***
В то время как мои пусть и совсем новые, но всё-таки друзья, вернее, один из них слёг от наркотиков, я убегала от проблемы, которая может застать меня врасплох всюду. Если бы тогда я и дальше сидела сложа руки, в моём существовании не было бы всякого смысла. Выяснилось, что под видом экстази им подсунули коаксил, а от него гниёшь заживо не хуже, чем от крокодила. Послезавтра ненавистная анатомия, на которой опозориться всё-равно что наплевать на свой же протест и жжение внутри. Но главная проблема, от которой я бежала - это наркотики и теперь нет смысла от всего убегать. Надеюсь, мать ещё не объявила мои поиски, всё-таки телефон я отключала, чтобы она мне не названивала.
Но есть и благие плоды от моего пребывания на медицинском - я познакомилась с прекрасным человеком, Дашей Сарапкиной. Несерьёзным человеком с серьёзными мыслями. Дашей, которую я ночью успокаивала, когда она напилась и начала комплексовать и нести бред по поводу своей внешности. Она не может понять, что если бы не её необычное лицо, она не была бы Дашей. Она не ценит свой здоровый цвет лица, ровные зубы, мягкие прямые волосы. Она не ценит своего уникального голоса и своего антуража. А самое главное - она не ценит своей естественности. Того, чего у меня нет. Я всегда считала себя такой же, как все. Я по пол часа каждый день пытаюсь скрыть мешки под глазами, а она не может уяснить, что ей есть, что терять. Пусть она и знает все сплетни про всех и вся, пусть вместо меня она могла впустить к себе в дом любую другую поклонницу Буерака (прости господи), но именно этот добрый нрав (не безотказность) сыграли свою роль.
Этой ночью я убедилась, что Даша на самом деле замкнута в себе из-за внешности. Чужие люди всегда кажутся счастливее. Но чужая ли теперь Даша? Не знаю, как у неё с этим, а у меня с привязанностями крепко и надолго. И это местечко в сердце я не жалею.
Утро, наступившее со слияния двух стрелок воображаемых настенных часов, давших ровное время, было утром действий. Утро, которое ни на что не опиралось. Я не знала, что меня ждёт. Я не знала, что ждёт Дашу. Нашла ли её вина в трезвом уме? Отнесла ли она книгу обратно в библиотеку?
Я решила, что от наркоты моих друзей надо спасать тяжёлой артиллерией. На закрытых форумах чёрного интернета я вычитала, что после барбидола или пенталгина-н перехочется торчать.
Мне понадобилось немало времени, чтобы узнать, что барбидол не выпускается в России, а если бы и выпускался, то отпускался бы по рецепту, ибо кроме кофеина и парацетомола содержит ещё и диазепам (транквилизатор обыкновенный). Так же я заехала до дома и сказала родителям, что упорно (конечно) готовилась к зачёту по анатомии. На адрес Никиты я отправилась лишь к вечеру. Это был решающий вечер. Могла ли я вообще подозревать, что там может происходить? Я позвонила Ярику. Он попросил купить пива. Ты издеваешься, спросила я. Он сказал, что расскажет, когда я приеду.
Вот и подъезд нужной пятиэтажки. Всё-таки эволюция добралась и до этого дома и я не застала головоломку из комбинации цифр, на которые нужно одновременно нажать, чтобы дверь открылась. Набрала на домофоне его квартиру. Из домофона послышался Олег, от которого только и жди, что скинет трубку:
-Лера, это ты?
Это я, открывай.
-Ты взяла то, что мы просили?
Слушай, если ты сейчас не откроешь, я уйду.
-Ну и уходи, нам и без тебя тут славно!
У меня нет слов. Первое, что я успела сделать - завершить звонок раньше. В шоке я набрала Ярика, спросила, что это сейчас было?
-Позвони ещё раз. Он у меня сейчас ещё и за сигаретами побежит.
Ступенька за ступенькой я поднималась на четвёртый этаж. Вот и знакомые диванчики, уже отдающие ностальгией. Кошелёк мне позволил купить полтора литра «Жигулёвского». Спирт с демидролом как раз то, что им сейчас нужно. Позвонила в дверь. Раздался голос за дверью. Когда я поняла, что это было «кто?», возглас повторился. Лера, кто же ещё? Открыл Ярик.
За порогом я мигом услышала Олега:
-Знаешь, Лера, кто ты? Ты кайфолом!
