Проклятая кровь
Дождь не прекращался уже третий день. Он казался не небесным явлением, а чем-то личным. Будто сам мир оплакивал Морану, пока она медленно, шаг за шагом, утопала в своём молчаливом проклятии.
Сильвестр, как обычно, исчез утром — где-то между стаканом и бутылкой. Дом гудел пустотой. Тот треск из камина не повторялся, но ощущение чужого присутствия не покидало. Будто в доме появилась третья душа. Без тела. Без формы. Только дыхание на затылке, только тяжесть взгляда в зеркале. Сегодня Морана спустилась в подвал.
Она никогда туда не заходила. Но сегодня что-то... тянуло. Под ногами скрипели доски. Воздух внизу был влажным, густым, будто в гробу. Лампа мигала. Она прошла вдоль пыльных ящиков, пока взгляд не зацепился за старый сундук, завёрнутый в грязное полотно. Мгновение — и в её голове всплыли бабушкины слова:
«Если когда-нибудь останешься одна — иди туда, где спрятано твоё начало».
Морана дрожащими руками отдёрнула ткань. Сундук был заперт, но ржавый замок не выдержал удара подсвечником. Внутри — ветхие бумаги, письма, фотография в овальной рамке... и тяжёлая кожаная тетрадь. На обложке — выжженный символ: перевёрнутая чаша с крыльями и черепом. Это был дневник Нифредиль. Открыв его, она прочитала первую строчку:
«Мы все носим это в себе. Женщины рода Рейнхавен — невыносимо живые. И потому — обречённые».
Каждая страница была пропитана болью, страхом и затаённым ужасом. Бабушка писала о женском проклятии, которое передаётся от матери к дочери. О рождении, которое всегда связано со смертью. О зеркалах, которые нельзя долго держать в комнате. О тенях, что следуют за девочками из их рода. О «человеке с кистью, что всегда приходит в финале».
Морана с трудом переворачивала страницы. В какой-то момент ей показалось, что на одной из них — пятно крови. Засохшее. Старое. Но всё ещё тёплое на взгляд.
Она добралась до описания ритуала, который проводился в XIX веке её прапрабабушкой — Делфиной Рейнхавен. Та пыталась прервать проклятие, но вместо этого исчезла. Её тело не нашли. Только полотно, на котором была изображена женщина, похожая на Морану. С глазами, полными ужаса. В этот момент за её спиной щёлкнуло зеркало.
Оно стояло в углу подвала, покрытое белой тканью. Она не помнила, чтобы видела его раньше. Как будто оно появилось. Подойдя ближе, Морана отдёрнула покрывало.
Отражение дрожало. Позади неё — никто. Но в зеркале — тень. Чья-то рука на её плече. Дыхание. Черты лица, которые не принадлежали ни одному живому.
С криком она отпрыгнула, упала, больно ударилась о ящик. В панике выбежала наверх, захлопнув дверь подвала. Сердце стучало так громко, что она думала, что оно расколется. Позже, лёжа в постели, она дрожала, сжимая дневник.
— Что, если всё это правда? — думала она. — Что, если проклятие реально, и я — следующая?
Ночью ей снова приснилась мать.
Иллария стояла у края пропасти, в белом платье, вся в крови. Она тянула к ней руки, но когда Морана подошла ближе, мать прошептала:
— Не смотри в зеркало. Там уже не ты.
И исчезла.