ЭЛЛИСОН Новое кодовое слово
На большой перемене я забилась в самый дальний угол школьной столовой, чтобы прочесть письмо от родителей. Лучше бы мне было, конечно, уйти в свою комнату и дверь запереть, тогда бы на меня не обрушилось все, что случилось в тот день после обеда. Меня не нашли бы мои подруги, и жила бы я себе и дальше тихой, спокойной, ничем не примечательной жизнью нормальной, обычной шотландской школьницы двадцать первого века. Если бы! Как бы не так! Уселась же я сдуру в столовую нашего женского колледжа Св. Павла, где вечно слоняется толпа таких же, как я, - ну, и началось! Никогда, даже в самом бредовом сне не могла бы я увидеть того, что случилось со мной дальше. Никому такого не выдумать!
Письмо пришло уже дня три назад, а я так и не собралась его прочесть. Все тянула. Впрочем, от моих родителей приходили письма примерно одного и того же содержания. Уж начинались-то точно один в один: «Элли, детка, ты не поверишь, что нам с папой довелось пережить...» И дальше одни и те же песни: отчего, почему, зачем они запихнули меня в этот интернат и все такое.
Я отложила листки в сторону и стала ковырять вилкой картофельное пюре. Хоть кормят хорошо в этом колледже, и то спасибо, даже свеклу отменно готовят. Я проглотила пару вилок пюре и снова взялась за письмо. В это время кто-то с грохотом рухнул на стул рядом со мной. От страха я едва не подавилась.
- Нам нужно новое кодовое слово! - Камилла тряхнула своей белокурой гривой.
Стул жалобно скрипнул под ней. Не сказать, что Камилла была так уж толста - статью и габаритами она скорее напоминала Бриенну Тарт.
- Ну, и зачем? Кончились клички? Нечем больше обозвать всех нервных, скучных, вредных родителей? Или этого типа, на котором все виснут?
Я убрала письмо в карман. Не судьба мне его прочесть на этой перемене. Если Камилла тут, значит, и Эмма где-то поблизости. Да вот и она!
- Нам нужно новое кодовое слово для обозначения этой козы, которая приехала сюда по обмену! - заявила Эмма, пробравшись через толпу к столику и в изнеможении опустившись на стул напротив меня.
Но ты же так радовалась, когда открыли программу обменов! - удивилась я.
- Я тогда думала: вот приедет какой-нибудь гламурный француз, кто-нибудь вроде Александра Скарсгарда! И что? Приперлась эта Флер Делакур, только брюнетка, паси ее теперь!
И Эмма, отбросив всякие приличия, довольно громко фыркнула по-лошадиному. Обычно так делала лошадь Камиллы, но сейчас у Эммы получилось лучше. За соседним столиком захихикали.
- Скарсгард швед вообще-то, - напомнила я.
- Да ты что! - расстроилась Эмма. - Вот черт! Что ж ты раньше не сказала! Ну, и какое мы теперь для нее придумаем кодовое слово? - не унималась Эмма.
- Джон Сноу не подойдет? - тихо спросила я - так, чтобы нас не услышали за соседним столиком. Кодовые слова - это же все-таки наш секрет.
Камилла так замотала головой, что ее волосы хлестнули меня по лицу. Ей пора к парикмахеру, вот хвост-то отрастила.
- Нет, Джон Сноу с его вечно траурной миной совсем не подходит, к француженке не имеет никакого отношения! - взвизгнула Камилла, отчего девчонки за соседним столиком испуганно на нас уставились.
- Да не ори ты! - шикнула Эмма. - Не привлекай внимания! Чего доброго, она сама сюда явится. Дай мне от нее отдохнуть.
Они имели в виду Валери де Малле, гостью из Монпелье, которая вот уже две недели жила у Эммы и должна была прожить еще столько же. Честно говоря, она больше всего походила на новую версию Миранды Керр, да и держала себя как дива. С тех пор как приехала, вечно ворчала и капризничала. Было, однако, чему и позавидовать: на верхней губе у нее был маленький шрам, который постоянно двигался и отвлекал от ее тоскливой физиономии. На один только этот шрам на губе можно было глядеть не отрываясь, не прислушиваясь даже толком к ее словам. Еда казалась ей пресной, пейзаж печальным, дождь слишком теплым, солнце не грело, скакуна Камиллы она звала ломовым тяжеловозом, а меня - портретом хоббита. И это еще что! Мы терпеть ее не могли с того мгновения, как она открыла рот.
