Пролог.
Запах гари и крови больше не пугал — он въелся в кожу.
По витиеватым коридорам гулко разносились шаги — не бег, а судорожное движение на грани падения. Тело подгибалось от усталости, но адреналин всё ещё держал на ногах.
Девушка в ночной сорочке цеплялась за жизнь. Она дрожала. Страх? Напряжение? Боль? Без разницы. Сдаться — значило предать.
Она пообещала брату выжить. Значит, будет идти. До конца. И не важно, чего это будет ей стоить.
Её пальцы инстинктивно сжали цепочку на груди — тонкую, почти невесомую, с маленьким изумрудом опутанным тонкими лозами. Это был его подарок. Или память. Или якорь.
«Пока держишь — ты здесь», — когда-то сказал брат. А теперь? Он пропал. Клан — мёртв. Осталась только она.
И камень, что, казалось, всё ещё хранил его голос.
Вдох. Соберись. Иди дальше.
Где-то впереди вскрикнули. Но ей было всё равно. Самых близких она потеряла.
Смрад снова обдал её. Шаги замедлились. Куда идти? Где прятаться?..
Или уже некуда?
Некуда.
Сзади послышался резкий топот. Она обернулась — никого. Девушка выдохнула. Враги идут не сюда.
Но, повернувшись обратно, застыла.
Они были прямо перед ней.
— Схватить. — Приказал мужчина в тёмной мантии, но разглядеть его она не смогла.
В глазах помутнело. Ноги подкосились.
Тишина опустилась до звона...
_____________________________________________
... Вода заглушала всё, кроме звона в ушах — того самого, что остался после гибели последней из Гекат.
Вода, ударяясь о камень, разлеталась паром. Маленький изумруд на цепочке, обрамлённый серебряной лозой, лениво покачивался на груди мужчины.
Он устало вздохнул, прикрыл глаза и медленно опустился в воду. Белоснежные волосы, распустившись в воде, обвивали шею и плечи, словно тонкая вуаль. Пусть тепло заберёт всё, что принесла одна проклятая ночь.
Ночь, которую даже вода вымыть не сможет.
Хоть на миг. Хоть иллюзия покоя.
Царь требовал большего, чем подчинение. Он хотел, чтобы его советники стали его отражением, отражением бездны: холодные, бесстрастные, непроницаемые.
Но всё усложнялось.
Он жаждал не просто послушания, а интеллекта. Упорства. Самодисциплины. Харизмы.
Как совместить то, что требует безэмоциональности, с тем, что требует лица?
Советник наклонился вперёд, наблюдая, как в воде расплывается его отражение. Лицо - есть, но всё реже он узнавал в нём себя.
Янтарные глаза, подёрнутые мраком Бездны, потемнели — почти чёрные. Лицо уставшее и бледное. Только маленький изумруд привычно блестел и таил надежду.
Он не чувствовал страха, вины. Ощущал пустоту не как отсутствие чувств, а как прохладный туман — вязкий, но неотвратимый.
Эта пустота пугала его сильнее любого врага. Чувства стали редкостью, роскошью, доступной не для всех.
Он усмехнулся.
Если бы дядя увидел его сейчас... О чём бы он подумал?
Прошлые три конца всплывали в голове. Крики и тишина. Они были разными.
Каким же будет этот — четвёртый?
— Советник Люциан! - имя прозвучало откуда-то из-за стен.
Мужчина не вздрогнул от неожиданности. С его лица пропали отголоски последних эмоций.
Покой закончился. Пришло время совершить четвёртый конец.
_____________________________________________
«Это была четвёртая попытка.
И самая отчаянная.
Он стоял перед Бездной — не дрожал, не молчал, не преклонил колен.
Он говорил. Кричал. Уничтожал.
И мир, цеплявшийся за последние нити, рухнул не в страхе — а в осознании: больше никто не станет молчать.»
— Оракул