Тени расплаты: Схватка с прошлым

 Время текло густой, тягучей смолой, пока сознание не вернулось к Алану. Дрожащими руками он оперся о локти, приподнимаясь на кровати. Вокруг царила звенящая пустота, пропитанная лишь призрачными отголосками недавней трагедии. Ритуальный автобус, этот бездушный жнец скорби, уже собрал свой кровавый урожай, оставив после себя вылизанный до стерильности пол – болезненную педантичность группировки Катафалк.

 С трудом сев на край кровати, он заметил на тумбочке спасительные маячки – ключи и паспорт. Потянувшись к ним, его взгляд зацепился за что-то, выглядывающее из-под кровати. Забыв о насущном, спрятав ключи и паспорт в карман пальто, он нагнулся, с замиранием сердца вытаскивая наружу осколок прошлой жизни – фотографию.

 Фотография, запечатленная в тесноте фото-будки, хранила мимолетное мгновение беспечного счастья. Две девушки, словно пойманные в лучах солнца, излучали беззаботность. Одна – с волосами цвета осенней листвы, каскадом чуть прикрывающие ключицы, другая – С цветом, словно вороньих крыльев, длинные пряди, окутывающие плечи мягкой волной.

 Их лица, озаренные улыбками, искрились радостью, на миг забылись все печали реальной жизни. Они гримасничали, обнимались, и в каждом жесте читалась неприкрытая, искренняя любовь к моменту, к друг другу, к самой жизни. Казалось, время остановилось, и в этом маленьком прямоугольнике фото-будки они были самыми счастливыми на свете.

 Мужчина впился взглядом в фотографию, и черноокая незнакомка, словно призрак из полузабытого сна, заворожила его. Знакомые черты проступили сквозь пелену времени, как звезды сквозь ночную мглу.

 Он машинально сложил снимок по-старому, вымученному жизнью сгибу и спрятал в карман. Тенью он ускользнул из душной комнаты, застыв на пороге. Утро, юное и робкое, едва коснулось города своими лучами. Он огляделся, и взгляд его зацепился за пустующий бар – "обитель тишины и забвения", как однажды сказал его старый приятель. Заведение казалось сонным чудовищем, дремлющим в ожидании своей вечерней жатвы, когда души, измученные днем, придут искать утешение в его призрачном нутре.

 Лишь одинокий бумажник, брошенный на стойке, маячил надеждой. Мужчина подошел к находке и распахнул ее, но лишь по весу можно было определить, что внутри сияла лишь бездонная пропасть — все деньги исчезли, словно их и не бывало.

Рикман — Твою ж нахуй! — вырвалось у него, как предсмертный крик раненого зверя. Бумажник со свистом рассек воздух и, обессиленный спикировал на кафельный пол, не оставив после себя и следа былого величия. Мужчина с яростью пнул барный стул, и оглушительный грохот эхом разнесся по помещению. Стул рухнул на пол, оставив после себя предательскую трещину, которую Алан проигнорировал. Он направился к двери, но споткнулся о реальность – заперто. Осознание окатило ледяным душем, заставив неохотно отступить. Он вернулся за ключами, теми самыми, что приметил еще когда нашел бумажник. Запасные, промелькнуло в голове Алана, – они вызывающе поблескивали на связке, прицепленной к минималистичным фартукам официантов

Щелкнув замком, мужчина шагнул за порог и жадно вдохнул морозный воздух. Мириады мурашек вмиг пробежали по коже. Холодный ветер трепал волосы, играл с воротником пальто. "Хоть ключи оставили, и на том спасибо," – подумал Алан, направляясь к дому. 
 Лос-Анджелесское утро обволакивало его прохладной дымкой, когда он брёл по улицам, словно тень, и тихонько напевал Lost Stars – песню, ставшую горьким эхом его души.

 Добравшись до дома, он медленно вставил ключ в замок, сердце болезненно сжалось в ожидании. Открыв дверь, он замер, поражённый тишиной и нетронутостью вещей. Все лежало на своих местах. Хотя Алан и ожидал, что те, кто так жестоко обошлись с ним, вывернут его жизнь наизнанку, обчистят до нитки, пока он будет беспамятствовать в забытьи. Но они оставили его вещи, словно напоминая: "Мы еще встретимся... это еще не конец." 
 Наконец решившись войти в квартиру, мужчина краем глаза уловил какое-то движение тени. Сердце бешено заколотилось, когда он резко обернулся, но тень уже ускользнула, растворившись в полумраке, словно призрак, похищенный ночной тьмой. Вслед за этим до слуха донесся леденящий душу скрежет двери на первом этаже. Рикман успел заметить лишь пару глаз, пронзительно-голубых, светящихся сквозь мрачный саван одеяния.