Ярик суетливо закрыл дверь.
-А знаешь, что значит «кайфолом»?
Он сидел на табуретке. В глаза бросились красные тренеровочные штаны с тремя полосками на нём. В кресле сидел Тёма. У него в руках телефон, от которого он не мог оторваться. На диване лежал виновник торжества - Никита. Он был другим. Даже не из-коматозного состояния. Его волос на макушке хватило, чтобы повязать их в маленький хвостик, а ноги в чёрных узких спортивках с тремя полосками.
-«Кайфолом» - это тот, кто портит другим кайф!
Я вошла в комнату. Ярик бросил:
-Олег, заткнись.
Вслед за мной он спросил:
-Ты купила?
На кухонном столе среди мусора можно было встретить пакетики, на стенках которых были следы порошка, шприц и жгут. Ярик добавил:
-Всегда хотел это сказать - у нас была целая аптека!
Я достала из рюкзака полторашку, спросила, к чему им пиво?
Захар очухался:
-Привет, Лера.
Я только тогда заметила, что он сидел в кепке. При виде «жигуля» у Олега началась истерика. Его потуги возразить из-за смеха не были убедительными. Ярик смиренно прочитал название.
Я думала, это ваша тема, сказала я.
Ярик сказал:
-«Жигуль» же для гопников всратых.
А что тогда для нормальных гопников?
Олег крикнул:
-Могла бы купить разливного, неподалёку есть бюджетное.
Десять пачек «пенталгина» у меня на дне рюкзака. Я не рисковала вывалить сразу все, чтобы не было лишних вопросов. Кажется, Ярик забыл про мой. Я достала две пачки и напомнила Ярику вопрос. В это время я расталкивала высыпанные таблетки и разводила их в стакане с водой, что набрала в раковине.
-Никита же переторчался. Его долго не брало, он решил, что пропустил пруху и догнался. Мы в Интернете прочли, что облегчить похмелье синтетики помогает алкогольное. Вот мы в ручную и откачиваем нашего героя, да? В пиве витамина мало - поэтому его нужно пить много!
Я поставила стакан с противоядием в холодильник. Ярик растолкал Никиту, сунул ему в ладонь бутыль. Никита уставился на мой свитер в шахматную клетку. Олег говорит ему:
-Не залипай на её свитер, я тебя понимаю.
Олег пересел на диван к Никите. Хватка Никиты окрепла, он бормотал:
-Если бы я тогда... вовремя раскрыл ей свои чувства, вся моя жизнь сложилась бы иначе.
От него добротно пахло перегаром. Невнятно, глотая слова, как он глотал пиво, он походил на Скриптонита.
-Она теперь с этим... с лечебного. На третьем курсе, с нами неделю назад был.
Я поняла, о ком он.
-С Пип Боем!
Он норовил швырнуть бутылку, но Олег остановил его. Он говорил ему:
-Как сказал тот весёлый парень с УВЦ: "Не ной как баба - ной как мужик". Сейчас этим ты ничего не изменишь в хорошую сторону. Смирись с этим. В жизни ещё столько девушек и счастливых моментов, которые нужно просрать.
Я следила за временем. Из пятнадцати минут, что кружка должна стоять в холодильнике, прошло четыре.
-Олег. Олег, ты никогда меня не поймёшь, кем она для меня стала! Может я даже и принял бы этот факт и жил бы с раной в сердце... но ведь она мне постоянно про него рассказывает! Ты знала, Лера, что картонная подставка для пива раньше была крышкой и защищала его от грязи и что её возлюбленный их коллекционирует?
Он свалился с дивана на колени. Ярик сказал:
-Всегда смывал проблемы с девушками в унитаз.
-У неё такая низкая самооценка! Я всё хотел ей сказать... что ей и не нужно себя любить... я бы это делал за неё. Плох тот испанец, что не готов отдать жизнь ради любимой женщины!
Тореадор, смелее, тореадор, тореадор!
Знай, что испанок жгучие глаза
В час борьбы заблестят
И ждёт тебя любовь, тореадор (там ждёт тебя любовь)
Вот только в моих глазах он не выглядел победителем. Ползая на коленях, пуская слюну и издавая звуки, похожие на слова он убивался. Я не думала, что он настолько эмоциональный человек. Мне было его жаль. Но я ничего не могла ему сказать. Вернее, я не стала отказывать ему в удовольствии жалеть себя.
Зачем так накидываться, спросила я.
