1 Часть
Чимину страшно сидеть одному в палате. Было как-то зябко и слишком пусто, кроме кровати и маленького столика рядом с ней, а также кровати напротив (палата, видимо, была двухместная) в ней больше ничего не было. На окнах решётки, дверь запирается снаружи ключом. Путей побега нет и не предвидится. Обхватив колени руками, он прижался спиной к холодной стене, сидя на своей кровати, и смотрел на дверь, слыша за ней редкие тихие шаги и перешёптывания.
Внезапно в его двери заскрежетал ключ. Чимин испуганно распахнул глаза, не зная, кто войдет к нему сейчас.
Это оказался врач. Мужчина был на вид лет около тридцати, в идеально чистом и выглаженном белом халате и со шприцом в руке. — Итак, пациент Пак Чимин? — с широкой холодной улыбкой сказал врач. — У вас по расписанию приём лекарств. Чимин пару секунд смотрел на врача, затем нервно сглотнул и сиплым голосом выдавил: — Н-не надо… — Может, что-то болит? Горло или голова? Боли в животе? — уточнил врач. Глаза Чимина метались от лица доктора к шприцу в его руке в резиновой перчатке и обратно, всё тело потряхивало от страха. — Н-нет… — пробормотал Чимин, и затем снова посмотрел на шприц, игла которого угрожающе поблёскивала в холодном свете ламп его палаты. — Не надо, пожалуйста… Я ничего не видел, я случайно там оказался! Врач покачал головой и смущенно улыбнулся ему, подошёл вплотную и, схватив его за руку, задрал рукав его больничной пижамы. — У меня есть чёткие указания довести тебя до состояния овоща, — сказал он. Чимин пискнул и сморщился от укола боли в руке. — Прости, мальчик, но я слишком боюсь тех ребят, что привели тебя сюда. Прости. Внезапно Чимина затрясло. Перед глазами всё померкло, он повалился на бок и пялился в пустоту, скованный судорогой. Мыслей не осталось, как и осознания действительности, всё исчезло — воспоминания, восприятие мира, всё… В голове осталась лишь пустота. Он даже не понимал где находится, кто он такой, ушёл ли врач, что вообще происходит… После укола он просто перестал. Видеть, слышать, чувствовать. А ведь он мог бы сейчас сидеть на занятиях в школе или гулять с Тэхёном по парку, кататься на скейте, есть свои любимые сырные шарики, запивая колой, и всё шло бы своим чередом. Но судьба не обделила любопытством юного мальчика по имени Пак Чимин, и что бы ни происходило, он везде и всюду совал свой маленький нос. Однажды это сыграло с ним злую шутку.
***
— Чимин, я домой, ты как? — Иди, Тэ, я еще отработаю пару трюков. Чимин около получаса катался по рампе, падал, поднимался, снова вставал на доску, но затем понял, что ничего не выйдет. На сегодня он выдохся и порядком проголодался, поэтому он подхватил с земли свой рюкзак, в котором уже лежала пачка сырных шариков, и двинул на скейте в сторону старой доброй пятиэтажки, заброшенной и пустой, с крыши которой открывался неплохой вид на город, так как здание находилось на пригорке. Вот только на этот раз внутри знакомых стен было не так уж и безлюдно. Чимин, расслышав незнакомые голоса, спрятался за стену и тихонько выглянул из-за неё, стараясь, чтобы его не было видно. Инстинкт самосохранения вопил, чтобы он бежал оттуда, но любопытство (чтоб его!) не давало покоя — уж слишком хотелось узнать, что это за люди и что они здесь делают. — Деньги за товар пересчитал? — Да, всё точно, как всегда. А почему мы в этот раз встречаемся здесь, а не на старом месте? — Потому что старое место прикрыли грёбаные копы! Но это даже к лучшему, здесь недалеко порт, так что доставка химии теперь займёт намного меньше времени и затрат, а значит, что мы только в выигрыше от этого. Если бы Лихён нас тогда не сдал, то встречались бы и дальше там. Но он получил своё за предательство, и теперь, я надеюсь, его органы послужат на благо другим людям, раз в своем собственном теле они оказались бесполезны… А наши встречи теперь будут проходить здесь. Внутри помещения первого этажа было множество ящиков, и человек десять крепких мужчин таскали коробки с надписью «Rainbow Toys» в грузовик, припаркованный у подъезда. Внезапно из вспотевших от волнения рук Чимина выскользнул скейт, и по всему этажу разнёся оглушительный грохот, отражающийся от пустых бетонных стен. — Кто это? Пойди проверь… Чимин рванул прочь от того места. Он быстро бегал, но тот, кто гнался за ним, оказался быстрее. Затылок прострелила боль, ноги подкосились и перед глазами резко потемнело. Последнее, о чём он успел подумать, это телефон, который выпал из кармана джинсов, когда он упал на землю и провалился в пустоту.
