24. Свидетель
1999 год
Монтана
Город Грейт-Фолс
Собирая информацию о Шервудских событиях конца восемьдесят шестого, я долго обходил стороной одного свидетеля. Мне даже говорили, что от разговора с ним лучше воздержаться, так как человек не лёгкий, да и уехал из города в аккурат после тех происшествий, так что бередить старые раны не следовало бы.
Также опасался, что он и вовсе выставит меня за дверь, как только узнает о цели прибытия. Так что, лишь собрав все возможные данные и имея довольно полную картину тех происшествий, я осмелился на поездку в Грейт-Фолс, чтобы выслушать версию Саймона Рикли.
Он жил один в домике у озера, занимался тем, что сдавал рыбакам лодки напрокат, а иногда сам ловил рыбу на продажу.
Беседуя с мистером и миссис Рикли в его старом доме под просмотр альбомов с семейными фотографиями, я приготовился к встрече с опрятным молодым человеком среднего телосложения, приятной внешности и здоровым видом. К тому же родители Саймона сказали, что он давно оклемался.
Дверь же мне открыл неряха с хлебными крошками в густой бороде и длинными спутанными волосами. Он расхаживал по дому в халате, испачканном всевозможной едой, и нижнем белье, которое, возможно, надел только из-за прибытия гостя.
− Вы не позовёте Саймона Рикли? − спросил я, надеясь на лучшее.
− Он перед тобой, − лениво пробубнил мужчина. − Чего надо?
Я объяснил ему цель визита, он выслушал меня без каких-либо эмоций на лице, выдержал паузу, пожал плечами и впустил в свой дом со словами: «Можешь зайти, только я слежу за тобой».
В доме царил бедлам, но мне неохотно было проводить ревизию. Мы с тридцатилетним Саймоном расположились в кухне. Он поставил на середину стола пепельницу и кинул мне пачку сигарет.
− Не курю, − возразил я.
− Если хочешь говорить со мной о той истории, закуришь, − поставил условие Саймон. − Дают − кури. Так легче заводить друзей.
Мне не оставалось ничего, кроме как согласиться с требованием Рикли.
Саймон рассказал, что по окончанию шервудских событий прошёл долгий курс психической и физической реабилитации, в ходе которого ему посоветовали поселиться в спокойном месте подальше от родного города.
В Грейт-Фолс, что в Монтане, жили его дедушка с бабушкой по материнской линии. Это место показалось идеальным вариантом. Здесь ему удалось найти покой и истинное счастье, как считал сам Саймон.
С этим сложно было не согласиться. Пусть нынче мужчина запустил себя, но от него исходила энергия невероятного спокойствия. Во время нахождения с ним в одной комнате, создавалась впечатление, словно напротив сидит просвещённый монах, только американского пошиба.
− Настоящее счастье − это холодное пиво с утра, полный блок сигарет, здоровенная рыбина на крючке и люди, с которыми молчишь на протяжении долгих часов, но при этом вы − лучшие друзья, − делился своим мироощущением Саймон в ходе беседы.
Когда пришло время отвечать на мои вопросы, он достал из-под стола полупустую пластиковую упаковку пивных бутылок и открыл одну из них об угол стола.
Меня поразило, как точно помнил всё случившееся Саймон даже спустя много лет. Он давал столь мельчайшие подробности, которых я и ждать не мог. Его детальные рассказы погружали меня в гущу событий, и я чувствовал, что нашёл свидетеля, без которого книга утратила бы слишком много и ничем от банальной статьи не отличалась бы.
Явно со мной говорил обладатель незаурядного ума, который мог бы добиться многого своими способностями, но выбрал жизнь там, где применить их некуда.
− У меня создалось такое странное впечатление после всего тобой сказанного, будто Эвансон − дьявол, − заметил я. − Это потому что ты так считаешь?
− Какой из него дьявол? − поперхнулся Саймон. − Я тебе рассказываю то, что происходило тогда, и как я это воспринимал.
− Как сейчас ты его воспринимаешь?