Эмма пригладила свои черные волосы. Совершенно излишний жест: у нее всегда идеальная прическа - волосы сверкают, уложены, так что ни одна прядь никогда нигде не торчит. Она вообще безупречна, и ни единая мелочь никогда не омрачит ее появления. У нее фигура фотомодели, и она выгодно подчеркивает ее своей элегантностью. Школьная форма сидит на ней как костюм от Шанель. Я много раз у нее спрашивала, как ей удается так виртуозно подводить карандашом контур глаз и одним взмахом накладывать тени на веки. У нее макияж, как у кинозвезды. Лучше бы не спрашивала - одно расстройство. Ответ всегда один и тот же: «Не знаю, я только пудрой пользуюсь».
Как же, только пудрой, знаю я твою пудру. Но не могу же я заявить в лицо одной из двух моих самых близких подруг, что она мне врет. Да и что толку! Дело не в ней, дело во мне. Я полная противоположность и Эммы, и Камиллы. Мои веснушки никакая пудра не берет, а рыжие волосы всегда торчат дыбом, сколько бы я ни заливала их лаком, ни намазывала гелем, - от этого они только деревенеют, и больше ничего. И вообще я с моими пятьюдесятью восьмью килограммами никак не могу считаться ни элегантной, ни грациозной. Моя талия - свидетельство моего увлечения шотландскими песочными коржиками, а не только шедеврами школьной столовой.
Что нового выкинула Валери? - осведомилась я, уплетая картошку.
- Она флиртует с нашим Бананом, - мрачно сообщила Эмма и кивнула в другой конец столовой.
Там стояла хорошенькая француженка. Вместо школьной формы на ней была блузка с рюшами, плиссированная юбочка и гольфы до колен. Образец французского шика. И она изо всех сил флиртовала с нашим сексапильным завхозом. И я ее понимала. «Банан» - кодовое слово для нашего красавчика мистера Скотта, который сейчас, несмотря на уже очевидную октябрьскую непогоду, ходил в обтягивающей футболке, демонстрирующей все мускулы его атлетического торса. Ему было под тридцать, и если не считать престарелого учителя музыки мистера Эндрюса и лысого физрука мистера Аберкромби, мистер Скотт был единственным мужчиной в женском колледже Св. Павла. А еще он умел подражать Джеймсу Бонду. Мы все были немного в него влюблены, потому что он был не просто хорош собой, но и мил и любезен со всеми ученицами, и с ним было весело. При этом мы все знали, что он женат и у него двое детей.
Эмму я тоже понимаю. Мистер Скотт - наш завхоз, наш Банан. И пусть эта французская - тут я невольно повторила в уме слово, которым ее назвала Камилла, - уберет руки от нашего фаворита.
- Кстати, пока не забыла, мама обещала купить билеты в Тупик Мэри Кинг, - сообщила Эмма, - я хочу, чтобы вы обе пошли со мной.
Я ожесточенно ткнула вилкой в картофельное пюре:
- Что?! С какой стати?!
Тупик Мэри Кинг - это такой аттракцион для туристов в Эдинбурге, к сожалению, давно уже не такой привлекательный, как раньше, кроме того, мы там уже бывали с классом. Ну чего я там не видала!
- Маман считает, что Валери надо туда сводить - пусть узнает, что такое настоящий Эдинбург, - ответила Эмма, закатывая глаза. - Я отговаривала, но она ни в какую. Но вы же пойдете с нами, правда? С вами я смогу вынести это испытание.
- Это обязательно?
Не люблю подземелий.
- Элли, пожалуйста! Мама угощает мороженым. Хочешь сливочное печенье - только скажи!
Эмма глядела на меня умоляюще.
