть природы. Все тайны прошлого и будущего над головой, мерцают, показывают. И это ничего не стоит. Ни цента.

Любуясь пустыней накрытой звёздами, Мара услышала спор матери с каким-то мужчиной. Она тихо пересекла общую комнату и, оказавшись на небольшой кухне, спряталась за холодильником. Жизнь в постоянном напряжении, когда не знаешь, в каком настроении сегодня вернется брат, приучила девушку перемещаться бесшумно. Почти становиться тенью. Через небольшую щель между холодильником и стеной, она увидела мать со спины. Та стояла, уперевшись руками в дверные косяки, всем телом не давая кому-то войти.

- Шен, мне негде ночевать сегодня! Да и с твоей девчонкой я хочу познакомиться, - мужское плечо попыталось протиснуться внутрь дома, но Шеннон не сдвинулась с места. – Я на мели, ты же знаешь.

Мара решила, что к ним ломится тот самый Ларри, новый мамин ухажёр и та, очевидно, не хотела оставлять его на ночь.

- Я же сказала, сегодня никак! У нас с дочерью выходные всего... - он резко ее перебил и громко стукнул ладонью о дверной косяк, всего в паре сантиметров от лица женщины.

- Сука! Мне что, теперь на улице ночевать? Блядь! – На улице кто-то громко рассмеялся, и мужчина отстранился от двери.

Сердце Мары колотилось. Ощущение тотальной беспомощности снова вернулось, всей магии Вегаса как не бывало.

- Проваливай, понял? Поговорим, когда протрезвеешь, - закрывая дверь перед его носом, сказала Шеннон. Голос ее звучал уверенно, но по дрожащим пальцам, скользнувшим по дверной ручке, Мара все поняла.

Женщина коснулась лба и застыла, увидев дочь в углу между холодильником и стеной. Обе смотрели друг на друга растерянно, смущенные и напуганные.

- Мужчины! – Сыграв улыбку, только и сказала женщина. Они продолжили вечер, будто ничего не случилось. Вот только Мара видела, Шеннон несколько раз уходила в глубокие раздумья, отчего ее лицо делалось напряженным и старым.

Когда ранним утром Шеннон провожала дочь, дожидаясь, автобус, она вручила ей подарок. Маленький пластиковый аквариум, с отверстием для воздуха и крошечными водорослями. Внутри плавала золотая рыбка.

- Он еще подросток. Я назвала его Кевин, но ты можешь назвать его, как захочешь, - Шеннон передала дочери аквариум.

- Какой он милый! – Мара смотрела на маленькую рыбку, зависшую в воде. Теперь она в ответе за чью-то жизнь. Теперь она для Кевина - целая вселенная и нужно крепко держать хрупкий пластиковый домик.

- Позаботься о нем. И о себе, - Шеннон крепко обняла Мару и расцеловала в щеки. Прибыл автобус.

- Обязательно! И ты береги себя, мама, надеюсь, скоро увидимся.

Они еще раз обнялись, и девушка зашла в автобус, улыбаясь, матери из окна. Она не хотела возвращаться домой, но маленькое существо в ее руках, придало сил и немного надежды. Машина тронулась.