Игра в забвение
Вечер опустился на город с необычной тяжестью. Кайя сидел один в своей квартире, в темноте, с бокалом виски в руке. Его мысли упрямо возвращались к утру. К Лейле. К её холодному взгляду, к её словам: «Ты всё ещё тот, кому я не доверяю». И почему-то именно это звучало громче всего.
Он резко поднялся с кресла, достал телефон и, не задумываясь, набрал номер.
— Алло?
— Ясемин. Приезжай. Сейчас.
— Кайя? Что-то случилось?
— Просто будь здесь. Без вопросов.
Спустя сорок минут она была у двери. С мокрыми от дождя волосами, в пальто, запахнутом до подбородка — но с блеском в глазах. Она чувствовала: этот вечер будет её шансом вернуть его к себе.
Он открыл ей дверь молча. Не предложил войти — просто отошёл в сторону. Ясемин шагнула в холл, и, едва сняв пальто, он приблизился, схватил её за талию и прижал к себе.
— Я скучала по тебе, — прошептала она, с трудом переводя дыхание.
Кайя не ответил. Он целовал её жадно, отчаянно, будто хотел стереть с губ вкус другой женщины. Её пальцы скользнули под его рубашку, ощущая жар его кожи, и вскоре одежда, как лишняя форма приличия, разлетелась на пол.
Они были как две части, пытающиеся забыться в теле друг друга. Его движения были резкими, настойчивыми. В её глазах — восторг, будто она возвращала себе утраченное.
Но на самом деле — она была всего лишь тенью. Он видел Лейлу. Он знал, кого ищет в этих прикосновениях, чьи глаза вспыхивали у него перед мысленным взором, когда он скользил губами по шее Ясемин.
— Скажи, что ты мой, — прошептала она в разгар страсти.
Он прижал её к себе крепче. — Сегодня — да.
Всё закончилось быстро, почти жестко, без нежности. Она лежала, прижавшись к нему, с закрытыми глазами, мечтая, что это шаг к их новой главе. А он лежал с открытыми глазами, глядя в потолок. И думал о других губах. О других волосах. О голубых, выпуклых, злых глазах, в которых он потерял покой.
Это была не любовь. Это была отчаянная попытка забыть ту, кто стал его наваждением.
Часы за окном давно пробили полночь. Город засыпал, а внутри особняка на холме бушевала другая буря — без молний и дождя, но не менее разрушительная.
Кайя сидел на краю кровати, в одной руке зажата сигарета, другая – покоится на прохладных простынях, впитавших тепло чужого тела. В ванной шумела вода — Ясемин принимала душ, напевая под нос что-то лёгкое, глупое. Он не слышал слов. Он слышал только собственное дыхание и голос внутри, который становился всё громче: Что ты делаешь, Кайя?
Он думал, что если окунется в неё ещё раз, сотрёт всё, что чувствовал к Лейле. Что в страсти растворится вина. Но вышло иначе. Чем больше он пытался забыться — тем отчётливее вспоминал её.
Ясемин вышла из ванной в тонком шёлковом халате, её кожа блестела после душа, а глаза светились ожиданием. Она подошла к нему, провела пальцами по его плечу, встала на колени и обняла его со спины.
— Ты сегодня как в первый раз, — прошептала она. — Страстный, но далекий. Ты снова думаешь о работе?
Он усмехнулся беззвучно. Если бы всё было так просто.
— Нет, — коротко сказал он. — Просто хочу быть рядом. Сейчас.
И он потянул её на себя, снова закрывая глаза, будто желая исчезнуть внутри этого тела, этой ночи, этой лжи.
На этот раз всё было тише, медленнее. Он целовал её шею, гладил спину, знал, где ей приятно — потому что раньше знал её наизусть. Но теперь в каждом касании он чувствовал чуждость. Будто играет роль. Будто притворяется собой.
— Я люблю тебя, — прошептала она, извиваясь под ним.
Он не ответил. Он накрыл её губы поцелуем — не потому что хотел, а потому что не мог сказать: А я — уже нет.
Всё закончилось так же быстро, как и началось. Она заснула на его плече, тихо улыбаясь во сне, как женщина, уверенная, что всё вернулось на свои места.
А он лежал, не шелохнувшись, с открытыми глазами, глядя в темноту. Ему не было больно. Не было сладко. Была пустота.
Потому что всё внутри него уже принадлежало другой.
И тело лгало, а душа – кричала.