Путь
Август выдался прохладным. Даже слишком.
Джейн сидела в «Трёх мётлах», опершись локтями о стол, закутавшись в длинное пальто. Волосы собраны, взгляд потерян.
За окном моросил лёгкий дождь.
— Прости, что заставила прийти, — тихо пробормотала она, когда Гермиона и Гарри подошли.
— Перестань, — отозвалась Гермиона мягко. — Ты выглядишь... разбитой.
— Так и есть, — Джейн слабо усмехнулась. — У вас есть пара свободных минут, чтобы выслушать, как рушится чья-то реальность?
Гарри молча кивнул.
⸻
Она рассказала всё. Не упуская деталей.
Про Снейпа, Каркарова, мать.
Про отца — Лазаруса.
Про то, как он прятался на святочном балу.
Про то, как в её жизни всё перевернулось — опять.
— И теперь я не знаю, что делать, — закончила она. —
Понимаете... Я — дочь Пожирателя смерти.
Он друг Тома Риддла. Он хотел убить человека, которого я...
(она сглотнула)
...возможно, начала чувствовать нечто к нему.
Гарри молча смотрел в окно. Потом спокойно сказал:
— У меня тоже был отец, о котором я почти ничего не знал.
Но даже если бы он оказался кем-то... плохим —
это не отменило бы того, кто я сейчас.
— Ты — не он, — добавила Гермиона. — И не она. Ты — ты.
Ты — Джейн Валекрист. Не девочка с печатью прошлого. А та, кто может его изменить.
— Он был рядом на святочном балу, — тихо сказала Джейн. — Я чувствовала. Он наблюдал. А потом... Зеркало.
Она запнулась. Гарри напрягся.
— Что с зеркалом?
Джейн медленно подняла глаза. За спиной Гермионы, в углу, стояло старое, треснутое зеркало в позолоченной раме. Её взгляд невольно упал в отражение — и сердце остановилось.
В зеркале стояла не она.
Там была она, но... с чёрными, безжизненными глазами, кроваво-красной улыбкой и дымом вместо волос. За спиной — пламя. Взгляд — не человеческий. Почти дьявольский.
Джейн резко вскочила.
— Нет... нет, опять...
— Что? — Гермиона вскочила следом.
— Я видела это... тогда, на балу. В отражении Дэйзи была мертва. А у Пэнси была темная метка, но не в реальности. Я думала, это просто страх. Но это было предупреждение.
— И что ты видела сейчас? — спросил Гарри.
— Себя, — прошептала Джейн. — Но не такую, как сейчас. А будто... я уже перешла черту. Я стала как он. Как Лазарус.
Молчание.
Они втроем строили план до вечера.
Гарри принёс карту мародёров, Гермиона собирала заклинания и зелья, которые можно использовать против тёмной магии. Они знали: Лазарус не обычный враг. Он не оставит Джейн в покое. И он не будет ждать.
Джейн слушала — но в глазах у неё уже был другой взгляд. Она знала, что в этом бою они не смогут быть рядом.
⸻
В последнюю ночь сентября, под холодным дождём, Гермиона протянула ей маленький кожаный мешочек.
— Здесь всё. Защитные амулеты. Туманное зелье. Сфера света. И... один артефакт, который я не должна была брать из библиотеки. Но он тебе нужен.
— Спасибо, Гермиона, — Джейн слабо улыбнулась. — Если я не вернусь —
— Не говори так, — перебила она. — Ты сильнее, чем ты думаешь.
Гарри молча подошёл, протянул карту.
— Она приведёт тебя туда, куда приведёт зло. Но ты — не оно. Никогда не забывай.
От лица Джейн.
Я ушла из Хогвартса,никому не сказав, даже профессорам. Только Гарри и Гермиона знали, куда я направилась.
Запретный лес.
С картой.
С зеркалом в памяти.
И с лицом дьявола —
которое она больше не хотела видеть в себе.
Я подошла к самой грани. Лес молчал. Только сердце грохотало в груди, как барабаны войны. Карта в руке уже бесполезна — я чувствовала, он здесь.
И он действительно был.
Он словно вышел из самой тьмы — высокий, худой, в развевающемся тёмном плаще. Лицо закрывала тень капюшона, но я знала это лицо. Я узнала бы его среди тысячи. Даже если не видела его никогда.