Олег сказал:
-Зачем так загоняться? Я всегда любил не девушек, а их умения.
Он начал телегу:
-Я недавно был в расформированном морге. Там были бетонные ванны, накрытые ржавыми пластинами. В них в формалине лежали неопознанные тела. На некоторых лежали мумии, накрытые тканью - это те же пацаны, которых достали, чтобы увезти захоронить, но ещё не увезли.
Ярик ходил по комнате с полторашкой. Я села на табуретку. Все были заняты своим делом. Захар сидел в кресле и иногда заканчивал наши фразы, но по нему было видно, что он тоже помят этой ночью. Напоминало так называемый «развод на базар», когда все рассказывают истории, но никто не слушает.
-У нас была анатомия, преподша попросила двух человек ей помочь. Дала нам перчатки, мы спустились, открыли один такой консерв, в котором были мозги и переложили три в промывочную ванну.
Поразительно, что никто не обратил внимания на то, что я растолкала две пачки таблеток, насыпала в стакан с водой и поставила в холодильник. Я боялась лишних вопросов. Хотя заниматься всякой бессмысленной фигнёй тут в порядке вещей. Видимо, никто из них ещё не пришёл в себя, либо догнаться успели.
-Нам недавно ещё сказали, что женская истерия или так называемое бешенство матки, ну то есть наступление ПМС лечился вагинальным массажем, и раньше вообще она считалась прогнозом серьёзного заболевания. Как ни странно, массаж помогал. В дальнейшем придумали вибратор... Лер, ну хоть ты скажи, что тебе чуточку интересно. Знаешь, что такое амперсанд?
Мне надоела эта пустая болтовня. Вытащить стакан я могла через две минуты. Прекратив рыдать, Никита промычал:
-Настоящая любовь не может быть счастливой, в противном случае она руководствуется либидо.
Олег собрался было ему возразить, но Ярик поднял его с пола и предложил пойти умыться. Нет больше времени ждать.
Стой, сказала я, встав у него на проходе.
Ярик с Олегом «проснулись».
Я достала из холодильника раствор. Хорошо, что в ящике стола оказалось сито. Поставила цедить в другую кружку.
Что ты употреблял, спросила я Ярика.
-Ничего, только ганджу.
А ты, повернулась я к Олегу.
-Мы с ним вдвоём обсаживались. Мурашов с травы на бутират. Прости Никита. А...
Захар громко сказал:
-Молчи, пока ветер без камней!
Я глядела на него.
-Что смотришь? Ну метом вмазался, что с того?
Послушайте, сказала я, чтобы отрегулировать внимание на себе, никто больше не употребляет!
Я убрала сито с серой кашицей, взяла кружку.
Вам не кажется, продолжала я, что мы зашли слишком далеко? Такими темпами нам будет недалеко до зелёной наркоты. Никита чуть не слёг, разве таким должен быть отдых? Всё-таки, не знаю, как вы ко мне относитесь, но я вами дорожу! Вы и Даша с сестринского мои единственные друзья! Вернее, те люди, которых я не боюсь так назвать.
Тяжёлый, горестный воздух наполнил меня ранимостью. Мне самой было не по себе от дрожания в голосе.
Каждый выпьет противоядие. От этого раствора накрывает, но мазаться перехочется. Пить будут все, даже я.
Захар возник:
-Это крайние меры, Лера, успокойся.
Я готова ему возразить, но он перебил:
-Ты так говоришь, как будто я или ещё кто-то собирается прокачивать кровь через баян, чтобы со стенок остатки сдолбить. Да и ты сама видишь, что я не сильно мазной, у меня медалей и фуфляков с последнего раза наберётся.
Я перестала его понимать, и сказала, что речь идёт не о сегодняшнем дне, а о дальнейшем.
-Пацан себя героем возомнил, с кем не бывает? Мы его как раз в чувства приводим. Что касается меня, то за меня переживать не нужно, я отломаюсь в сухую, тем более, что от мета инъекционного в систему так просто не сядешь, поэтому омолодка легко дастся.
Ярик спросил, что это вообще в кружке?
Пенталгин-н. Все пьют и это не обговаривается.
Захар вновь возразил:
-Я не буду это пить! Я уже сказал, почему.
Мне не хватало воли в кулаке, чтобы заставить его подчиняться, но если бы я сдалась и отказалась от своих слов, что пьют все, никогда больше не взглянула бы на себя в зеркало, как раньше.