- И на бал наездников вместе пойдем, - прибавила Камилла, втыкая вилку в кусок свеклы в моей тарелке. Красный сок брызнул на воротник ее белой блузки. Впрочем, она не обратила на это внимания.
- Что за бал наездников? - встрепенулась Эмма.
- Наши организуют к Рождеству, ну, из нашей конюшни, - нетерпеливо объяснила Камилла. - Ты же знаешь, арендуется бальный зал в усадьбе при конном заводе. На этот бал иногда заглядывают члены королевской семьи.
В отличие от меня, Эмма и Камилла не жили в интернате. Как и многие ученицы колледжа Св. Павла, после уроков они уезжали домой к родителям, жили себе в своей семье припеваючи и горя не знали. У каждой было свое хобби. Камилла увлекалась верховой ездой, Эмма занималась балетом. Если бы не мои подруги, которые иногда приглашали меня к себе в гости, я бы понятия не имела, как живут «обычные нормальные семьи». Впрочем, в колледже Св. Павла учились девочки из не совсем обычных семей, но из привилегированных и очень обеспеченных. У Эммы родители - известные адвокаты, у Камиллы - из шотландской аристократии, оттого-то она и проводила все свое свободное время в элитном клубе верховой езды. И балы в этом клубе давали не хуже, чем в Аббатстве Даунтон. Из тридцати пяти учениц колледжа только шестеро жили в интернате и оставались в школе и в выходные дни, и на каникулы, среди них и я, поэтому приглашение на бал для меня было событием! И, как выяснилось, не только для меня.
- И ты берешь Элли с собой на бал? - удивилась и как будто даже немного обиделась Эмма.
- Ну, не только же Элли, - успокоила Камилла, еще больше брызгая свекольным соком на блузку и пуловер. - В этом году мне разрешили пригласить друзей. Вот я и беру вас с собой. Надо купить шмотки и записаться к парикмахеру.
Бал наездников - это грандиозно! К балу готовились неделями, не заботясь ни о чем другом, и в этом году мы приглашены на него! С ума сойти! После моего дня рождения это будет событием года! Хотя бал, конечно, круче!
- Ну, Элли? Что скажешь? За такое можно потерпеть пару часов в катакомбах?
- Мы с тобой. Камилла будет держать тебя за руку, а я - отгонять призраков.
Очень смешно!
- Ты думаешь, там, под землей, правда водятся привидения? - спросила Камилла, наматывая на палец прядь волос.
- Призраки - лучшая реклама, - ответила Эмма. - Ты веришь в эту историю, ну, про девочку, которую там замуровали во время чумы? Что она теперь там бродит и ищет свои игрушки?
В эдинбургских катакомбах можно найти горы игрушек. Их приносят для той несчастной девочки, чтобы дух ее наконец упокоился с миром и отошел в мир иной.
- Бррр, жуть! - поежилась Эмма. - Там даже тамагочи кто-то оставил.
- Сомневаюсь, чтобы дух зачумленной девочки из восемнадцатого века заказывал тамагочи, - заметила я.
- Предлагаю пари, - отозвалась Камилла, - каждый загадывает одну из игрушек, оставленных туристами, и кто окажется прав, идет в кино за счет проигравших.
- Согласна! - Эмма протянула руку, и мы трое поспорили.
- Единорог, - объявила я. - Спорим, там лежит розовый пластиковый единорог с фиолетовой гривой на самом верху целой горы игрушек.
Эмма хихикнула:
- Ладно. Тогда я загадываю...
- Дракон! - перебила ее Камилла.
- Я собиралась загадать автомобиль, - обиделась Эмма.
- А я говорю - дракон! - не унималась Камилла, улыбаясь до ушей. - Люблю драконов.
- Давно ли? - осведомилась я. - С каких пор тебе нравятся чешуйчатые хищные ящеры с бородавками и акульими клыками, между которыми застревает мясо, отчего у них всегда воняет из пасти?
- Так ты идешь с нами? - прервала меня Эмма.
Вообще-то, идти было ужасно неохота. Но что поделать? Просили подруги, самые близкие.
- Ну, иду, - вяло ответила я.