— Папа... — голос мой дрогнул. — Это правда? Это ты?..
Он остановился. Медленно обернулся. И тогда я увидела его глаза. Ледяные. Нечеловеческие. Там не было ни одной искры тепла. Ни капли сожаления. Только покорность чему-то страшному.
— Я тебе не отец, — сказал он. — Ты — проклятие.
Я сделала шаг назад, как будто слова его ударили физически.
— Ты... ты же знал... маму... ты любил её!
— Любовь — это слабость, — процедил он, подходя ближе. — Я служу Лорду. Я — его тень. Его раб. И ты — ошибка, которую нужно исправить.
— Нет, — я покачала головой. — Нет, ты врёшь! Ты не можешь быть таким! Каркаров... мама... ты хотел меня защитить!
— Я защищал себя, — прошипел он. — Пока ты была мне полезна. А теперь... всё.
Он поднял палочку. И в этот момент я поняла — он правда собирается меня убить.
— Avada—
— Protego!
Крик раздался справа. Всё произошло за секунду.
Фигура вбежала между нами, щит отразил смертельное заклятие, и я закричала — ТЕО!
Он обернулся ко мне, кровь уже лилась из уголка губ.
— Прости... — прошептал он. — Хотел... защитить...
И упал мне в руки.
Мир остановился.
— НЕТ! — я закричала, словно этот крик мог отмотать время назад. Я прижала его к себе, но он уже не дышал.
А Лазарус просто исчез. Словно растворился в тьме.
Я осталась одна. На коленях. В холодной, мёртвой тишине.
С мёртвым Тео в руках.
И с разбитым сердцем.
от лица Джейн
Я вышла с кладбища раньше всех.
Не потому что не хотела слушать речи,
а потому что не могла стоять.
Колени дрожали.
Мир гудел в ушах.
Я опустилась прямо на сырую землю,
не замечая, как испачкалась.
Просто...
плакала.
— Джейн.
Я вздрогнула.
Он сел рядом, небрежно.
Как будто мы просто вышли прогуляться.
— Я не знал, что он был... тебе так важен, — тихо сказал Драко.
Я всхлипнула.
— Он был человеком. Этого достаточно.
— Да... — Драко кивнул, опустив глаза. — Знаешь, он был единственным, кто не смотрел на меня, как на Малфоя.
Я повернулась к нему.
Он... не смотрел на меня. Смотрел вперёд.
— Мы были детьми, совсем... Я тогда сбежал из дома. Отец избил меня. Тео нашёл меня у озера. Просто сел рядом. Не спрашивал. Только дал шоколадку.
Он был молчаливым, но в этом была сила. В его молчании была поддержка.
Я не могла говорить.
Каждое его слово пронзало меня.
— Он всегда знал, когда стоит драться, а когда — просто быть рядом. Таких мало.
Он взглянул на меня.
Честно.
Без иронии.
— И он был рядом с тобой. До самого конца.
Ты не виновата, Джейн.
Я опустила голову.
Слёзы снова покатились по щекам.
— Ты не виновата, — повторил он и, неожиданно, положил руку на моё плечо.
Мы сидели молча.
На сырой земле.
Под серым небом.
И только ветер шептал что-то,
как голос Тео где-то далеко.
Комната Слизерина
Я никогда не говорила ему,
но он был лучшим старостой Слизерина за все дни, что я училась.
Не потому что был строгим — он знал, как держать порядок.
Но потому что он умел быть справедливым.
Тео знал, когда промолчать,
а когда встать за тех, кто не мог сам за себя.
И именно поэтому его уважали даже те,
кто привык никого не уважать.
Когда его не стало,
вход в нашу гостиную был окутан тишиной.
Зелёное пламя камина горело как-то тускло.
Никто не спорил, не громко смеялся.
Даже Пэнси, даже Блейз — все сидели, как будто потеряли что-то личное.
На портрете у входа
старуха в серебряной мантии,
старая слизеринская ведьма,
которая обычно дразнила первокурсников,
впервые в истории...
встала с кресла
и опустила голову.
И на столе, где всегда стояли книги,
кто-то — не знаю кто —
оставил значок старосты.
Слизеринский.
Тео был им горд.
Но никогда не хвастался.