Ты пьёшь первый.
Я протянула ему кружку.
-Я не буду пить эту барбитуру. Убери её от меня.
Ярик вмешался:
-Тебе девушка стакан протягивает, беспокоится за тебя, хочет, как лучше.
-Не нужны мне ваши подачки, я всегда без этого справлялся.
Если бы я была такой же дренной и страптивой, как он, с обжигающей жилы кровью, я бы могла дать ему пощёчину.
-Я выпью, мне не трудно.
Ярик взял кружку и добавил Захару:
-И я ценю чужую заботу.
Дно кружки постепенно поднималось. Осилив, Ярик молча пошёл к выходу, но как только открыл дверь, мы услышали рвотные звуки. Захар вскочил и побежал к нему, бросив мне:
-Видишь, что ты наделала?
Я говорила, что накроет, крикнула я вслед.
Почему он вышел в подъезд, спросила я Олега.
-Мурашов не учёл, что вантуз нужно покупать раньше, чем в нём появится необходимость. Ну плюс мы ещё трубу задели, поэтому ванной пользоваться я бы тоже не советовал.
Я огляделась на раковину. Она была завалена посудой и мусором. Я поднялась, достала ещё пару пачек. За спиной голос Олега:
-Ты как?
Никита вдохнул хлюпающим носом, шепнул штробасом:
-Сейчас либо сдохну, либо отвяну. Подмогни подняться, чтобы это было хотя бы не на полу.
Я поражалась, как по дыханию можно определить человека.
Олег сказал:
-Блин, Захар такой смешной, настоящий цитатник. Показал, как делается контроль - это когда в шприц набираешь кровь, чтобы убедиться, попал ли ты в вену. На нём мы узнали, что такое тряхалово - это конвульсии и подёргивания. Они возникают, если вводить некачественный продукт. А ещё выхлопы...
Голос удалился, а затем снова прильнул. Между этой сменой динамики произошёл металлический щелчок, на который я должна была обратить внимание, но не обратила.
-А ты, Лера, изменилась. Насколько я знаю, ты рэп сейчас слушаешь?
Да, ответила я, слушаю ниггеров новой школы.
-Я как-то общался с американцами и когда у нас зашёл разговор о музыке, они сказали, что Тупака, Ноториуса Биайжди или Фифти Сента и прочий олдскул они не слушают, потому что у них они считаются быдло-исполнителями, как у нас Баста, Гуф.
Он ждал, что я бурно отреагирую, нежели по привычке сыграю лицом, к тому же ещё и спиной к нему.
-Слушай, эту тишину должна скрасить песня, на которую я недавно наткнулся. Ты должна её услышать. Она просто полностью опишет всё…
Если бы я и в правду должна была её услышать... Я смахнула белый порошок в кружку и только собралась наполнить её водой, как мне в уши врезались невероятно знакомые звуки. Резкие гитары застопорили меня. Я знала, как мелодия пойдёт дальше, но идентифицировать песню было невозможно.
Накатила ностальгия. О временах задолго до рэпа, когда я слушала такую музыку. Вот только чем тщательнее вслушивалась, тем труднее было узнать.
Я поняла, почему раньше так любила рок, а сейчас рэп. Музыка, исполняемая на живых инструментах роднит с местами, где ты живёшь. Запоминаются самые острые эмоции, которые впоследствии ассоциируются с местами. Рэп же новой школы рассуждает о глянцевости, престиже, богатстве и небоскрёбах. Он помогает отвлечься от родных улиц и жить где угодно. А не где пришлось.
Мысли о былом слепились в напрашивающийся очевидный вывод - я всегда жила любимыми обрывками, враждебно перенося перемены. Цеплялась за каждый намёк на продолжение того, что уже было. Отчаянно ограждалась от будущего, застревая в прошлом. И теперь мне противно от этого. Старая жизнь приелась и я рада, что сейчас меняю её.
Песня в голове продолжала идти на опережение. Я проснулась: слишком долго стою неподвижно и это не нормально. Окончательно всё сломалось, когда у песни появились слова. Я предполагала, что они начинаются секунд через тридцать, а не спустя пять минут моего ступора. Как это произошло?