- Мария Стюарт, - ввернула вдруг Эмма.
- Что? - не поняла Камилла.
- Новое кодовое слово для Валери - Мария Стюарт, - нетерпеливо объяснила Эмма.
- Слишком очевидно, - возразила я. - Давай искать обозначение для «козы» или «выпендрежницы». А когда она через две недели уедет, это прозвище перейдет к Люси Грампер.
Это была наша главная школьная супостатка, моя бывшая соседка по комнате. Теперь она с подругами восседала за столиком у окна и не сводила глаз с завхоза и флиртующей Валери.
- Шнуки! - предложила я.
Подруги уставились на меня в изумлении.
- Шнуки, - повторила я, - так зовут козу из «Хайди».
На этот раз по-лошадиному всхрапнула Камилла и со смехом хлопнула себя по колену. Эмма захихикала, закрыв рот ладонями.
- Элли, что бы мы без тебя делали! - Камилла погладила меня по плечу.
Я не донесла вилку с пюре до рта - картошка плюхнулась мне на юбку. Вот черт! Ну, спасибо!
- Пойду в туалет, - злобно объявила я и встала.
Валери была так увлечена мистером Скоттом, что не обратила на меня никакого внимания, когда я прошла мимо нее. Или сделала вид, будто не заметила. Зато я кое-что увидела: у нее лифчик специально набит! И она думает, дура, что этого никто не заметит? Особенно наш Джеймс Бонд? Она из кожи вон лезла, чтобы он заглянул ей в вырез, а он вместо этого, как и все остальные, не сводил глаз со шрама у нее на губе.
В туалете я смыла картошку с юбки. Мне, однако не давало покоя, что эта французская пустышка липнет к мистеру Скотту. Я вымыла руки, тряхнула волосами и вернулась в столовую. Валери и мистер Скотт стояли на том же месте, и Валери что-то рассказывала ему, возбужденно жестикулируя. Нет, мне не померещилось: у нее из выреза торчал кончик белой салфетки!
Отлично! Становится интересно!
- Привет, мистер Скотт, - радостно объявила я и с видом заговорщика обернулась к Валери.
Она готова была меня убить.
- Разве она не восхитительна? - снова обратилась я к завхозу, обнимая Валери одной рукой за талию. - Свежий ветер из Франции! Какое счастье! Если бы не Валери, мы ничего не узнали бы о европейской моде, о том, что нынче носят на континенте. Куда бы мы без ее советов!
Валери пыталась незаметно освободиться от моей руки. Эти ее советы были больше похожи на оплеухи, и она это знала! («Да щто ви говогите? Здесь еще пользуюця магкой „Кажаль"? Мы еще в девяностые пегесталь. А такие тгюси носиль мой пгабабющка, она биль девяносто лет и уже умег тги год назад».)
Я наклонилась к самому ее уху, чтобы никто больше не услышал:
- Я тоже хотела подчеркнуть декольте, но эти салфетки... Они так колются внутри... Как ты только терпишь? Но как говорят: красота требует жертв. Восхищаюсь твоей стойкостью.
- Я не понимать... - удивилась Валери, но, разумеется, взглянула на свой вырез и, став красной, как наши школьные жилетки, исчезла в направлении туалета, не удостоив мистера Скотта даже взглядом. Упс, сработало!
Мистер Скотт ухмыльнулся, столовая вокруг нас всколыхнулась от смеха. Я подмигнула завхозу и вернулась за столик. Смех не смолкал. Вот я ей задала! И судя по хихиканью вокруг, все полагают, что так ей и надо. Даже Люси Грампер злобно ухмылялась и с видом заговорщика подмигивала пяти своим подружкам. Я собиралась уже с триумфом усесться снова за столик к моим подругам, но меня удержала Камилла:
- Так ее! Пустячок, а неприятно! Фокус с бюстом не удался! Что это у тебя?
Камилла взяла меня за локоть и повернула. Я взглянула и обмерла: теперь понятно, почему все вокруг хихикали! Валери тут совсем ни при чем! У меня сзади юбка задралась и застряла в колготках, так что весь колледж мог лицезреть мое исподнее.