Скважина

В плечо внезапно вцепились чужие ногти, безжалостно раздирая иссохшую бледную кожу. Рената со всхлипом вскочила от неожиданности из скукоженной позы эмбриона и распахнула увесистые веки. Впритык перед ней предстало обезумевшее лицо Хлои. Она, кое-как сохраняя равновесие от повисшей туши сестры, нащупала руками опору на полу и подняла корпус.

— Меня сейчас засосет внутрь! Рената! Помоги! — визг, разрывая слипшиеся иссохшие связки, разносился словно вдаль, точно пытаясь прорваться сквозь что-то непостижимо шумное и перебивающее.

У Ренаты самой в ушах зазвенело от такого вопля. Она недовольно сморщилась от боли вцепившихся ногтей и испуганно посмотрела на младшую, та вообще не ослабляла хватку. Девочка билась в припадке паники, истеричной тряской расшатывая сестру, от чего у той взор плыл в перемешку с недомоганием от обезвоживания и неспособностью уловить происходящее. А ее жуткий взгляд, поблескивающий из тени засаленных прядей волос - он выражал неистовый ужас. Внутри все каменело от этих выпученных нараспашку, таращившихся куда-то сквозь, в самую душу, глаз. Та дребезжала так, будто ее током ударило.

— О чем ты.. — Рената не могла выдавить из себя голоса громче, нежели шепот. Казалось, она в каком-то вакууме, говорит с самой собой, и ее слова эхом разносились отовсюду. Все это - не реально. Сердцебиение участилось, в висках пульсировало. Что происходит..

— Ураган! Он слишком сильный, мне очень холодно, он сейчас унесет меня с собой! Тут столько пыли, я тебя не вижу! Рената, где ты? Я не могу дышать, все в золе! Рената! Ты где, Рената! — ее выцветшие очи словно не принадлежали этому миру.

Та окаменела в испуге и могла лишь шевелить глазными яблоками по пространству: никакой непогоды не было, это все тот же мрачный подвал. Впивающиеся словно в сырое мясо и оставляющие резные кровавые вмятины уверяли Ренату в ее бодрости - вовсе это никакой не фантазийный сон. У нее тоже бред? Это все мерещится? Она не соображала, как действовать, как минимум потому, что даже не понимала, что вообще происходит. Оставалось только обескураженно наблюдать за Хлоей, трясясь в унисон ее шатаниям. Голова начинала кружится, боль в плечах стала застилать очи черной пеленой.

По щеке Хлои прилетает не хилый шлепок. Сил противостоять удару у нее не было - ее откинуло в сторону. У Ренаты мигом все прозрело. Туман, размывающий грань реальности и бред, улетучился с появлением строго лица двойняшки, в очередной раз служащей проблеском здравого смысла. Едва сообразив, рыжая подорвалась к Хлое и ухватилась за ее лицо, вертя во все стороны, чтобы убедится, что та в сознании.

— Хлоя? Хлоя!

Однако схлопнувшиеся веки той не отзывались.

— Что ты творишь?! — нервно предъявила та сестре, с высока наблюдающей за валяющимися на бетоне сестрами.

Ивет неспешно присела на корточки к ним. Она выглядела вовсе не такой обеспокоенной, как рыжая. Ренате она казалась безразличной и холодной в такие моменты, что давалось ей совсем непонятным. Она не задумывалась над мотивами Ивет, над тем, что она такой же живой человек и напуганный ребенок, над тем, что она тоже желает блага - она просто была антагонистом, не умеющим различать добро и зло, пользу и вред. Она проконтролировала дыхание Хлои пальцем у носа, нащупала ее пульс за мочкой.

— Ивет, ты в своем уме? Ты ее вырубила!

— Она бы и так отключилась - не от моей руки, так от своего бреда.

— Почему ты такая. Ей мало того, что физически тяжелее нас, еще и страшно, нам такого страха даже не представить. Ей нужно, чтобы обняли и пообещали, что все будет хорошо, а не добивающая пощечина. Ты совсем головой не думаешь?!

— Она выжила из ума, Рената, ты-то очнись! — невольно подергивая ноздрями, с напускной строгостью обратилась Ивет, — кто из нас головой не думает. Ты по-больше ей сопли подтирай, еще волшебной водичкой из батареи напои из жалости, бедная Хлоечка. Это ведь точно принесет куда больше пользы, нежели закалять ее последние силы.

— Закалять? Больную шестилетнюю напуганную девочку, у которой уже галлюцинации пошли? Да, конечно, хлопнув по щеке до потери сознания, ты сделаешь из нее солдата. Сейчас встанет и вышибет дверь в разбега. Гениальное решение, Ивет, как ты только до этого додумалась!

— Да у нее эти симптомы в десять раз хуже были бы еще позавчера, если бы я не дала тебе ее пожалеть и напоить! Вы бы уже при смерти валялись.

Вдруг все смолкло, слышно было лишь волнительное, глухо отбивающееся от стен, дыхание. Рената слушала свое пульсирующее сердце, уже и так едва работающее, а сейчас из-за накаленной обстановки и вовсе намеревающееся выпрыгнуть из груди. Но прежде, чем это беспокойство от осознания своей беззащитности зациркулировало в ушах, занимая все мысли - она отчетливо услышала реплику сестры. Сама Ивет сердито выглядывала на ту, размышляющую о справедливости ее слов.

