Поздняя ночь.
Майк лежит на диване. Одеяло сброшено, подушка скомкана. Он не может уснуть.
Дом тихий. Джонатан храпит где-то в другой комнате. Уилл давно ушёл к себе. Оди нет.
Только он. И этот рисунок.
Он разворачивает его снова. В полумраке видно бледные, но живые краски.
Паладин и маг. Сердце. Стрела. Солнце.
И лица.
Такие настоящие. Такие... чувствующие.
Майк проводит пальцем по бумаге, по линии, где нарисован Уилл.
Он задерживает палец на его лице.
— Почему ты это нарисовал? — шепчет он.
Но внутри он уже знает.
Он чувствует, как это смотрит на него.
Говорит с ним.
"Потому что я люблю тебя."
Эти слова будто звучат в комнате. Тихо. Не вслух — в голове.
И Майк, впервые за долгое время, не отмахивается от этого чувства.
Он ложится на спину.
Сжимает рисунок в руках.
Смотрит в потолок.
И говорит самому себе. Почти беззвучно:
— Мне страшно.
— Мне так страшно.
— Потому что я думаю... я тоже.
Он закрывает глаза.
И откуда-то из глубины поднимается облегчение.
И боль.
И тёплая, пульсирующая тоска, как будто он наконец позволил себе быть честным.
"Я тоже, Уилл."
Он сжимает рисунок, как будто тот — единственное, что удерживает его от распада.
В комнате напротив Уилл не спит.
Он лежит, глядя в потолок, и чувствует, будто невидимая нить натянулась между ними.
Как будто Майк тоже не спит.
Как будто что-то изменилось.
И он улыбается.
Грустно, но с надеждой.