***
— Доктор Ким, а это у нас там кто? Новенькое мясо? — Не говори так, — укоризненно буркнул Намджун. — Он такой же человек, как и ты, и я, просто такова его участь. С другой стороны, ты в чем-то прав, да — новенькое мясо для очередного больного пятидесятилетнего старика с циррозом печени или ребенка с почечной недостаточностью… Но мы должны с уважением относиться к каждому, кто лежит в наших палатах. — Да, конечно, — тут же стушевался Чонгук. — Простите… — Ничего, просто ты еще молод. Сколько тебе? — Двадцать, — ответил Чонгук. — Ясно. Намджун приготовил себе быстрорастворимый кофе и сел в кресло, медленно отпивая из кружки и поглядывая на санитара Чона, который, следуя его примеру, также решил заварить себе кофе, так как впереди ещё долгая смена, а сейчас только середина дня. — Доктор Ким, а вы… А сколько обычно их держат здесь? — Пока не потеряют полностью память, — ответил доктор Ким, — а затем столько, сколько нужно, пока кому-нибудь не потребуется пересадка, ведь органы нужны свежими. Самые востребованные — печень, почки и сердце. Надеюсь, для новенького найдут достойное применение, его состояние здоровья слишком хорошо, чтобы тратить его на донорство какого-то одного органа. — Скажите, а вам… — Чонгук замялся. — А вам… не жалко их? — А тебе? — ухмыльнулся Намджун. Он закинул ногу на ногу и внимательно посмотрел на Чонгука. — Сколько ты здесь работаешь? — Полгода. И знаете, я как-то, наверное, привык ко всему этому. Мне не жалко… — Вообще? — Намджун выгнул бровь и шире ухмыльнулся. — Ни капельки? — Нет… Это странно? — насторожился Чонгук. Он сел напротив Намджуна, повторяя его позу, и отпил кофе из своей кружки. — Да, это странно, — медленно кивнул доктор Ким, глядя на Чонгука и одновременно куда-то за него. — Это странно, потому что ты слишком быстро свыкся с этим. Слишком быстро привык и стал безжалостным, Чонгук. Однажды это может обернуться чем-то нехорошим для тебя, будь осторожен. — Но почему? — К такому нельзя привыкнуть, если только ты не маньяк или психопат. В таком случае, твоё безразличие к тому, что там в палате лежит мальчик, уже заранее приговоренный к смерти на хирургическом столе, вполне оправдано. — Я не… Я не это имел ввиду, я… — Не оправдывайся, я же вижу, что тебе не всё равно, и что это просто бахвальство. — Намджун едва слышно засмеялся и отвёл взгляд от испуганных глаз Чонгука в сторону окна, за которым шёл проливной дождь. — Мне-то не надо врать, Чонгук. Я слишком долго варюсь в этом котле, чтобы не понимать, что творится в голове каждого, кто есть в этой психушке, под видом которой скрывается массовый склад по поставке наркотиков и органов. Тебе не всё равно, и мне не всё равно, просто мы закрываем глаза на это и выбираем деньги, подавляя в себе совесть, потому что в глубине души ты понимаешь, что все люди когда-нибудь умрут, и это не твоё дело — кто, когда и как умрёт. Ты боишься, что однажды тебя заставят убить или на твоих глазах убьют одного из этих пациентов, и я практически уверен, что ты дал себе слово сразу же уйти, если такое случится. Но проблема в том, дорогой мой санитар, что отсюда ты больше никогда не уйдешь. Ни-ког-да. Чонгук нервно сглотнул, поставил свою кружку на стол и сцепил руки в замок, чтобы скрыть дрожь. — Ты теперь заложник этого места, — продолжил Ким, — как и все те пациенты, что лежат в палатах в полном беспамятстве и ждут своего часа. И из этой больницы у тебя лишь один выход — вперед ногами. — Но как же… — залепетал Чонгук. — Мне сказали, что… — Тебе соврали, — усмехнулся Намджун, тяжело вздохнув. — Просто ты нужен здесь, ты сильный, работа санитара как раз для тебя. Тебе сказали, что ты поработаешь тут год, а дальше для тебя будут открыты все двери как для опытного специалиста? — Врач искренне засмеялся. — А ты наивный. Надо было мне раньше тебя просветить, хотя раньше или позже — разницы нет. Ты попал, мой дорогой санитар. Ты попал.
А вот теперь Чонгуку стало по-настоящему страшно. Потому что доктор Ким сказал всё то, о чём он действительно думал, и только сейчас он смог ясно понять, в какое дерьмо он влип, когда согласился работать в психбольнице санитаром за зарплату, в три раза превышающую среднестатистическую среди таких же специальностей. Потому что уволиться отсюда не получится. И сбежать тоже.