Персимон

Я всё-таки успела.

Села в аудитории, втиснувшись между такими же сонными студентами, которые, казалось, едва держались на своих местах. Лектор монотонно говорил о композиции и перспективе, но его слова пролетали мимо меня, как ветер. Мои мысли были где-то далеко — там, где пахло книгами, дождём и его рубашкой, которая всё ещё лежала у меня в сумке, аккуратно сложенная, как будто я боялась её повредить.

Я чувствовала себя чужой в этом месте.

Пока другие обсуждали свои работы, я слушала их вполуха, ловя отдельные фразы, которые не имели для меня значения. Моя собственная работа была в тумане. Я знала, что делаю, но не знала, что хочу сказать. Каждый мазок, каждый эскиз казался мне пустым, как будто я пыталась выразить что-то, что сама не могла понять.

Позже, когда я вышла из университета, я вдруг поняла, что снова иду в его сторону.

Я не планировала этого.

Но ноги сами выбрали этот путь.

Как всегда.

Когда я свернула за угол, он уже был там.

Сидел на лавочке, курил, рядом на колене покоилась книга. Его поза была расслабленной, но в ней чувствовалась какая-то внутренняя собранность, как будто он всегда был готов к чему-то.

Он поднял на меня взгляд.

— Твоя рубашка, — вместо приветствия сказала я, чувствуя, как голос слегка дрожит.

Он чуть усмехнулся, и в его глазах мелькнула тень чего-то, что я не могла понять.

— Вижу.

Я сглотнула, чувствуя, как тревога внутри сжимается в тугой узел.

Я медленно села рядом, стараясь не нарушить ту тишину, которая всегда витала вокруг него.

Мы молчали.

Я смотрела, как курится дым, медленно растворяясь в прохладном воздухе. Его сигарета пахла чем-то горьким и сладким одновременно, и этот запах смешивался с ароматом осенних листьев, которые лежали на земле.

— Ты торопилась сегодня, — сказал он, не глядя на меня.

— Да.

— Работа?

Я кивнула.

— Выставка.

Он кивнул, и в его движении было что-то такое, что заставило меня почувствовать, будто он действительно слушает.

Я ожидала, что разговор на этом закончится.

Но он продолжил:

— Что именно ты делаешь?

Я не была готова к этому вопросу.

Никто раньше не спрашивал меня так... серьёзно.

Я вздохнула, опуская взгляд.

— Работа про... чувства. Про прошлое. Про то, как... иногда мы теряем себя, пытаясь понять других.

Я почувствовала, как его взгляд заскользил по моему лицу, изучая каждую черту, каждую морщинку, которая выдавала моё напряжение.

— И как ты выражаешь это?

Я медленно провела пальцами по краю лавочки, ощущая шероховатость дерева под подушечками пальцев.

— Через сюрреалистические образы. Я смешиваю материалы, играю с контрастами и формами.

Я замолчала, чувствуя, как слова застревают у меня в горле.

Он всё ещё смотрел на меня, и в его взгляде было что-то, что заставляло меня чувствовать себя обнажённой.

— Ты боишься показать себя настоящую?

Я вздрогнула.

Он видел меня насквозь.

Я резко повернулась к нему.

— Да, — выдохнула я, и это слово прозвучало как признание.

Он медленно кивнул, и в его глазах было понимание, которое одновременно успокаивало и пугало.

— Это нормально.

Я сжала пальцы в кулак, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

— А если я не смогу? Если всё получится... пустым?

Он затушил сигарету, не спеша, и в его движениях была какая-то почти ритуальная точность.

— Тогда ты попробуешь ещё раз.

Я смотрела на него, пытаясь найти в его словах скрытый смысл.

Но он просто говорил то, что думал.

— У тебя есть основа, — продолжил он. — Ты уже знаешь, что хочешь сказать. Осталось только найти язык.

Я нервно рассмеялась, чувствуя, как смех звучит немного неестественно.

— Ты говоришь, как будто знаешь, как это делать.

Он пожал плечами.

— Я просто знаю, как чувствовать.

Мы замолчали.

В груди что-то сжалось, как будто его слова задели какую-то глубокую, спрятанную часть меня.

Он понимал.

Глубже, чем я думала.

И от этого стало... страшно.

Потому что если он понимал меня так хорошо, значит, он мог увидеть и то, что я скрывала.

Его взгляд был как зеркало, в котором я видела себя настоящую — ту, которую сама боялась признать.

И в этот момент я поняла, что, возможно, он — это не просто человек.

Он — это что-то большее.

Что-то, что может изменить всё.

И я не знала, готова ли я к этому.

Но знала, что уже не могу остановиться.