 Рикман ворвался в квартиру вихрем, захлопнув дверь и защёлкнув все замки в одно мгновение. Сердце его колотилось в груди, словно птица, отчаянно рвущаяся на свободу. Ключи с глухим стуком упали на тумбочку, а он сам медленно осел вдоль двери на пол. Холод плитки обжигал кожу, но Рикман не чувствовал этого. В голове пульсировал один вопрос, разъедающий душу тревогой: "Кто же это был?"

 Его взгляд метался по темной прихожей, выхватывая из полумрака знакомые очертания мебели, словно ища в них ответ, утешение, хоть какую-то зацепку. Но давящая тишина, лишь усиливала чувство беспомощности. Кто посмел нарушить его мир, его личное пространство, запятнать его своими грязными намерениями?

 Болью отозвалось в груди воспоминание о прикосновении чужой руки к его волосам. Страх, парализующий, сковал движения, лишая голоса. Он чувствовал себя загнанным зверем, загнанным в угол собственной квартиры, в крепость, которая в одно мгновение превратилась в ловушку.

 С каждой секундой, проведенной в этой тишине, тревога росла, пуская корни в его сознание, отравляя мысли. Он не мог понять, что произошло, почему это произошло именно с ним. Неужели его жизнь, такая спокойная и размеренная, навсегда изменилась в тот вечер, превратившись в кошмар, из которого нет выхода?

 Собрав последние силы, Рикман поднялся на ноги, ощущая, как дрожат колени. Он должен был что-то делать, должен был найти ответ, должен был защитить себя. Но как, как противостоять невидимому врагу, который оставил лишь след страха и неизвестности?

 Мужчина провел дрожащими пальцами по волосам и прошел на кухню. Резким движением задёрнул шторы, отгораживаясь не столько от назойливого солнца, сколько от жестокой реальности за окном. Рикман налил в стакан воды, словно в надежде смыть горечь, и усталым взглядом нашарил пульт. Щелчок – и телевизор забормотал что-то невнятное, заглушая тишину, но не боль. Алан поставил чайник, мечтая о крепком кофе, глотке тепла и утешения. Пока вода закипала, он рылся в ящике, ища любимую ложку – маленький якорь в этом океане отчаяния, единственную ниточку, связывающую с прошлым, где еще было место для счастья.

 Но ложки не было. Исчезла, растворилась в небытии, как и все хорошее. В горле застрял ком, не давая вздохнуть. Алан оперся о столешницу, чувствуя, как предательски дрожат колени. В этот миг он проклинал все сущее. Перед глазами всплыло лицо – такое родное, такое любимое, теперь навеки застывшее на старой фотографии в рамке, где прошлое казалось оазисом безоблачного счастья.
Закипевший чайник взвизгнул, словно в унисон его тоске. Алан вздрогнул и, обжигаясь, налил кипяток в голубую чашку, словно привет из детства, смотрел на него слоник – наивный рисунок с хоботом-ручкой и огромными, по-детски трогательными ушами. Кофе... лишь горькая пародия на утешение. Он сделал глоток, и горечь разлилась по всему телу, вторя той, что разрывала душу.

 Мужчина неторопливо прошел к столу и, поставив чашку на подстаканник, открыл ноутбук. Противный щелчок старых петель резанул по слуху, заставив Алана в очередной раз пообещать себе отвезти его в ремонт. Мысли роем носились в голове Рика, но одна, словно заноза, зацепилась за сознание. Он достал из кармана помятую фотографию, найденную под кроватью в борделе, и принялся разглядывать её. В памяти тут же всплыл образ Клинни, давней знакомой, чье появление в его жизни когда-то разрушило его брак.

 Алан принялся за поиски призрачного профиля и полузабытой переписки с этой Клинн. Время текло сквозь пальцы, пока он, наконец, не наткнулся на ее инстаграм-страницу – то самое место, где когда-то завязалось их общение. Два месяца переписки, оборванные ревнивым гневом жены Рика, обнаружившей крамольную связь на стороне и подав на Развод.

 Алан погрузился в перечитывание старых сообщений, но в них не было ничего, что могло бы зацепить взгляд. Рик, конечно, совершил оплошность, открыв переписку и те сообщения что томились в ожидания прочтения, пылившиеся в недрах переписки полгода, но Алан даже об этом и не вспомнил.

 Он принялся листать профиль Клинн, сравнивая, потрепанную временем, фотографию из фото-будки с глянцевыми снимками из инстаграма. Лишь неуловимые черты лица, слабые отголоски былого, намекали на сходство, не давая уверенности, что именно эта женщина провела ту ночь в борделе "Ангельский полет".

 Еще пару часов Алан бесцельно блуждал по лабиринтам инстаграма, как вдруг его внимание привлек настойчивый сигнал. В углу экрана пульсировало новое уведомление. Негромкий, но неотступный звук нового сообщения повторялся с маниакальной регулярностью, каждые пять секунд, словно зудящая муха. Алан, наконец, оторвавшись от завораживающих картинок, с трудом проглотил подступивший к горлу ком и дрожащей рукой кликнул на назойливый значок.