Знакомый вокальный рисунок, знакомый мотив, знакомая, но не подпускающая атмосфера. Пусть я и не знаю эту песню лучше, чем «очередной непонятный рок Олега», который в этот раз попал, я точно знаю, что она звучала достаточно, чтобы заполнить грустью всю комнату и если её не выключат, она вытеснит из меня эмоции всем напоказ. Это положит конец моей убедительности. Времени мало. Скорее заканчиваю и сбегаю отсюда. Отложим дружбу на более удачный день.
Я направилась к холодильнику. Послышался шорох с голосами, охладивший спину. Я была уверена, что узнала голоса Ярика и Захара, хотя это невозможно. Я же ещё не выпила эту бодягу. Живот излучал тревогу. Дело не в давно забытой песне. Всё могло пойти не по плану из-за того, что во мне к этому дню скопилось столько душевной желчи, что глаза на мокром месте будут от чего угодно.
Я прислонилась запястьем к столу, чтобы успокоиться. На глаза попадались предметы различной степени забвения. Чаще всего я спотыкалась на ложке, почерневшей головкой утонувшей в ковше с водой. Точно! Поставить стакан в холодильник. От громких звуков у меня кривится лицо, и я не могу им управлять. Выглядело это явно не сексуально. Я оторвала запястье от стола. Кожа с мясом будто остались на скатерти, словно начинка горячей пиццы.
-Что ты делаешь?
Под ногами грохнула кружка. Я даже не почувствовала, как она выскользнула. Олег меня напугал. Он подошёл. Комната разомкнулась, потолок задрался наверх. До этого всё было так хорошо.
-Хочешь, покажу кое-что?
Тут вы меня простите, но я не смогу достоверно описать, что именно он делал. Его лицо сжалось, будто по нему прошла волна помех, вернулось в исходную форму. А потом вовсе начало двоиться. Но вопреки ожиданиям оно не соединилось в единое. Ложное лицо тянулось шлейфом за настоящим, а когда догнало его, то врезалось в пространство, пуская волну, как капля в воде.
И снова музыка. От неё руки выворачивает в обратную сторону. Взгляд Олега теснил метафизическим магнитом.
-Тебе лучше присесть.
Давно пора. А музыка не оставила в комнате места без собственной метафизики. Я попросила выключить музыку.
-Знаете, в чём преимущество ребёнка-инвалида над здоровым ребёнком? Он умеет кататься на велосипеде без рук.
Мне не стало от этого смешно. Захотелось расплакаться. Мир вокруг перегружен эмоциями. До дивана добралась самостоятельно. Комната была полна теней, ползающих по всей возможной траектории, как свет ночной машины с улицы, проезжающий от одной стены до другой. Стены раскололись и напоминали льдины, сталкивающиеся друг с другом. Паркет поднялся будто трава. Если что-то в одном угле сжималось, то в другом уравновешивалось увеличением. От такого зрелища было не до смеха. Глаза раздулись от влаги. Я закрыла их.
-У конференции «Тед» есть видео, в котором рассказывается, что самые заядлые преступники отличаются небывалой красотой. Но ещё Кафка в "Процессе" сказал, что обвиняемые люди самые красивые. Может и у тебя есть грешок?
Челюсть тряслась. Я её сомкнула и сквозь закрытые глаза почувствовала магнитный взгляд Олега. Как будто я отлежала лицо, только белый шум тела спиралью складывал абстрактные узоры. Постепенно они складывались в отчётливую картину и когда кроме уродливого лица, находящегося предельно близко, я не могла ничего представить, я вспотела. Мне казалось, что таким я вижу Олега закрытыми глазами.
Лицо становилось всё более зловещим. Я уже давно провалилась в диван и была где-то в его глубине. Как в зыбучем песке.
Раздался грохот. Он отразился и на гротескном образе, который до того мутировал, что я не выдержала и открыла глаза. Сквозь безжалостную музыку пробились крики: ты там закрылся? Открой дверь!
Зрелище не стало лучше. Зал с коридором отдельно друг от друга удерживали равновесие на плаву. И снова сухой стук, загоняющий в пятки сердце.
-Ты меня слышишь?
Олег приближался. Проснулся голос Никиты:
-Что происходит? Олег, почему ты без футболки?
Фраза из фильма, который я знаю. Сколько ещё он сказал реплик из фильмов, что я не смотрела или не уследила? У него вообще есть что-нибудь своё?
-Лера, открой дверь! Олег, я тебе лицо раскатаю!