− Как психа, не более. Я не найду логического объяснения всем своим воспоминаниям. Моё состояние тогда оставляло желать лучшего.
− Я бы хотел спросить тебя о «Моксе». Как ты думаешь, это что-то значило?
− Сценарный элемент. Я даже слышал когда-то слово, точно его описывающее... замороченное такое. Во! Макгаффин! − вспомнил Саймон и в честь этого сделал несколько глотков из бутылки с видом победителя. − Вряд ли в нём был какой-то смысл.
− Что происходило после того, как ты поговорил с Эммой Дарглей?
− Ну, так-то меня держали в неведении. Дарглей наплела моим предкам, что я поехал крышей, вот они и старались уберечь сынишку от всего, что могло его потревожить.
− Эмма была не права?
− Права, конечно, но вряд ли моя неосведомлённость в происходящем вокруг могла бы хоть как-то помочь. Возможно, даже навредила. О том, что Мэгги похитили из тюрьмы, я узнал аж в тот самый день, − последние слова он выделил громкой интонацией.
− О нём мы тоже поговорим, но я бы хотел узнать о периоде с двадцать девятого ноября по третье декабря.
− Тогда ничего не происходило. Слышал выражение «затишье перед бурей»? То-то оно и было. Все ждали чего-то, к чему-то готовились. Эвансон тоже никак не проявлял себя − он ждал финала.
Саймон подтвердил слова остальных свидетелей − город в те дни замер.
− Но мне кажется, Эвансон не знал, что делает, − продолжил Саймон. − Все его шаги создавали видимость хитрого плана, но к чему он привел? Я не понимаю, чем всё должно было закончится в День города. Ну, поднялись на сцену люди, а дальше что? Сжёг бы всех? Как? Слишком тупо. Лень перечислять причины, почему это не сработало бы.
− Мне тоже не ясен его план. А ты как считаешь − для чего ему это всё? − мне захотелось услышать мнение Саймона, ведь у него точно должны были иметься мысли на этот счёт.
− Сейчас он мне видится потерянным. Думаю, потому и спятил, что не нашёл себя... Все разговоры о том, что можно стать кем-то большим, чем ты есть, − бред же полный. Человек, который нашёл своё место в жизни, таким не страдает. Мы не слепы, не слабы. Мы просто люди. Некоторым сложно это признать.
− Как думаешь, почему он взял имя маньяка?
− Он придал смысл его действиям. Жил себе ублюдок, который убивал людей и вырезал их глаза. Был больным извращенцем без претензий на высокое, но один псих решил, что он таким образом хотел научить нас жить.
− Может быть, он собирался вписать своё имя в историю?
− Тогда это полный провал. Никто даже не знает его настоящего имени.
− Но множество людей помнят о тех событиях.
− Помнят? Их не помнят, а забывают. Теперь это городской миф и твоему бесполезному расследованию не дать ему второго шанса. Без обид.
Пожалуй, именно эта проблема мучила меня все годы. К моменту встречи с Саймоном совесть умолкла, но после этих его слов закричала во весь голос. Для некоторых людей те события стали переломными в жизни, и осознание факта, что память о кровавом психопате, людском горе и страданиях продолжит жить из-за меня, существенно угнетало мой дух все те годы. Наверное, стоило пойти на поводу совести, но я не смог бы заставить себя избавиться от всех материалов, которые так долго собирал. Всё же меня никогда не интересовали другие цели, кроме детального и всестороннего расследования шервудских происшествий тех лет.
− Ты поддерживаешь связь с кем-то из Шервуда?
− Разве что с родителями.
− А с Маргарет Лонтек?
− Мы никогда не были близки.
− Ты бы смог вернуться обратно?
− Зачем? Могу, но не буду. Слишком хорошо я здесь устроился.
− Что бы ты сделал, если бы встретил сегодня Томаса Эвансона?
− Это невозможно. Зачем гадать?
− Но он же...
− Эвансон мёртв. − Саймон тут же оборвал мою попытку возразить. − Не сомневайся.
