5.
Самое время начать вспоминать
То, что заставило всех так страдать.
Став на колени, начавши считать,
Скольких людей мне пришлось убивать,
Чтобы за Уильяма всем отомстить,
Чтоб ему жизнь на подольше продлить,
Голод отмщения наш утолить,
Кусками мучителей нас накормить.
Давно от тирана-отца я сбежал,
Будучи маленьким. Он наказал
Меня тем треклятым и жёстким прутом;
Личный мой «врач» объяснялся потом:
«Не важно, за ласку, за боль, ни за что
Ребёнок Вас может поранить. То зло,
Которое в нём так засело накрепко,
Мы вместе излечим наукой. И в клетке
Ваш сын станет тих и доверится Вам;
Его и отдайте лечить докторам».
Да, как сейчас, я припомнил Врача –
С него мою месть надо было начать –
Прикончить заумную папину знать;
Включая сюда и любимую мать,
Которую Папа науке дал «в помощь»,
Сделав из жёнушки эдакий овощ.
Мамочку я ни за что не винил,
Даже когда её нежно душил.
Чтоб не сбежала — еда взаперти
Находится с Уильямом в камере «Три».
Дамы и сэры, все будут гостями
С плотно зажатыми их челюстями,
Без языка и без глаз. Да местами
С дроблёными полностью ножек костями.
Чтобы продукт пролежать дольше мог,
Я начинал по стариночке — с ног;
А дальше, как дело пойдёт. И ножом
Я каждую сволочь разделал при Нём.
Ожидая от Уильяма только лишь слово,
Членил, разрезал и рубил снова, снова...
Уильям всё время в ответ мне молчал.
Я понял, что Доктор к нему залезал
В голову. Бледную кожу его разрезал,
И через глаз внутрь в мозг проникал..
Я стал разговаривать с ним, как дурак,
Уверил себя, что всё было не так.
Ловил виноватых, ловил я и слуг;
Под нож — чужаки, что сновали вокруг.
Последним, кого я держал много лет,
Был тот, кто меня породил, уже дед;
Мясо его, как всегда приготовил,
Понёс его Уильяму. Я пустословил,
Общался я с другом моим, как с живым...
К несчастию, он уже не был таким.
Мир мой обрушился, сердце упало,
Любимого Уильяма боле не стало.
Горько взревев от ужасной потери,
Я умолил себя в это не верить;
Схватив все те записи, что собирал
Во время того, как из дома сбегал,
Без памяти ринулся вон я оттуда,
Выронив на пол коронное блюдо.
Так всё и было, в лесу я лежал
Без сил, в синяках, да о том размышлял,
Как было б прекрасно мне просто уснуть,
Забыть всё плохое, и в новый путь
Пуститься, не зная того, кем я был,
И всех тех людей, кого я загубил.
***
Я вышел из замка петляющим шагом,
Бредя по аллее, да сразу к ограде,
Взяв у ворот крепкий Папенькин прут,
Любимую вещь, что осталась мне тут.
Стою, как и раньше в лесу. Как же быть,
Прямо сейчас я обязан решить –
Отправлюсь в посёлок, что с церковью рядом.
Я - Кевин с уродливым бешеным взглядом,
С клейменной спиной, да и прутом в руке,
Зловещей фигурой стою вдалеке:
-«Чтобы священника вновь оживить,
Придётся его снова плотью кормить.»
***
Не будет в истории битв, королей,
Героев, принцесс... Лишь остался злодей –
Один он живой, умереть был бы рад,
Ведь больше покойников был виноват;
Пока его призрак по лесу бредёт,
Сказка о нём и до нас доживёт.
{конец}