Он подсел ко мне. Вблизи он почти не отличался от нарисованного моим воображением. Разве что ползающими по лицу морщинами и прогорклыми зубами. Я чувствовала себя в мышеловке. Кажется, меня уже ничто не могло спасти. А что, если по комнате расставлены камеры и он записывает свой «подвиг», что потом убедиться в том, насколько он хорош?
С одного трип-репорта я запомнила, что «окном в обычную жизнь» был фотоаппарат.
Он дышал сквозь мои волосы. Я хотела было встать, но почувствовала, что мои ноги - без того самая тяжёлая часть моего тела и поднять их сможет только сильный человек. Такой натиск и предательство вызвали реакцию, которая прокатилась по щекам. Олег примкнул ко мне. Рядом был Олег, а не мой бывший – в этом я была уверена больше, чем во всём меня окружающем. Как и в том, что вся моя жизнь пошла под откос только из-за бездействия в одну роковую ночь.
Я запустила руку в карман и не ожидала, что он окажется таким глубоким. Наконец нащупала телефон, кое-как включила камеру. Хорошо, что плавающие слова не сбежали с экрана, иначе от них пришлось бы уклоняться.
-Я сейчас не фотогеничен.
Зал на экране был непривычно стабильный. Всё было не так уж ужасно далеко, как казалось. Я отмахнулась от его поцелуя и оттолкнулась тазом от дивана. Рухнув на пол, я ждала от него «прости» за фамильярность. Но не дождалась. До двери было далеко, другое дело - до стола, чтобы дать отпор Юлиусу. Я поняла, что означала эта игра в образы. Теперь это не Олег, это Юлиус - тот Юлиус, который приговаривал:
-Ну всё, пора прекращать эти игрища. Ты не уйдёшь отсюда пока не раскроешься.
Я ползла по живому паркету. Что, если теперь это навсегда? Ни на что не способная, зависающая и уязвимая. Я бросила руку на стол – не верилось, что моя короткая рука до него дотянется. Неминуемый Юлиус приближался. Он выглядел как коллекционная игрушка Бивиса, хотя по смыслу подошло бы имя - Баттхед (Жопоголовый).
Он схватил мою руку и оторвал её от стола, но вторая вцепилась в скатерть. Сверху посыпался дождь из шприцов, пакетиков, бумаги и прочего мусора, затем что-то тяжёлое меня оглушило. Музыка сломалась, шла с опозданием и эхом. По глазам разлился ядовитый синий цвет. Обида была на Юлиуса, потому что от него это ожидаемо.
-Видишь, что ты натворила?
Я всегда боялась момента в фильмах, когда поражённый персонаж смотрит в сторону от безысходности. Я смотрела в дверь, на пути у которой передо мной был блестящий пузатый чайник, который оказался моим обидчиком.
Юлиус сковал обе мои руки. Я закричала раньше, чем он обвесил мою шею поцелуями; в этот момент я смотрела на своё искажённое отражение в чайнике, выворачивающееся наизнанку . Грязь и уродливость Юлиуса остались на мне. Затем он одной рукой зажал обе мои руки, а другая отправилась под свитер. Я животом почувствовала холод похожий на влагу, как мой лифчик натягивается, затем рука протиснулась под него. Я продолжала вопить, но это отнимало у меня много сил. Я уже не слышала криков с другой стороны двери.
Ненавистная рука направилась в противоположную сторону. Я не могла позволить ей продолжать, но хватка Юлиуса была бетонной.
-Стань, пожалуйста, по-слабее.
Замок на джинсах должен был заклинить, но в этот раз он решил быть покорным. Пальцы оказались там, где им проход был воспрещён. Одновременно он сильно кусал меня за шею. Он вытащил руку и я услышала, как он облизал пальцы.
Я больше не могла терпеть унижений и ударила его лбом в нос. В ушах зазвенело как никогда. Ультразвук болезненно расщеплялся, составляя любой возможный звук. Вокруг Юлиуса росла паутина или корни, или что это вообще? Чтобы этого не видеть, я опустила занавес. И ударила его лбом ещё раз. На секунду хватка ослабла. На ощупь я облепила подушечками пальцев чайник, что попался под руку, и отправила в ублюдка. Я почувствовала, как он сполз с меня. Мой вестибулярный аппарат не привык к резким сменам положения. Юлиус с улыбкой на лице (я ощущала её) ударил меня чайником в ответ. Но удар был слабым, поэтому что я снова треснула его чайником. И снова. И снова. Затем снова. Я боялась открыть глаза.