− Хорошо, − поняв, что тема болезненна, согласился я.
Возможно, во время реабилитации Саймону внушили, что Эвансон был убит в День Шервуда, чтобы он мог расслабиться.
Мы с Саймоном ещё недолго разговаривали, но я заметил, что после вопроса о Эвансоне Саймон стал скованнее, отвечал на вопросы не так развернуто и, похоже, уже хотел кончать с этим. В один момент я сказал, что узнал всё необходимое, и мы попрощались.
***
Итоги
Четвертого декабря напряжение в Шервуде поднялось пуще прежнего. Страх не отпускал людей, да и Эвансон мог бродить где-то неподалеку, на что надеялись сотрудники полиции, которые провели всю ночь в поисках преступника.
В городскую больницу за ночь привезли пару десятков пострадавших, среди которых были как простые горожане, пострадавшие от пуль и пламени, так и преступники.
За прошлый вечер арестовали двадцать восемь приспешников Эвансона, двенадцать из которых получили огнестрельные ранения, четверо погибли. Точное их количество осталось неизвестным. В большинстве своём, они признались, что присоединились к Томасу совсем недавно, накануне праздника, и лишь трое сказали, что работали с ним с самого начала, но подробностей раскрывать не решились. Вероятно, боялись разгневать своего предводителя.
Электроснабжение возобновили в полночь. Горящую дорогу пожарные полностью потушили на сорок минут раньше. Огонь от неё не перекинулся на здания поблизости.
Шерифа нашли ближе к полуночи. Его убийцам удалось сбежать.
− Нас всех это потрясло... − со скорбью вспоминала Эмма. − Я не понимала, почему Хью отдал приказ открыть огонь, пока не узнала о случившемся. Конечно же, он настоящий герой, но, хоть мне сложно это признать, он давно хотел умереть. Не подумай, что я пытаюсь принизить его подвиг. Даже не сомневаюсь, что и в ином случае шеф поступил бы точно так же.
Саймон Рикли вернулся в больницу, где на протяжении всего лечения к нему были приставлены полицейские, которым, к счастью, не пришлось оборонять его от новых угроз.
После непродолжительных судебных разбирательств с Маргарет, не без помощи Эммы Дарглей, сняли обвинения и отдали на попечительство родственнице Норе Лонтек из Кондора. Перед выездом девушка возложила цветы на могилу Софии, похороненной в Шервуде.
Эвансон так и не был найден ни живым, ни мёртвым. После того, как он ушёл с испорченного праздника, ускользнув от полицейских, никто о нём больше не слышал. Ещё несколько месяцев копы пытались найти сведения о мужчине по соседним штатам, отправляли фотороботы, составленные при помощи Маргарет Лонтек, но плодов поиски не дали.
Сгоревший магазин не подвергался ремонту, а здания по соседству владельцы забросили из-за дурной славы улицы.
Количество людей, погибших от рук Томаса Эвансона и его головорезов, − двадцать один. Общее количество умерших за эти недели − двадцать семь. Эта цифра, к сожалению, в действительности может оказаться больше.
Наше время
На шестое сентября две тысячи второго года Маргарет Лонтек, после шестилетнего пребывания в Кондоре, где вышла замуж и родила дочь, с семьёй въехала в свой старый дом в Шервуде. Они с мужем сделали в нём капитальный ремонт, и в скором времени их семью ждёт пополнение − Маргарет Лонтек на седьмом месяце беременности.
Эмма Дарглей получила должность шефа полиции в родном городе и уже давно нашла вторую половинку. Её сыну восемь лет.
Раян Эртон встречается с любимой девушкой и готовится сделать ей предложение руки и сердца. Я не испорчу сюрприз, ведь эта книга выйдет позже названной мне по секрету даты.
Хью Бенвик посмертно объявлен героем. На похоронах шерифа добровольно присутствовали все сотрудники полиции и некоторые жители города, которые знали мужчину, уважали и навсегда оставят в сердце память о его героическом поступке. На городском кладбище он похоронен рядом со своей супругой.
Конец