— Отсюда нужно выбираться. Иначе мы все тут покончим через пару дней максимум, — возобновила она спокойствие своим утихшим голосом, нужды быть твердой больше не было, она замечательно видела склонность Ренаты к истине, пускай та и, вероятно, сама того не признавала.

Рыжая вскинула брови, потеряно плавая взором по серым стенам, где уже собиралась капли от пара - здесь совсем душно, пространство слишком маленькое, и не здраво дышат девочки с то подскакивающей то падающей температурой, как паровозы.

— Каким это, по-твоему, образом? — отчаянно вскинула руки она, устало падая ягодицами на пол, — тут только стены, батареи, плесень, запертая снаружи дверь и одна отключенная туша.

— Пока не знаю. Но выход точно есть, — та была настойчива и настроена радикально.

— Ивет, выход есть. Вон там, — она указывает на дверь, — и нам его откроют, совсем скоро, точно.

— Ты правда веришь в это? Думаешь, они не догадываются, что может произойти с семилетней тубулопаткой в подвале без воды?

Рената сомнительно поджимала губы, но тут же переставала их нервно покусывать, ибо елозенье шершавого языка по болящей сухой корочке ощущалось, как наждачкой по необработанной древесине.

— Мы не выберемся, пока нам не откроют.

— Рената! Ты даже не пытаешься подумать! — сейчас ярость стала вылазить венами на шее, а тон повысился, — так конечно ничего сообразить не выйдет.

— Я просто смотрю правде в глаза - тут нет выхода. А что сейчас можно сделать, так это позаботится о самой уязвимой.

С этими словами Рената заботливо осматривает сестру, волнительно вскинув брови.

— Вот и не трогай ее, сделаешь этим одолжение. Всяко лучше, нежели корчится от жажды. Надо думать как выбираться.

— Ты вообще не думаешь? Ну допустим, что-то ты эдакое вымыслила и выберешься. Что дальше? Это еще больше их разгневает, точно навечно обратно запихнут.

— Рената, — с опешившим взглядом сбавила голос та, — я не о выходе наверх говорю. О побеге. Вообще от родителей. Чтобы никогда этого больше не терпеть.

— Что ты.. — когда безумное предложение сестры наконец доперло, стала хмыкать Рената с нервной улыбкой.

Она не понимала, в серьез ли это. Кажется, шутке тут нет места, но разве это звучит хоть сколько-то разумно, а главное - реально?

— Мы будем искать способ выйти наружу, без лишних глаз. А потом заживем, как все нормальные люди, найдем себе дом и будем учится в школе, заведем друзей, будем гулять в парках и есть мороженое, — заверяла та, заметив недоверие и непреклонность в очах Ренаты.

— Ты сама-то в это веришь? Послушай, что ты говоришь - это же бред. Как мы, по-твоему, выберемся, незаметно убежим, и сами разберемся с тем, что делать дальше? Даже первое - уже не возможно. Нас прихлопнут при малейшей попытке. Просто представь, что тогда будет. Нас не то что без воды и еды оставят, а попривязывают на веки к этим батареям, если не изобьют до смерти к этому моменту.

— Откуда ты знаешь, может они уже собрались тут нас оставить навсегда? Что оставаясь тут, что планируя выбраться - мы будем в неведении и никто не скажет нам, собираются ли они нас отпереть и заметят ли наш побег. Есть один способ - проверить. На весах сейчас: либо продолжать гнить тут и надеятся, что нас любезно заберут наверх еще до того, как мы откинем копыта, либо попробовать что-то изобрести и освободиться. Мы и так и так рискуем, только после возвращения наверх лучшее, что нас ждет - это стакан чистой воды и снова все то же самое, что прежде. А может, и хуже, раз они уже вздумали усугублять меры. А если попробовать сбежать.. мы ничего не потеряем, а может даже и обретем, при чем всё - разом!

— Откуда такие выводы, Ивет? Родители строги, но все еще наши отец и мать, по-прежнему любящие нас, пускай и не умеют этого делать правильно.

— Да что ты заладила. Не любят они нас, мы им не нужны, что здесь неясного? То, что ты этого не хочешь признавать, не значит, что оно таковым не является. Мы сможем найти тех, кто полюбит.

— Ты сама бредить начинаешь. Будто не слышишь, что за несусветные сказки мне рассказываешь. Это звучит так замечательно, а ты посмотри правде в глаза!

Та внезапно стала агрессивно голопом перешагивать от одного угла подвала к другому, карикатурно выпучивая глаза и таращась на каждую соринку. Понаблюдав озадачено, Рената ощутила этот странный взгляд вскоре и на себе, когда сестра вытаращилась прям у ее лица.

— Смотрю. Вот, смотрю, — она подошла к валяющейся Хлое и раскрыла пальцами ее закрытые глаза, — вот она - правда. Как я не заметила. Да, все чудесно, к чему я только стремлюсь - у нас же есть все, что нужно, и даже больше. Вот целый кусок мяса, вон бидон воды.

Рената с отвращением слушала ту. Хмыкнув, она вильнула головой и закатила глаза. Она молча отвернулась к лестнице, спиной к Ивет, и легла на бок.